Я вежливо улыбнулся: – Здравствуйте, мисс Грейсон. 26 1992 – Кости!!! Лицо Хёрста озарилось таким блаженством, словно кто-то только что сдернул с него штаны и начал делать ему минет. Через мгновение я понял, почему у меня возникло чувство дежавю. Выражение экстаза на лице. Свет шахтерского фонаря. Сомнений не было. Это напомнило мне сцену из фильма «Индиана Джонс: В поисках утраченного ковчега», когда нацисты уставились на ковчег… даже не предполагая, что из него вот-вот вырвутся демоны и начнут расплавлять их лица, обнажая черепа. Я думал, что я никогда не смогу почувствовать большего страха. И, как обычно, ошибался. – Кости! – повторили остальные подобно мрачному эху. Они глядели на вставленные в камни кости. При ближайшем рассмотрении некоторые из них казались более желтыми. Наверное, они были более давними. А еще я обратил внимание на их маленький размер. Часть из них, несомненно, была сломана или разрезана для того, чтобы сложить из них символы и фигуры, но другие оставались целыми. Они были тонкими, даже хрупкими. Вытянув руку, Хёрст коснулся одной из костей, сделав это на удивление осторожно. Затем он запустил пальцы в углубление и вытащил ее. Она поддалась гораздо легче, чем я ожидал. На землю посыпались пыль и мелкие осколки камня. Хёрст уткнулся взглядом в кость. Рука, подумал я. Маленькая рука. – Господи Иисусе! Твою мать! – заорал Флетч. – Вы это видели? Мы все обернулись. Флетч держал в руке один из желтоватых камней. Вот только это был не камень. Это был череп. Маленький. Он легко умещался в его руке. Череп явно принадлежал не взрослому человеку. Это был детский череп. Почти все эти разобранные скелеты были детскими. – Думаю, нам нужно уходить, – произнес я, однако мой голос звучал слабо и словно бы доносился откуда-то издалека. – Шутишь? – отозвался Хёрст. – Это место просто сногсшибательно. И оно наше. Именно тогда я по-настоящему понял, в каком мы оказались дерьме. Места вроде этого не могут кому-то принадлежать. Ими нельзя владеть. Это они могут завладеть тобой. Оскалившись, Флетч швырнул черепом в Мэри. – Козел! – простонала Мэри. Она пригнулась, и череп врезался в землю, расколовшись ровно напополам. – Урод! Она уже не выглядела настолько классно. Возможно, дело было в том впечатлении, которое на нее произвел вид всех этих костей, или, быть может, виной всему был выпитый ею сидр, однако лицо Мэри стало бледно-серым. А Хёрст уже рыскал по пещере, продолжая вытаскивать из стен кости с помощью лома и каждый раз издавая при этом довольный возглас. По сути дела, куражась. Флетч набрал еще черепов и начал пинать их по пещере, как футбольные мячи. Мой живот сжало от ужаса. Но я ничего не сделал. Я просто стоял и смотрел. Как обычно. – Сюда! – заорал Хёрст, потрясая ломом. Флетч схватил еще один череп, запустив пальцы ему в глазницы, словно в шар для боулинга, и швырнул его Хёрсту. Хёрст взмахнул ломом. Металл с треском врезался в кость, и череп разлетелся на части. Мой желудок словно перевернулся. Я взглянул на Криса в поисках поддержки, однако он отупело стоял на месте, опустив руки. Его глаза ничего не выражали. Казалось, что теперь, когда мы были здесь и увидели то, что он нашел, вызванная этим психологическая травма вогнала его в кататонический ступор. Наконец мой голос достиг их ушей: – Да вашу ж мать! Это же кости мертвых детей! – И что? – Флетч повернулся ко мне. – Не думаю, что они побегут жаловаться. Хёрст лишь ухмыльнулся: – Расслабься, Торни. Мы просто развлекаемся. К тому же кто нашел, тот берет себе, не так ли? Он поднял с земли половину черепа. – Как там звучит эта шекспировская хрень? «Быть или не быть»? Подбросив череп в воздух, он врезал по нему ломом. Осколки костей разлетелись по пещере. Я поморщился, однако что-то меня отвлекло. Мне показалось, что я услышал какой-то звук. Он исходил из стен. Звук был не то чтобы скребущим – скорее щелкающим, царапающим. Мне в голову пришла мысль о летучих мышах. Могут здесь быть летучие мыши? Или даже крысы? Они ведь любят темные тоннели, правда? – Вы что-нибудь слышали? Хёрст нахмурился. – Нет. – Уверен? Мне показалось, что я что-то слышал. Возможно, шорох летучих мышей или крыс. – Крысы! – Мэри резко повернула голову. – О боже! – Она метнулась в дальний угол, где ее громко вырвало. – Блин, – сказал Флетч. – Знал ведь, что не нужно было ее брать. Лицо Хёрста напряглось. Я не был уверен, на кого из них он собирался наорать – на Флетча или на Мэри. Однако в этот момент царапающий звук послышался вновь. И в этот раз он был более отчетливым. Со ступеней над нами посыпались камешки. Все, кроме продолжавшей блевать в углу Мэри, резко развернулись. В пещере стоял тяжелый запах рвоты и потных тел. И все же мне показалось, что воздух стал прохладнее. Даже холоднее. Однако это не был обычный холод. Он был странным. Ползучим, внезапно подумал я. Подобно теням у дальней стены пещеры, он не был статичным. Этот холод двигался, как живое существо. Мы направили фонари в направлении шума. Их лучи осветили уходившие во тьму неровные ступени. – Эй! – крикнул Хёрст. – Есть кто там? Тишина. Со ступеней вновь посыпались камешки. – Лучше спускайся, а то я поднимусь и… Его голос затих. На стене возникла тень. Длинная и тонкая, она сжимала в своих продолговатых пальцах что-то, похожее на младенца. Мы все замолчали. Даже Мэри перестала стонать. И опять появился тот странный звук. Щелкающий, царапающий. Он приближался. Тень обогнула угол, и у меня на голове волосы встали дыбом. Хёрст замахнулся ломом. Постепенно тень стала сжиматься, и на ее месте возникла осязаемая фигура в серой толстовке, розовых пижамных штанах и кроссовках. В одной руке она держала фонарик, а в другой – пластмассовую куклу. – Твою мать… – Хёрст опустил лом. – Да ты прикалываешься, – пробормотал Флетч. Я уставился на Энни. – Какого черта ты здесь делаешь? 27 Мы сидели вдвоем в задней комнате. В ней царил полумрак. Единственной мебелью в комнате были два массивных кожаных кресла, бюро и письменный стол. На полу лежал выцветший, но, вероятно, некогда дорогой ковер. Вдоль стен стояли забитые книгами высокие стеллажи; истрепанные корешки этих книг создавали ощущение уюта. Никогда не доверяйте мнению людей, чьи книги на стеллажах выглядят новыми или, что еще хуже, стоят параллельно стене. Такие люди – не читатели, а позеры. Они словно говорят: «Только посмотрите, какой у меня безупречный литературный вкус. Взгляните на все эти овеянные славой тома, которые я, вероятно, никогда не читал». Читатель растрепывает корешок, засаливает страницы, поглощает каждое слово и каждый нюанс. Значимость книги судить по виду ее обложки нельзя, а вот человека, которому она принадлежит, – можно. – Стало быть, – произнесла мисс Грейсон, ставя чашку кофе на стол рядом со мной и садясь в кресло напротив с кружкой средства от простуды, – у вас есть ко мне вопросы. – Всего несколько. Она откинулась на спинку кресла. – Вероятно, первый из них – не являюсь ли я сумасшедшей старухой, у которой слишком много свободного времени? Взяв свою чашку, я отхлебнул кофе. В отличие от тех помоев, которые она заварила мне в прошлый раз в школе, этот был крепким и ароматным. – Вопрос напрашивается сам собой. – Полагаю, что так. – Это вы послали мне то электронное письмо?