Они не могут. Не станут. Даже Хёрст. Правда ведь? Бряц! Никто об этом не скажет. Нам нужна история. Они будут задавать вопросы. Бряц! А кто узнает? Кто нас найдет? Кто скажет? Я пытался мыслить здраво. Я мог ошибаться. Возможно, они закрыли люк просто для того, чтобы нам было безопаснее. Или чтобы в него никто не свалился. Я пытался. Я очень старался себя в этом убедить, но в ответ лишь слышал тяжелый металлический звук. Бряц! В тот момент я понял то, чего не должен понимать ни один пятнадцатилетний. Понял кое-что о человеческой природе. Об инстинкте самосохранения. Об отчаянии. Во мне волной поднялась паника. Горло сдавило так, что стало трудно дышать. Я сильнее сжал сестру, качая ее взад-вперед. Энни, Энни, Энни. Бряц! И тут я услышал и другой звук. Щелкающий, царапающий. Жуки. Они вновь выползали из стен. Возвращались за нами. Эта мысль, которая молниеносно пронеслась в моей голове, вырвала меня из оцепенения. Мы не можем здесь оставаться. Не можем ждать помощи, которая, возможно, так никогда и не придет. Нам нужно уходить. Убираться отсюда. Я мягко положил Энни на землю и заставил себя подняться. Я постарался переместить весь свой вес на левую ногу, однако мне едва удалось это сделать. Нагнувшись, я подхватил Энни под мышки и понял, что мне нечем держать фонарь. Меня бросило в дрожь. Жуки продолжали царапаться. Схватив фонарь, я зажал его в зубах. Затем я вновь поднял Энни и, пошатываясь, спиной двинулся по ступеням, опираясь о стену и волоча ее обмякшее тело. Ее толстовка все время задиралась, и грубые каменные ступени царапали ее нежную кожу. Я все время останавливался, поправляя толстовку. Это было глупо. Пустая трата времени. Я с трудом поднял Энни еще на три ступени. Мою лодыжку пронзала резкая боль. Голова кружилась. Я остановился, пытаясь отдышаться и перехватить сестру покрепче. Затем сделал еще один шаг назад. Под каблуком хрустнул камешек. Я поскользнулся и вновь утратил точку опоры. Я падал. Опять. Поняв, что свое падение мне уже не остановить, я лишь покрепче вцепился в Энни. Я с хрустом ударился затылком о ступеньку позади себя. Перед глазами все поплыло, и я провалился во тьму. В этот раз все было по-другому. Тьма. Она была глубже. Холоднее. Я чувствовал, как она перемещалась вокруг и внутри меня. Заползала мне под кожу, переполняла мое горло, проникая прямо в… Мои глаза широко распахнулись. Хлопая себя по голове и лицу, я едва осознавал, что звук удаляется. Шепчущая волна блестящих панцирей вновь отступала в каменные стены пещеры. Фонарь лежал рядом со мной, испуская слабый мертвенный свет. Заряд батареек практически иссяк. Сколько я так пролежал? Секунды? Минуты? Дольше? Я неуклюже распластался на предпоследней ступени, и мое тело казалось странно легким. На него больше не давила ноша. Энни. Она больше не лежала на мне. Я сел. Ее не было ни рядом, ни поблизости, ни у подножия лестницы. Что за… Схватив фонарик, я поднялся на ноги. Лодыжка по-прежнему болела, однако уже не так сильно. Возможно, она просто онемела или же я привык к боли. А вот затылок ныл. Я потрогал его. Мягкая шишка. Впрочем, размышлять об этом времени не было. Энни. Я осторожно спустился обратно в пещеру. Кости и черепа все так же были разбросаны по земле. Отлетевшие от них осколки хрустели у меня под ногами. – Энни? Ответом было лишь эхо моего собственного голоса. Лишь эхо. «Никого здесь нету, кроме нас, цыпляток, – послышалось мне в его отзвуках. – Никого здесь нету, кроме нас, вообще». Невозможно. И все же, если ее здесь не было, оставалось лишь одно логическое объяснение: она должна была выбраться на поверхность. Я постарался вспомнить произошедшее. Самого момента удара я не видел. Да, было много крови и она потеряла сознание, но при ударах по голове всегда бывает много крови, правда ведь? Я где-то об этом читал. Даже при небольшом рассечении она будет литься ручьем. Возможно, Энни досталось не так сильно, как я думал. Да? А как насчет того, что она была холодной? Как насчет того, что она не дышала? Ошибка. Мой разум делал из мухи слона. Мы все чуть не обделались от страха. Было темно. Я запаниковал и среагировал слишком остро. И было ведь что-то еще, не так ли? Я вновь огляделся вокруг. Эбби-Глазки. Я нигде не видел Эбби-Глазки. Я оставил куклу внизу, но теперь она пропала. Должно быть, Энни взяла ее с собой. В последний раз обведя взглядом пещеру, я зашагал к ступеням. В этот раз я поднимался по ним быстрее, подгоняемый надеждой и отчаянием. Протиснувшись сквозь узкий проход в стене и быстро осмотрев маленькую пещерку, я понял, что она тоже была пуста. Фонарь то и дело мигал. Возможно, заряда батареек хватит, чтобы добраться до дома, а возможно, и нет. Дом. Могла ли Энни уже быть там? От нашего дома до старой шахты было меньше десяти минут пешком. Если Энни удалось добраться сюда, то, возможно, она смогла и вернуться? Возможно, как раз в эту минуту она обо всем рассказывала отцу и меня теперь дома ждала хорошая порка? В тот момент я был бы этому только рад. Я с трудом взобрался по металлической лестнице. Люк был приоткрыт (так что, наверное, насчет него я тоже ошибся). Он не был распахнут, однако щель была достаточно широкой, чтобы Энни смогла в нее пролезть. Она оказалась достаточно широкой даже для меня. Я вылез и стоял, вдыхая холодный, свежий ночной воздух. Воздух жалил мое горло. Меня слегка шатало, а перед глазами все расплывалось. Согнувшись, я уперся руками в колени. Мне нужно собраться. Нужно добраться до дома. Преодолев отвалы породы, я проскользнул через дыру в заборе. Когда я дошел до середины улицы, фонарь наконец погас. Ерунда! На улице горели фонари, да и сквозь затянутые занавесками окна некоторых домов лился свет. Сколько сейчас времени? Как долго мы пробыли внизу? Поспешив по переулку, тянувшемуся позади нашего дома, я прошмыгнул в калитку. Посреди двора я остановился – на мне по-прежнему были надеты куртка и ботинки отца. Вот черт! Я быстро сбросил их и швырнул в сарай, после чего захромал в дырявых носках к задней двери. Повернув ее ручку, я понял, что дверь не заперта. Отец обычно возвращался слишком пьяным, чтобы помнить о таких вещах. На кухне я вновь остановился. Из гостиной лился свет. Телевизор. Перед ним в кресле храпел отец. У его ног на полу стояло несколько банок из-под лагера. На цыпочках я прокрался к лестнице и, вцепившись в перила, затащил свое обессиленное тело наверх. Я чувствовал себя измотанным и совершенно разбитым. Но я должен был увидеть Энни. Убедиться, что она добралась до дома. Я тихонько приоткрыл ее дверь. Меня словно накрыло волной облегчения. В отблесках лившегося из гостиной света я увидел что-то маленькое, размером с Энни, свернувшееся под пуховым одеялом с нарисованным на нем игрушечным пони. Из-под одеяла высовывалась копна темных волос. Она была там. Ей удалось добраться до дома. Все было в порядке. В то мгновение я почти готов был поверить, что произошедшее было лишь кошмарным сном. Я начал закрывать дверь… И замер. Задумался ли я тогда хоть на секунду, почему Энни сразу отправилась в постель, даже не попытавшись разбудить отца и привести мне помощь? Почему я даже на миг не подумал о том, чтобы зайти к ней в комнату и проверить, что с ней все в порядке? В конце концов, у нее на голове была рана. Нужно было разбудить ее и проверить, что она в сознании, что понимает, где находится. Именно так и нужно было тогда поступить. Нужно было. Но я этого не сделал. Закрыв дверь, я нетвердой походкой направился в свою комнату. Стянув с себя грязную одежду, я швырнул ее в корзину для белья. Все будет в порядке, сказал я себе. Мы со всем разберемся утром. Придумаем историю о произошедшем этой ночью. Я скажу Хёрсту, что больше не хочу быть членом его банды, и буду больше времени проводить с Энни. Я искуплю свою вину перед ней. Честно-честно. Я рухнул на кровать. Что-то, подобное серому мотыльку, промчалось в моем сознании. Что-то, касавшееся Энни, лежавшей в своей постельке. Чего-то не хватало. Чего-то важного. Но мысль об этом исчезла до того, как я успел за нее ухватиться. Рассыпалась прахом. Натянув пуховое одеяло до подбородка, я закрыл глаза… 29 – А утром она исчезла? – Она и не возвращалась. На кровати под одеялом лежала лишь куча игрушек. Волосы принадлежали кукле. – Я покачал головой. – Куча гребаных игрушек. Я должен был это увидеть. Должен был проверить. – Судя по вашему рассказу, у вас у самого было сотрясение мозга. Вы не могли мыслить ясно. Но я должен был заметить, чего не хватало. Эбби-Глазки. На кровати не было Эбби-Глазки. Энни никогда бы не оставила ее там, внизу. Она принесла бы ее обратно. – Что случилось потом? – спросила мисс Грейсон. – Вызвали полицию. Отправили поисковые группы. Я пытался сказать им. Пытался объяснить, что Энни иногда увязывалась за мной, когда я ходил к шахте. Что они должны искать там. – Но вы не рассказали им о произошедшем? – Я хотел. Но к тому моменту Хёрст уже сказал полиции, что тем вечером мы все торчали у него дома. И его отец подтвердил его слова. Мне бы никто не поверил, ведь это было бы мое слово против его. Мисс Грейсон кивнула, и я подумал: она знает. Знает, что я лжец и трус. – Вы не возвращались, чтобы найти ее? – Я и близко бы туда не подобрался, ведь полиция не разрешила мне присоединиться к поисковым группам. Так что я лишь продолжал думать, что они найдут люк. Что найдут ее. Они должны были найти. – Иногда некоторые места, как и некоторые люди, должны хотеть, чтобы их нашли. Мне бы очень хотелось отмахнуться от этой ее мысли как от безумной. Но я знал, что она права. Крис не находил люк. Это люк нашел его. И если бы он не хотел нас впускать внутрь, мы бы никогда не нашли его вновь. – Я собирался признаться, – сказал я. – Собирался пойти в полицейский участок и рассказать им обо всем. – И что же вас остановило? – Она вернулась. И с тех пор все они жили долго и счастливо.