Выйдя на крыльцо, Матвейчук облегченно вздохнул. — Мне кажется, если б эту тетку врасплох не застали, она бы сама нашего удава и повязала. — Кого? — удивленно переспросила Крылова. — Удава, это его так Илья Валерьевич прозвал, — объяснил Матвейчук, — я так понял, он это в психологическом описании преступника вычитал, и уж больно ему сравнение понравилось. Ну а что, эта ж баба ну сущий дикобраз, вся в иголках. Я, кстати, в телевизоре видел, там змеюка какая-то, не то удав, не то анаконда, дикобраза заглотила. Так он, представляешь, внутри ее иглы свои как распушил, короче, такая смесь ежа и ужа получилась, смотреть страшно. — И что, помогло это дикобразу? День был прохладный, и изо рта после каждого слова вырывалось небольшое облачко пара. — Да не особо, — усмехнулся Матвейчук, — так оба и померли. Вовремя распушаться надо, Крылова, вовремя! Настроение подполковника вновь улучшилось. — Кстати, что там по вашему, точнее, теперь нашему подозреваемому? — Он спустился с крыльца и направился к ожидавшей их машине. — Пока ничего, — Виктория поспешила вслед за Матвейчуком, — вчера установили наблюдение за квартирой, но было уже поздно, скорее всего, Громов уже спал. Во всяком случае, никакого движения в окнах не заметили, и свет был выключен. — Может, спал, — кивнул подполковник, — а может, его в квартире и вовсе не было. Ежели это он и есть наш клиент, то как он у себя в квартире быть может? Это ж почти тысяча километров отсюда будет. — Вы думаете, это он, Владимир Евгеньевич? — Да я ничего не думаю, Виктория Сергеевна, — Матвейчук остановился у машины и закурил, делая короткие, быстрые затяжки, — пока у нас ничего нет, чтобы делать какие-то выводы. А чем вам его кандидатура не нравится? Самый хороший вариант был бы, особенно с учетом того, что больше у нас и нет никого. Или вам его жалко? Офицер, орденоносец, да еще и сына потерял. Жалко, признайтесь. — Жалко, — неохотно кивнула Крылова, чувствуя на себе насмешливый взгляд подполковника. — Это хорошо, что жалко, — неожиданно одобрил Владимир Евгеньевич, — не окаменела еще, значит. Главное, чтобы твоя жалость на соображалке не сказывалась, а так пусть будет. Только я тебе одно скажу, ты запомни, может, еще пригодится. Если человек жалость к себе вызывает, ну или там сострадание, не важно, как ты это называть будешь, — это значит, что его жизнь из зоны комфорта выкинула. А когда с человеком такое происходит, он что угодно может сделать, такое, чего от него не то что мама с папой, он сам от себя раньше не мог ожидать. Это не значит, конечно, что всех, кого жалко, надо сразу в кутузку тащить, но присмотреться к ним никогда не мешает. Кстати, о присмотреться. Время уже третий час. Он что, этот Громов, в зимнюю спячку завалился? Свяжись с группой наблюдения, пусть квартиру пощупают, надо узнать дома он или нет, в конце концов. — Так, а что им сказать, пусть прямо в дверь звонят или чтобы что-то придумали? — Да ну что они могут придумать? — скривился Матвейчук. — Пару недель назад придумали. Газовую плиту проверить решили, дебилы. — И что, взорвалась? — испугалась Крылова. — Да лучше б взорвалась, — подполковник раздраженно отбросил окурок в сторону, — дом вообще не газифицирован был. Им еще дверь не открыли, а они уже спалились, балбесы. Пусть так в дверь звонят. Если Громов дома, значит, он здесь не при делах. А если его нет, то значит, надо искать. Спустя час, когда в Цибино уже добрались остальные выехавшие из Москвы на микроавтобусах сотрудники следственной бригады, группа наблюдения доложила о результатах проверки. В квартире никого не было, во всяком случае, на звонки в дверь никто не отреагировал и за дверью было тихо. С помощью участкового, которого привлекли для опроса жителей подъезда, удалось установить, что жил Денис Громов в квартире один, жил тихо, ничем не привлекая к себе внимания. Видели его соседи крайне редко, отчего у них сложилось впечатление, что он часто бывает в отъезде, однако куда он может уезжать и чем вообще занимается, не знал никто. — Забавно, мужику столько лет, а про него никто ничего сказать не может, — Мясоедов с удовольствием потягивал крепкий кофе из огромной щербатой кружки, — надо прежний адрес его пробить, где он жил до того, как квартиру продал, может, там соседи чего знают. А жена-то у него где? Раз ребенок был, значит, и жена должна быть, или я чего-то не догоняю? — Прошлое место жительства уже отрабатывают, — Крылова поставила чашку с кофе перед Матвейчуком, и тот благодарно кивнул, — только сейчас день, все на работе. Опера выловили одну старушку, но она толком ничего не знает. Сказала только, что жена Громова бросила, но это мы и без нее уже знали. Говорит, что якобы она сейчас живет с их бывшим соседом, но он, наверное, тоже на работе, так что ни с ним, ни с бывшей женой пообщаться пока никому не удалось. Там дежурит оперативник, будут ждать вечера, когда люди появятся дома. — Одуреть можно, — Жора с шумом втянул в себя горячий кофе, — вот мужика жизнь по голове лупит, я думал, такое только в кино бывает. — А чему ты удивляешься? — усмехнулся Матвейчук. — Тому, что жена к соседу ушла? Так это, я тебе скажу, сплошь и рядом бывает, ничего особенного. — Угу, ничего особенного, — буркнул Жора, — тут еще трижды подумать надо, прежде чем на ком жениться. — Главное, чтобы с соседями повезло, — язвительно отозвалась наливающая кипяток себе в чашку Крылова, — а то вдруг красивее тебя окажутся. Или умнее. — Ах да, Карнаухов мне говорил, а я и забыл совсем, — заулыбался Владимир Евгеньевич, — вы же у нас будущая ячейка общества. Когда свадьба? — А я вот теперь и не знаю, когда у нас свадьба, — Крылова ожесточенно размешивала в чашке сахар, наполняя небольшой кабинет оглушительным звоном, — жениху, видите ли еще подумать надо. Трижды! — Она бросила чайную ложечку на стол. Та, дребезжа, проскользила по лакированной поверхности и упала на пол. — Ну, Викусик, не дуйся! — примирительно послал ей воздушный поцелуй Жора и полез под стол доставать ложку. — Ладно, давайте вы свои разбирательства на потом отложите, хотя бы до вечера, — попросил Матвейчук, — а то ведь нам работать надо. Я, кстати, вот что подумал, — он взглянул на немного успокоившуюся Крылову, — почему бы вам, Виктория, не вернуться к нашей чудесной Оксане Андреевне и не побыть там некоторое время. Может быть, вам удастся установить с ней какой-то контакт, так сказать, по-женски. Да и вообще, с преступником вы уже общались, так что, думаю, вам стоит поприсутствовать при разговоре. — Хорошо. — Крылова отставила в сторону почти полную чашку кофе. — Вы уж допейте сначала, — улыбнулся Матвейчук. — Что уж тянуть, поеду, — Виктория встала из-за стола и направилась к двери, — кой-кому тут стоит подумать как следует. Не хочу мешать. — Да уж, Георгий, попал ты, — прокомментировал подполковник, предусмотрительно дождавшись, когда дверь за Крыловой закроется. — Ничего, может, вечером амнистируют, — неуверенно отозвался Мясоедов. * * * Однако вечером ему так и не удалось побыть с Викой наедине. В половине седьмого на связь вышел похититель. Поначалу его разговор с Оксаной Андреевной складывался, как определила для себя сама Крылова, не очень конструктивно. Выслушав очередную гневную тираду Ходжаевой, преступник на несколько минут прервал общение. После того как телефон зазвонил вновь, Оксана Андреевна некоторое время молча слушала то, что ей говорил преступник, с каждой фразой становясь все бледнее, один раз она позволила себе произнести короткое «да», а затем передала телефон Крыловой: — Держите, со мной он говорить отказался. — Я слушаю, — поднесла к уху мобильник Крылова. — Вот и слушайте. А то здесь и так наговорили слишком много, я могу болезненно отреагировать. Причем болезненно будет не мне. Итак, с вас двести тысяч долларов. У вас два дня на сбор денег, действуйте. Передавать будете вы лично. Да, кстати, из чувства милосердия и в виде акта доброй воли даю обещание позвонить завтра и дать возможность этой ненормальной услышать голос ее девчонки. Все, отбой. Еще через полчаса отзвонились разыскивающие Громова оперативники. Им удалось выяснить, что он устроился работать в небольшую, владеющую всего десятком большегрузных фур, компанию, и сейчас его машина стоит под загрузкой в пригороде Волгограда, а уже утром должна двинуться в обратный путь. Когда Крылова зашла в кабинет, предоставленный начальником местного управления Матвейчуку, подполковник уже собирал со стола документы, пряча их в небольшой черный портфель. Он явно предполагал, что за прошедший день сделал больше чем достаточно. — Ну и зачем тебе это надо? — Он недоуменно уставился на Крылову. — Тащиться черт знает куда на ночь глядя? Ты туда когда доберешься, к утру? И главное, для чего? — Не знаю, — Виктория подумала, что и сама не знает ответа на все заданные Матвейчуком вопросы, — но это же был единственный наш подозреваемый, должна же я на него хотя бы взглянуть. А вдруг там, в Волгограде, вообще другой человек окажется? Кстати, ехать не так уж и долго. Я маршрут уже рассчитала, всего триста двадцать километров по трассе. Сейчас дорога свободная, за три часа запросто долетим. — Ага, долетите, — пробурчал Матвейчук, — главное, чтоб вы в кювет не улетели, летуны. Ты понимаешь, что у нас водители и так сегодня перегон из Москвы делали? Никто сейчас ехать не согласится. — Я уже с Тарасовым договорилась, — улыбнулась Крылова, — сейчас он заправляться поехал, скоро здесь будет. — Нормально, — возмутился Матвейчук, — с Тарасовым она договорилась! Ты еще со мной договориться должна сначала, а уж потом с Тарасовым. — Но вы же не против, Владимир Евгеньевич? — умоляюще посмотрела она на подполковника. — Вот только не надо мне строить глазки, — вздохнул Матвейчук, — в Москву вернемся, я Реваеву все расскажу, как вы самодеятельность проявляете. Мясоедов, кстати, в курсе, что вы едете? — А вот перед ним, Владимир Евгеньевич, — поджала губы Виктория, — я отчитываться не обязана. И вы тоже могли бы ему ничего не говорить, во всяком случае, пока мы не отъедем километров на двести. А то еще догонять отправится. — Мясоедов? Он может, — улыбнулся подполковник, — хочу сказать, хороший мужик тебе достался, Виктория. Береги его. — Ой, — усмехнулась Крылова, — ой. Еще кто кому достался, надо посмотреть. Немного поплутав по промзоне, они нашли нужное им предприятие. Судя по всему, отгрузка здесь шла круглосуточно, в несколько смен. С десяток фур стояли у освещенного прожекторами дебаркадера, по которому непрерывно сновали грузчики, выкатывающие из распахнутых ворот склада рохли, загруженные тяжелыми паллетами с консервацией. — Вот он, голубчик. — Тарасов первым заметил стоявший чуть в стороне белый КамАЗ, уже готовый к отправлению. Свет в кабине грузовика включен не был, но иногда мелькали непонятные отблески, возможно, у водителя был маленький телевизор, а может быть, он смотрел фильм на ноутбуке или планшете. — Если что, кричи. Я рядом. Виктория знала, что пожилой водитель не вооружен, но благодарно кивнула и выбралась из микроавтобуса. Подойдя к грузовику, она несколько раз стукнула по двери кулаком, но возможно, сделала это недостаточно сильно, так как на стук никто не откликнулся. Вздохнув, она что было сил заколотила по кабине. Почти сразу дверь распахнулась, и послышался недовольный голос: — Ты чего, девка, совсем одурела, так долбить? — Так я тише стучала, вы не открывали. — Кино смотрел, — буркнул водитель, — не слышал. А ты чего по ночам шастаешь, работаешь, что ли? Спать пора, а ты все бегаешь. — Ну так и вы вроде работаете. — Крылова поняла, что в спешке оставила в микроавтобусе сумочку, в которой лежало ее удостоверение. — Ну так мы люди подневольные, — усмехнулся, глядя на нее сверху вниз, водитель. — И что, почем нынче в Волгограде за работу берут? — Не поняла вас. — Крылова невольно отступила на шаг назад. — Ну чего непонятно? — Водитель окинул ее придирчивым взглядом. — Час сколько стоит? Только сразу говорю, у меня денег в обрез, сильно губу не раскатывай. — Вы что, Громов, с ума сошли? — От возмущения Крылова была готова кинуться на принявшего ее за проститутку мужчину с кулаками. — Я сотрудник следственного комитета. Если вам нужно удостоверение, то могу принести. Оно в машине. — Она обернулась на микроавтобус. — Чего ты сотрудник? — чуть было не расхохотался мужчина, но вдруг улыбка исчезла с его лица. — Погоди-ка, а откуда ты знаешь мою фамилию? — Я знаю, что вы Громов Денис Алексеевич, — отчеканила Виктория, — еще я знаю, что раньше у вас был сын, Вадим, но он умер, а жена вас бросила и ушла к вашему же другу. Еще что-нибудь рассказать? Мужчина выпрыгнул из кабины и теперь внимательно вглядывался в лицо Крыловой, давая и ей возможность получше рассмотреть себя. Он был достаточно высокого роста, чуть ниже, чем Мясоедов, но почти так же широк в плечах. — Раз ты такая знающая, чего тогда от меня нужно? — наконец спросил Громов. — Давайте поговорим в машине, — предложила Вика, — на улице холодно. — Можно и в машине, — пожал плечами мужчина и, так же стремительно, как и выскочил, забрался обратно в кабину КамАЗа. — Ну, чего стоите? Обходите с той стороны.