— Шарли, э-э, я имею в виду Шарлотта. Ухмыляясь, она говорит: — Я Иден. — Приятно познакомиться, — шепчу я, все еще заламывая руки. — Можно мне? — Она дотрагивается до пуговиц моей блузки. Глядя в ее добрые зеленые глаза, я глубоко вздыхаю и киваю. Есть что-то в том, как она снимает с меня одежду, что заставляет меня чувствовать себя немного спокойнее из-за того, что я вообще снимаю ее на публике. — О, это мило, — говорит она, замечая мой черный кружевной лифчик под рубашкой. — Тебе определенно стоит это показать. Она стягивает с моих плеч белую блузку. Затем, стоя у меня за спиной, она расстегивает молнию на моей юбке. — Как долго вы с Эмерсоном вместе? — Небрежно спрашивает она. — Мы не вместе. Я всего лишь его секретарша, — поправляю я ее. Раздается тихое хихиканье, когда она наклоняется вперед и прижимается губами к моему уху. — У тебя на ягодице след от укуса, Шарлотта. Я ахаю, привлекая внимание окружающих меня девушек. — О боже мой. Я пытаюсь скрыть свое унижение, но Иден просто кладет руки мне на плечи, пытаясь утешить меня. — Расслабься. Это чертовски жарко. — Это действительно заметно? — Спрашиваю я, пытаясь прикрыть это рукой. Она встает передо мной, кивая головой. — Очень. Значит, Эмерсон этого не делал? На данный момент я даже не могу пытаться скрывать это. Скривив губы, я слегка пожимаю плечами, и она понимающе кивает. — Ты не думаешь, что он слишком стар для меня? — Спрашиваю я, пытаясь прочесть выражение ее лица. Но она только смеется. — Нет, я не думаю, что он слишком стар для тебя. А ты? Я пожимаю плечами. — Это сложно. — Я знаю Эмерсона уже несколько лет, и я никогда не видела, чтобы он уделял кому-то столько внимания, сколько он уделяет тебе. Это заставляет меня чувствовать себя лучше, но только на мгновение. Я сосредотачиваюсь на ее лице, и страх охватывает меня, когда я спрашиваю: — Подожди… у вас с Эмерсоном никогда не было… не так ли? — Нет, — прямо отвечает она. — Эмерсон очень доминирующий… и я тоже. — Ой. Иногда я чувствую себя здесь такой идиоткой, как будто ничего из этого не понимаю и, возможно, никогда не пойму. Я словно вступаю в чужой мир, частью которого никогда по-настоящему не стану. Я существую только на руке Эмерсона, только здесь как его аксессуар, а не как я сама. Иден, должно быть, чувствует мое беспокойство, потому что берет мои руки в свои. — Расслабься, Шарлотта. И тогда я спрашиваю то, о чем мне до смерти хотелось спросить с тех пор, как она заговорила со мной. — Могу я задать тебе вопрос? — Конечно. — Ты собираешься… переспать с ними сегодня вечером? Она ухмыляется и бросает взгляд за занавеску на мужчин и женщин, ожидающих на первом этаже. Затем, пожав плечами, она говорит: — Я в клубе, не так ли? Меня снова охватывает ужас. На что, черт возьми, Эмерсон меня записал? —— Я наблюдаю со стороны, как девушки одна за другой выходят на сцену, где они расхаживают полуобнаженными, в то время как мужчины и женщины в толпе борются за свое время. Некоторые девушки предложили составить им компанию за выпивкой, в то время как другие, как Иден, пообещали провести время в определенной комнате. Они начинают торги с тысячи долларов, а большинство девушек просят больше пяти, и у меня чуть челюсть не отваливается, когда мужчина на заднем сиденье выигрывает ночь с Иден за пятьдесят тысяч. Мои каблуки стучат по полу сцены, когда я пробираюсь в центр внимания. Будь сексуальной. Будь уверены в себе. Будь Шарлоттой. Ведущий представляет меня, и я едва слышу из того, что он говорит, оглядывая толпу. Все смотрят на меня с теплым, любопытным выражением на лицах. И мне становится немного комфортнее, хотя все они выглядят так, словно хотят проглотить меня — это лучше, чем выглядеть незаинтересованными или скучающими. Я сразу замечаю впереди знакомого мужчину. Он в черном костюме, потягивает из бокала что-то янтарно-коричневое. Это тот же самый мужчина, который играл в покер в первый вечер в клубе с женщиной, стоявшей рядом с ним на коленях, пока он гладил ее по голове. Что-то в нем пугает меня. Он излучает власть и богатство, и я могу только предположить, что в постели он был бы столь же ужасен. Подняв глаза, я мельком вижу Эмерсона, стоящего у задней стены. Его руки крепко сложены перед собой, и в языке его тела есть что-то такое, что кажется странным. Он напряжен. — Развернись немного, дорогая, — говорит мужчина с микрофоном, и я выдавливаю лучезарно улыбку, обходя сцену, позволяя толпе увидеть мою задницу с ярко-красными отметинами от зубов. Спасибо, Эмерсон. — Десять тысяч, — раздается мрачный голос с пола, и я удивленно оборачиваюсь, ища источник. Человек в черном подмигивает мне, делая глоток своего напитка. Мое тело заливает жар. Этот человек заплатит десять тысяч, чтобы провести со мной час. Будет ли он разочарован, если я не займусь с ним сексом? Конечно, он должен знать, что просто завоевывает мою компанию. Я не могу с ним спать. Эмерсон бы этого не допустил… не так ли? — Десять тысяч для мистера Кейда. Я слышу одиннадцать тысяч? Движение в задней части зала привлекает мое внимание, и я прищуриваюсь в свете прожектора, чтобы увидеть, как Эмерсон поднимает руку. Мы встречаемся взглядами на долгое, напряженное мгновение. Он должен победить. Что, если мистер Кейд перекупит его? Я пытаюсь не показывать своей паники, но здесь, наверху, у меня дрожат пятки. Почему он так поступил со мной? — Мистер Грант за одиннадцать тысяч, — кричит мужчина. — Пятнадцать, — рявкает мужчина впереди. — Двадцать, — отвечает Эмерсон. Я едва могу пошевелиться, пока мужчины мечутся взад-вперед, в комнате царит напряжение, поскольку они постоянно переигрывают друг друга. Когда человек в черном кричит: — Пятьдесят. С самодовольной ухмылкой на лице, мне хочется плакать. Я примерно в двух секундах от того, чтобы сказать им остановиться. Я не стою таких больших денег. Они никак не могут быть готовы заплатить за меня столько. Я качаю головой в сторону Эмерсона, делая это так незаметно, что, надеюсь, никто не заметит, но, думаю, я могу сорваться, если он действительно выложит больше пятидесяти тысяч долларов всего за час со мной. — Пожалуйста, не надо, — шепчу я, хотя меня никто не слышит. Я знаю, что он может прочитать слова по моим губам. Он стискивает челюсти и гневно смотрит на меня. Человек в черном оглядывается на Эмерсона, ожидая, что тот сделает ставку. Я прикрываю щеки, молясь, чтобы это поскорее закончилось. Я никто, даже близко не такая сексуальная, как Иден, и вполовину не такая красивая и не такая интересная, как любая другая женщина, которая приходила сюда. Как он может вот так просто выбрасывать деньги на ветер? — Пятьдесят тысяч, один раз… — Семьдесят пять, — говорит Эмерсон, глядя на меня так, как будто он на меня сердится.