Добрыня взглянул на брата дикими глазами, но всё-таки покорился и не помешал Кириллу забрать у него меч. Наваждение будто бы прошло. Богатырь взглянул на свою перепачканную в крови бороду и от мысли, что всё его лицо и кольчуга теперь так же перемазаны вражьей кровью, ему стало не по себе. Змейгородцы меж тем начали сдаваться. Необходимые распоряжения отдал тот, кто назвался старшим сыном Змея Горыныча. — Ваш отец так и не прилетел, — сказал ему Кирилл, — видимо, ему совсем нет до вас дела. — Так и есть, — отвечал сын Змея, — наш отец покинул нас. Теперь он живёт один на Сорочинской горе. — Чем же вы ему не угодили? — Он считает нас слишком слабыми, неспособными стать такими, как он. А сам он не захотел править над нами твёрдой рукой, не захотел быть тираном, и потому он просто ушёл, счёл нас недостойными наследниками. — Как твоё имя? — спросил почти пришедший в себя Добрыня. — Мой имя — Айрат, — отвечал сын Змея. — И ты воистину старший сын Змея? — Воистину. — А почему тогда Ростислав был вашим воеводой, а не ты? — Ростислав захватил власть силой, он стал тираном. — Что ж, получается, он стал достойным наследником своего отца. Почему же Змей Горыныч к вам не вернулся? Испугался, что родные дети его прикончат? Но разве не этого он хотел, когда обвинял вас в излишней слабости? — Спроси у него об этом сам, если увидишься с ним. — Спрошу, как увижусь. А ты, Айрат, лучше скажи мне, где находится племянница князя Ярослава — Забава Путятишна? — Мы отправили её к отцу на Сорочинскую гору, — отвечал Айрат, — Ростислав похитил её, чтобы принести отцу в дар. Он надеялся так примириться с нашим отцом. Но Змей Горыныч давно к себе не подпускает людей и превращает в пепел всех двуногих, которые приближаются к нему. Наши послы не вернулись, скорее всего отец сжёг их, как сжёг и Забаву. — Ну нет, её бы он не сжёг, — промолвил Добрыня, но тут же усомнился в своих словах. Действительно, этот вариант событий он не рассмотрел. Вполне возможно, что в Змее Горыныче уже нет ничего человеческого, он стал сущим зверем, который не узнал даже лица своей любимой, ведь он настолько возненавидел людей, что сам перестал принимать человеческий облик, а всех людей, что приближались к нему, обращал в пепел. Едва Добрыня помыслил эту страшную мысль, как послышался дикий крик. — Караул! Спасайтесь, братцы! Началась паника. Один богатырь ещё держал голову Ростислав поднятой на копье и теперь выбросил её в сторону. Тучи сгущались, некоторые витязи поддались панике, забрались на коней и ускакали прочь. Добрыня взглянул на небо и увидел причину такого страха среди воинов. По небу летело существо на порядок крупнее любой птицы и в разы уродливее. У существа было три головы, тело покрыто чешуёй и объято зелёным свечением. Крылья были маленькие и почти совсем не работали. Змей двигался за счёт тёмных чар, заключённых в его хвосте, который то сокращался, то увеличивался, будто щупальца и осьминога в воде. — А вот и он, — промолвил Добрыня. Меж тем воздух становился более свежим, подул холодный ветер. Надвигалась тьма. — Всем построиться вокруг пленных! — приказал воевода, — и закрыться щитами. Живее, живее! Змей снижался с огромной скоростью, почти как коршун, летящий на землю за добычей. Только монстр не долетел до земли, а остановился над войском, набрал с хрипом воздуха в грудь и изрыгнул пламя из всех трёх пастей. — Запахло жаренным! — проговорила одна из пастей нечеловечески грубым, но шутливым голосом. Ужас охватил воинов от этих слов. Больше всего огня досталось пленным, которых Змей явно не жалел. Но и их удалось потушить. Лишь некоторые, объятые пламенем, выбежали из строя, но строй от этого не поломался. — Кто это тут спрятался? — раздался сверху чудовищно-насмешливый голос, — я иду искать! И снова пламя обрушилось на щиты. Добрыня почувствовал, как нагревается его кольчуга, как загорелся щит, загорелись волосы на голове. Богатырь вскрикнул от боли, а когда атака прекратилась, друзья принялись его тушить. Но и это не сильно помогло: горячая кольчуга въелась в кожу, в мясо, пришлось вылить на неё воды, чтобы облегчить муку. — Отец, прошу тебя, — послышался голос Айрата, — смилуйся! Я же твой сын. Это же я, Айрат. — Мой сын никогда бы не сдался в плен, — холодно проговорила одна из змеиных голов. А следом в Змея полетело чьё-то копьё. Но чешуя оставалась довольно плотной. Ещё несколько копий полетели в зверя, одно из них нашло уязвимое место и слега ранило врага. Змей прорычал от боли и подлетел вверх. Добрыня теперь сжимал в руке проклятый меч Ростислава и готовился к ещё более мощной атаке. Тучи совсем сгустились, тьма нависла над землёй. И в этой пушистой мгле заискрили первые молнии. Сначала неуверенно, где-то на окраине, затем собрались в один большой луч, который направился на землю. Прежде, чем богатыри успели что-то понять, молния с силой ударила в их щиты. От удара многие воины разлетелись в стороны, другие упали, третьи бросились в рассыпную. Строй поломался, богатыри разделились. Теперь по одному их легко можно было уничтожить. Глава 12 Молния Земля дрожала, словно продрогший от холода ребёнок. Молния расходилась по ней мощным электрическим разрядом и валила с ног великих воинов и их сподручных, благородных витязей и наёмников, и победителей и пленных проигравших. На всех обрушилась с небес неистовая ярость Змея Горыныча, и, казалось, никто не устоял перед её натиском. Трёхглавый Змей сделал круг в небе и вернулся для атаки, чтобы испепелить, сжечь заживо бросившихся врассыпную мелких людишек. Но он вынужден был остановиться. Один человек стоял неподвижно на земле, он не убегал и не боялся, он был объят таким же зелёным свечением, как и Змей. В руке он держал чародейский меч, этот клинок поглотил всю энергию молнии и защитил своего хозяина. Добрыня не почувствовал удара, лишь почувствовал, как дрожит его меч, а затем электрическое покрывало объяло его тело, не касаясь его. А вслед за этим поднялась уже знакомая ярость и жажда крови. Меч хотел убивать, он требовал себе новой плоти. Змей Горыныч выпустил пламя из всех трёх пастей, весь огонь был направлен на этого чудом выжившего человека. Добрыня даже не шелохнулся, почему-то он знал, что ему ничего не будет. Почти невидимая электрическая броня приняла всё пламя на себя и не подпустила его к плоти богатыря. — Невозможно! — воскликнула одна из пастей Змея. Добрыня же, покоряясь какой-то неведомой силе, присел, оттолкнулся от земли и подпрыгнул так высоко, что, пожалуй, перепрыгнул бы стоящего в полный рост человека. И нанёс удар. Острая сталь сама потянулась к чешуйчатой плоти и прошла через змеиную шею. Крайняя голова Змея упала на землю вместе с воином, срубившим её. А две другие головы огласили местность диким криком боли. Но лишь немногих этот крик испугал, другие обрадовались тому, что монстр серьёзно ранен. Казалось, Змей и сам падает, он стремительно терял силы, но сделал усилие над собой и рванул вверх. Добрыня среагировал мгновенно, набросился на врага, схватил его за шершавый хвост и потянул на себя. Сила Змея была велика, и богатырь, держась за его хвост, стал подниматься в воздух. — Огня ты не боишься, — молвил Змей Горыныч, — так убьёт же тебя высота. Добрыня изо всех сил подтянулся и нанёс удар. Меч пробил спину зверя, и, хоть зашёл не глубоко, но застрял в ране. Богатырь подтянулся ещё и вот он уже оседлал самого Змея Горыныча. Теперь зверь летел только вверх, чтобы не дать возможности Добрыне обосноваться на своём месте и нанести удар. Богатырь повис на своём мече, держась за эфес, как за спасительную соломинку. Воздух падал на него сверху мощным потоком, внизу виднелись красно-жёлтые верхушки деревьев. А Змей летел всё выше и выше. С ужасом для себя Добрыня смотрел, как отдаляется от него земля, какими мелкими становятся её леса и реки, её города…. Вскоре видно стало сразу многие города, которые находились на большом расстоянии друг от друга. Новгород, Змейгород, даже Киев. Лишь маленькие островки разума в окружении дикой природы, лесов, полей и гор. Высота была невообразимой, у любого от такого вида закружилась бы голова. Добрыня видел незнакомые города и страны, видел множество рек и гор. Мир был огромен, немыслимо огромен, и весь он теперь был немыслимо далёк. Пожалуй, если упасть с такой высоты, то долетевшее до земли тело превратиться лишь в мокрое пятно. Добрыня дрожал. Поначалу он думал, что дрожит от страха или от фантастического зрелища, открытого ему взору. Но вскоре он понял, что ему невообразимо холодно. Они уже оказались среди тех облаков, которые принесли на землю бурю. Оказалось, что облака — это просто густой холодный туман, нависающий над землёй. Вскоре Змей Горыныч залетел в такой туман, и ничего не стало видно. Добрыня изо всех сил держался за эфес меча, другого выхода у него не было. А дрожь меж тем усиливалась. Вскоре они вылетели из огромного облака. Добрыня взглянул вниз и через облака увидел весь мир. Оказалось, что мир представлял собой лишь несколько островков суши в огромном мировом море. Не было уже ни городов, ни рек, леса превратились в зелёную область суши, была ещё и жёлтая область и даже холодная белая область. Добрыня уже стучал зубами, было невыносимо холодно. Он чувствовал, как пальцы его немеют, и скоро он уже не сможет держать меч. — Будь ты проклят, поганый Змей! — прокричал богатырь. Голова его начала кружиться, воздуха не хватало. Из последних сил Добрыня подтянулся, ударил зверя ногой, вынул меч и с оружием в руках полетел вниз. Если ему и суждено погибнуть, он сделает это как воин, с оружием в руках. Теперь поток воздуха бил снизу, но едва направление ветра сменилось, Добрыня потерял сознание. Лишь наполовину он успел убрать меч в ножны. Теперь замёрзшее тело камнем летело вниз с невообразимой высоты, ускоряясь с каждой секундой. Он летел куда-то в пустынную тайгу, не заселённую человеком. Когда тело разогналось до слишком большой скорости, вихревые потоки воздуха стали бросать его из стороны в сторону. От этого Добрыня вдруг открыл глаза, а из груди вырвался крик ужаса. Рука ещё держала меч, а земля была уже совсем близко. Добрыня напрягся всем телом и кричал, что есть мочи. Он словно пытался остановится, будто его усилия были способны заставить его остановиться и зависнуть в воздухе. К своему удивлению Добрыня действительно начал замедляться. Он снова был объят этим странным свечением, снова достал из ножен меч, который источал неведомую ему силу. И вот случилось невозможное, богатырь остановился в своём падении, ногами он слегка коснулся иголок на вершине ели. А затем он немного поднялся вверх и понял, что летит, как Змей Горыныч. — Невероятно, — вымолвил Добрыня, набирая высоту. Расстояний больше не существовало, он был властен над землёй. Но богатырь вынужден был прекратить наслаждаться своим могуществом. Вдали в небе показалось другое такое же всемогущее существо. Это точно была не птица, это был он — Змей Горыныч. Добрыня тут же забыл обо всём и погнался вслед за врагом. Он покрывал огромные расстояния с невероятной скоростью, он летал так, как не мог представить даже во сне. В этот момент богатырь даже не задумывался, кто наделил его столь невероятной силой — Бог или Сатана, он сам словно превратился в бога и теперь подобно охотнику преследовал зверя, которого должен был убить. Змей заметил его и принялся убегатьс огромной скоростью петляя и извиваясь в воздухе. Добрыня не отставал, воздух уже превратился в сплошной поток свистящего ветра. Богатырь уже ничего не видел, кроме собственной цели, собственной жертвы. Двуглавый Змей был уже совсем рядом. Добрыня замахнулся, чтобы нанести удар, но тут зверь резко упал вниз. Змей летел к земле, намеренно ускоряя своё падение. Богатырь успел увидеть, что они несутся с огромной скоростью в мировой океан. Здесь повсюду была вода без малейшего намёка на сушу. Огромные волны поднимались словно горы и с громкими брызгами сталкивались друг с другом. Казалось, будто водная стихия живая, хоть у неё и нет разума, но как у любого живого существа, есть воля. Змей с невообразимой скоростью падал прямо в воду. Добрыня от падения уже стал нагреваться, кольчуга стала просто горячей. Падение на воду с такой скоростью была равносильно падению на землю. Лишь брызги плоти разлетелись бы в разные стороны. Но Змей Горыныч всё не останавливался. Возможно, он планировал взять на испуг своего преследователя, а, возможно, задумал что-то ещё. Но Змей всё не набирал высоту. Добрыня видел, как приближается огромная водная масса и в какой-то момент с ужасом для себя понял, что не знает, какое ещё расстояние ему осталось до воды. А, значит, он не знает, когда нужно свернуть и начать набирать высоту. И тут Змей Горыныч стал замедляться и лететь над водой. Добрыня последовал его примеру, а затем зверь погрузился в воду. Теперь Змей Горыныч уходил на глубину. Добрыня набрал полную грудь воздуха и погрузился, в воде было совсем плохо видно. В добавок к этому вдруг снова стало невообразимо холодно. К тому же, богатырь уже совсем потерял из виду своего врага. И Добрыня поплыл к поверхности. Но тут что-то схватило его за ногу и потянуло на дно. Сомнений не было, это был он — Змей Горыныч. Богатырь изо всех сил сопротивлялся, но всё равно шёл ко дну, если здесь вообще было дно. А меж тем воздух заканчивался. «Кто-то падёт, будет проклят другой» — пронеслись в голове слова пророчества. Добрыня изо всех сил сжал в руке эфес меч, почувствовал ту волшебную энергию, что теперь переполняла его, и, перестал рваться вверх. Вместо этого богатырь с силой рванул вниз. Это помогло, он вырвался из пасти Змея, а свободной рукой даже схватил его за шею и потянул на себя. В тот самый момент, когда они выпрыгнули из воды, Добрыня рубанул. Змей вскрикнул и сбросил в воду врага, рядом упала отрубленная змеиная голова, которая тут же превратилась в пепел. Но Змей Горыныч был ещё жив, осталась ещё одна голова. Добрыня уже чувствовал себя уставшим и не мог надышаться воздуха. Из последних сил он заставил себя подняться из воды и снова полететь за врагом. Теперь Змей Горыныч летел в сторону суши. Последняя, средняя голова его пускала клубы огня, но это не помогало. Добрыня преследовал его по пятам и каждый раз норовил ухватить врага за хвост. Змей вынужден был снова пикировать вниз. Теперь он устремился в горы. Здесь с каменной вершины стекал поток ледяной горной реки. Змей Горыныч словно птица уселся на огромном камне прямо посреди реки. Добрыня спустился на берег. Лишь деревья были свидетелями их встречи, да горные дикие птицы, которые издали наблюдали за схваткой двух могучих животных. Змей сидел спокойно и всем своим видом показывал, что не собирается улетать. Добрыня подпрыгнул вверх, чтобы нанести удар, но тут увидел в лапе монстра огромную ледяную сосульку. Змей увернулся от меча и нанёс удар. Добрыня успел свободной рукой отвести его немного в сторону и ослабить его силу. И, тем не менее, ледяная сосулька проткнула его в бедро. От удара богатырь стремительно полетел в воду. Когда он погрузился в реку, то увидел, что поверхность её покрывается льдом. Чародейские проделки Змея. Тело Добрыни стало неметь от холода вот уже в который раз, но он нашёл в себе силы, чтобы вырваться из воды, ломая лёд, и нанести удар. Богатырь упал на берег, а обезглавленный Змей упал в реку. Там, где он упал, было мелко, и течение не могло отнести его далеко. Добрыня увидел, как зверь превращается в человека, в мужчину, как мужчина постепенно выползает на берег. Он был одет в какую-то мешковатую длинную рубаху ниже колен, которая теперь мокрая обтягивало его немолодое тело. Видно было, что это мужчина в возрасте, хоть и не глубокий старик. Чёрная борода смешалась с сединой, под голубыми глазами виднелись морщины, длинные волосы всё же были больше чёрные, чем седые. Но теперь поверженный и ослабший, Ратмир казался уже глубоким стариком. Чародей выполз и лёг рядом с израненным Добрыней. — После такой битвы, богатырь, — молвил он, — я просто обязан на тебе жениться. — Ты ещё живой? — сделал вид, что удивился, Добрыня, — сейчас мы это исправим. И он и вправду двинулся в ответ, но лишь присел на земле рядом. Убить Змея Горыныча он всегда успеет. — Ты не убьёшь меня, — вымолвил вдруг Ратмир. — Это почему же? — Я тебе нравлюсь. А если без шуток, ты ведь не за моей жизнью пришёл, тебе нужна Забава Путятишна. Убьёшь меня, и никогда не узнаешь, где она. — Не дури мне голову, Змей. Она что, жива? Ты не убил её? Где она? — А вот не скажу. И потому ты меня не убьёшь. Хотя я и сам хочу от неё избавиться. С ней я становлюсь слабым. Да и все эти нежности так утомляют. Знаешь, ведь я давно не принимал облик человека. Человеческая плоть хрупка, и я не становлюсь моложе. А Змей Горыныч не стареет, он просто сбрасывает кожу и продолжает жить дальше. Могущественный Хранитель Тайны. С Забавной я снова становился человеком, я будто возвращался в свою беззаботную юность. Я был в твоём возрасте, богатырь, когда влюбился в её мать. Она так похожа на неё. Я убивал всех людей, что приходили ко мне, убил всех послов, что прислал мой безумный сын — Ростислав, но не смог тронуть её, я сохранил ей жизнь. — Где она? — Вот заладил. Не беспокойся, я отдам её. Она мне и самому наскучила. Всё в этой жизни рано или поздно наскучивает, всё надоедает. И любовь, и слава, и богатство. Даже власть. — Поэтому ты и бросил своих детей, Змей? — спрашивал Добрыня, — тебе просто надоела власть? — Можно сказать и так, — отвечал Ратмир, всё ещё лёжа на спине и почти не шевелясь, видимо, у него по-прежнему ещё не было сил, — я растил своих сыновей для того, чтобы они стали равными мне. Я не хотел быть тираном, не хотел править единолично. Я хотел разделить свою власть с теми, кого я могу назвать равными. В этом был весь смысл моего княжения. Я правил единолично, но лишь временно, чтобы воспитать своих сыновей, как равных себе. Знаешь, был у римлян такой император — Юлий Цезарь, он хотел того же самого. Прибрал к рукам всю власть, но лишь на время, для того, чтобы навести порядок в стране и воспитать поколения равных себе. Но Цезаряубили приближённые к нему, которые сочли его тираном. Хорошо, что он успел воспитать одного равного себе, который на момент его смерти был ещё мальчишкой, но со временем отомстил всем его убийцам. — Я не верю, что это говоришь ты, — растерялся Добрыня, — ведь ты — ужасное чудовище, которое держит в страхе всю Русь, которое убивает и крадёт женщин себе в жёны. Сколько у тебя уже жён? Сотня? Две сотни? — Завидовать нехорошо, — лукаво улыбался Ратмир, — можешь мне не верить, но всё это было необходимо. Я должен был плодиться, чтобы вырастить новый вид, способный защитить себя от человеческого рода. Я хотел вырастить поколение равных себе, непобедимую дружину. Но я просчитался, или Симаргл подшутил надо мной. Мои дети подвели меня. Они не стали мне равными, не смогли сравняться со мной в могуществе. Ростислав стал упырём, Айрат стал голубым. Другие и вовсе ещё дети. Моё наследие не смогло сравниться со мной. А равным мне стал сын совсем другого отца, новгородец. Это ты, богатырь. Отныне мы равны с тобой по силе. Понимаешь? Нет никого выше нас, есть лишь толпа слабых у наших ног, которая ненавидит нас за нашу силу, завидует и мечтает уничтожить. Если ты убьёшь меня, победят они, если я убью тебя, снова победит толпа. И только если мы объединимся, мы победим. — Равные, говоришь? — усмехнулся Добрыня, — ну нет, Змей, я победил тебя. Ты не равен мне. — Это не имеет значения. Сегодня судьба улыбнулась тебе, это случайность, в другой раз она так же может улыбнуться мне. Если угодно, ты взял верх лишь потому, что в твоих руках сильнейший на свете меч-кладенец, мой меч. Его имя — Молния. Я отказался от своей Молнии потому, что с этим мечом я должен был служить Симарглу — могучему богу. А без Молнии я свободен. Ростислав пользовался моим мечом, но не владел им. А ты им завладел, ты взял его в бою, ты подчинил себе его силу. Это говорит о том, что в тебе так же есть чародейская кровь, как и во мне. Теперь ты — чародей, Добрыня, такой же, как и я. Меч служит тебе, как служил мне, он отдал тебе свою силу. — Нет, — отшатнулся Добрыня, — ты лжёшь. — Это правда. Ты и сам это понимаешь. Теперь ты такой же, как и я. Ты уже другой, и таким, как раньше, ты не станешь. Теперь твой путь — одиночество, ведь ты сильнейший из людей. Есть ещё один, кого я могу назвать равным нам обоим. Придёт время, и мы с ним встретимся. А сейчас мы должны заключить союз. Станем друзьями, Добрыня? — После всего, что ты сделал? — печально спрашивал богатырь, — сколько славных воинов ты погубил, сколько богатырской крови пролил? Дунай…. Он был моим названным братом. — Дуная убил Ростислав, а ты убил Ростислава, моего сына, и многих других сыновей погубил в этой битве. — И после этого ты предлагаешь мне мир? — Перемирие. Ведь однажды мы всё равно станем друг против друга. Так гласит пророчество. — Откуда ты знаешь про пророчество? — удивился Добрыня. — Дракон старый, дракон молодой, — повторил по памяти Ратмир, — кто-то падёт, будет проклят другой. Да, Добрыня, я знал, что однажды за моей жизнью придёт богатырь, мне это предсказал сам Симаргл. Но я не знал, что это будешь ты. Ты можешь убить меня сейчас, и тогда пророчество исполниться. Но тогда чем ты будешь лучше куклы на ниточках? Боги или высшие силы управляют тобой, тянут за ниточки, а ты должен делать то, что они велят? Или мы с тобой обманем судьбу, станем свободными, и посмотрим, что будет. Обманем самих богов, саму судьбу и посмотрим, что они придумают, чтобы нам помешать. — И что же будет дальше? — Ты улетишь к своим. Если что, мы сейчас на Кавказе, на Святых горах. Айрат — мой сын, вернёт тебе Забаву Путятишну, я распоряжусь. — Нет, я не могу, — всё ещё сопротивлялся Добрыня, — ты ведь не назовёшь мне имя третьего, равного нам? Я так и думал. Коварный Змей, даже потерпев поражение, хочешь остаться победителем. — Я назову тебе его имя, когда придёт время. Но сейчас тебе достаточно и меня. Тебе предстоит долгий путь, ты будешь одинок, как никогда. Без меня тебе не выжить. Умрёшь или озвереешь от тоски, как я. Убьёшь меня, и станешь таким как, если не похуже, станешь тираном. Добрыня всё ещё сомневался, это видно было по его лицу. — Подумай, богатырь, я уже давно заключил союз с богатырями и князем Ярославом. Когда я правил в Змейгороде, там было много христиан, никто их не трогал. Да, богатырь, я чудовище, и я не отрицаю этого, но всё-таки я человек. Заключи же союз с человеком. И Ратмир протянул ему мокрую ладонь. Добрыня взглянул ему в глаза и понял, что совершенно не хочет убивать этого человека. И богатырь поддался обаянию Змея и пожал ему руку. Так они стали друзьями. Добрыня оставил Змея на Кавказских горах, набираться сил, а сам отправился к своим. Ратмиру же предстояло ещё долгие дни восстанавливаться, прежде чем он снова сможет принимать облик зверя.