Я не могла заснуть всю ночь. Видения того, что произошло в тронном зале, повторяются в моем сознании. Поцелуй Иден… которое сработал как заклинание, как она и говорила. Он не смог удержаться в ту секунду, когда увидел ее руки на мне. И уходить от него было настоящей пыткой. Но я должна была это сделать. Хотя я провела остаток ночи, ворочаясь с боку на бок, желая отбросить осторожность и позвать его. Я могла бы пойти к нему домой, позволить ему уложить меня в постель и притвориться, что последствий не существует и не было никакого риска, что мне будет боль. Но тогда это только вопрос времени, когда Бо снова появится, и меня оттолкнут в сторону, проигнорируют и забудут. Какое будущее на самом деле было у меня с таким Эмерсоном? Он никогда бы не связал себя обязательствами, никогда бы не женился на мне. Мы не могли жить вместе или планировать нашу жизнь, пока он держал меня в грязном секрете под своим столом. Я заслуживаю лучшего. Я знаю, что это правда, но все равно трудно убедить свое сердце, которое, кажется, думает, что единственное решение этой проблемы — это проигнорировать мои убеждения и приползти обратно к нему. Глупое сердце. Я лежу в постели и смотрю на фотографию, которую Гаррет прислал мне несколько дней назад, где мы с Эмерсоном в клубе на премьере, когда слышу, как перед домом хлопает дверца машины. Моя мама и Софи уже дома, так что что-то во всем этом кажется неправильным. Затем я слышу зловещий звук моего имени, произносимого единственным человеком, которого я меньше всего ожидала. — Шарлотта, иди сюда! — Орет мой отец снаружи моего домика у бассейна, и я замираю. Какого хрена? Выпрыгнув из кровати в пижамных шортах и футболке, я подкрадываюсь к двери и выглядываю в окно. И вот он здесь. Мужчина, которого я не видела больше года, расхаживает за моей дверью с выражением сильной ярости на лице. Я не могу пошевелиться… Чувство стыда и вины разливается по моим венам, хотя я понятия не имею, о чем я сожалею. Мгновение спустя я наблюдаю, как моя мать выходит из дома с выражением шока на лице. — Джимми, что ты здесь делаешь? — Окликает она его. Его кулак стучит в мою дверь, прежде чем он поворачивает ручку, обнаруживая, что она заперта, и снова стучит. — Шарли, выходи отсюда сейчас же! Холодок пробегает у меня по спине, когда я возюсь с замком. — Что… — Начинаю я, открывая дверь. Едва я успеваю открыть дверь, как он уже кричит на меня. — Мне позвонил мой коллега. Я слышал, чем ты занималась. — Что — заикаюсь я, переводя взгляд с матери на него. — Коллега? — О чем ты говоришь? — Отвечает моя мама, встречая нас у двери. — Конечно, ты не знаешь, чем занимаются твои дети, Гвен, — говорит он с жгучей ненавистью к моей матери, и я чувствую непреодолимое желание выйти вперед и защитить ее. У меня остались счастливые воспоминания о моем отце. Воспоминания о его смехе и улыбках. Его объятия, шутки и нежности на диване. Но прямо сейчас…все, что я вижу, — это лицо, которое я не видела больше года, искаженное яростью, когда он смотрит на меня с выражением, в котором больше отвращения и стыда, чем любви и принятия. — Я не ребенок, — возражаю я. — Да, но ты мой ребенок, и я не позволю, чтобы ты продавала свое тело кучке богатых извращенцев! — Кричит он, и мои щеки заливаются краской. Я улавливаю движение за спиной мамы и замечаю Софи, выходящую из дома посмотреть, что происходит. Сдерживая свои нервы, я быстро качаю ей головой. На ее лице выражение страха, от которого мое сердце разбивается вдребезги, и мне плевать на себя или на то, что мой папа или мои родители узнают, чем именно я занималась последние несколько месяцев. Но если мои действия причинят ей хоть какую-то боль или страх, то я никогда себе этого не прощу. — Говори потише, — бормочу я сквозь стиснутые зубы. — Почему? — Отвечает он. — Ты же не хочешь, чтобы твоя мать узнала, что ты была в каком-то секс-клубе и выставляла себя на аукцион за семьдесят пять тысяч? Моя мать ахает и прикрывает рот рукой. — Так вот откуда эти деньги, Шарли? — Нет! — Кричу я. За спиной моего отца я наблюдаю, как Софи достает свой мобильный телефон, что-то печатает, прежде чем исчезнуть в доме. Я просто хочу, чтобы она была подальше отсюда. — О чем он говорит, Шарли? — Спрашивает моя мать, и в ее голосе слышится страх. Мои плечи опускаются, когда я смотрю на нее. — Я не проститутка, мам, — говорю я, и она делает глубокий вдох. — Она ходила в какой-то… какой-то… секс-клуб, — говорит он с отвращением, и я вздрагиваю. Мне не нужно было, чтобы моя мать узнала об этом подобным образом. Это нечестно по отношению к ней. — Это там ты работаешь? Это там, где Эмерсон… — Эмерсон Грант? — Вмешивается мой отец с язвительностью в голосе. Я не могу поверить, как сильно я хочу, чтобы земля поглотила меня целиком прямо сейчас. Это выше всяких похвал, и у меня не хватает духу посмотреть на свою мать. Я замечаю, как она отстраняется. Мои глаза не отрываются от земли, пытаясь заглушить яростного мужчину, стоящего рядом со мной. — Клуб принадлежит Эмерсону, — деликатно говорю я. Я бы хотела, чтобы мы с ней могли поговорить об этом наедине. Я ненавижу себя за то, что жду так долго. Моя мама все понимает; ей было бы все равно, если бы я просто рассказала ей все до того, как он узнал. — О, Шарли… — Говорит она, опуская голову и потирая лоб. — Но я никогда не продавала себя, — огрызаюсь я в ответ, на этот раз направляя свое разочарование на него. — Чушь собачья! — Кричит он. — Дай ей договорить, Джимми. Она взрослая… — Парень, с которым я работаю, видел тебя, Шарли! Он видел тебя там три раза. Он сказал, что ты вышла на сцену на каком-то аукционе и продала себя! Темные, пристальные глаза мужчины, которого я видела прошлой ночью, всплыли у меня в памяти. Я знала, что где-то видела этого человека, и теперь я вижу все это так ясно. Я встречалась с ним, когда была моложе, и знала, что он работает в юридической фирме моего отца. Я вздрагиваю, думая о том, что он видел меня на той сцене почти без одежды, увозимой Эмерсоном, в комнате для подглядывания прошлой ночью с Иден. Я стону при этом воспоминании. — Тот мужчина, который выиграл, был моим парнем, — отвечаю я, заставляя себя расправить плечи и не съежиться от стыда. Снова и снова мысленно я просто продолжаю повторять: я не сделала ничего плохого. Я не сделала ничего плохого. Я не сделала ничего плохого. — О, твой парень, — отвечает папа. Я тоже все о нем слышал. Эмерсон Грант. По тому, как он подчеркивает его фамилию, я понимаю, что он собирается сказать. — Отец Бо, Шарли? — О, Джимми, ты оставишь ее в покое? Она взрослая. Ты не можешь просто так приходить сюда и отчитывать ее как ребенка. Он поднимает руку, прижимая ее прямо к ее лицу, чтобы заставить ее замолчать, и меня охватывает чувство раскаленной докрасна ярости. — У тебя, блять, больше нет права голоса, Гвен. Мне не следовало оставлять их с тобой. Посмотри, как ты облажалась с ними. Во-первых, это было… — Он машет рукой в сторону дома, и я знаю, что он собирается втянуть в это Софи, и все во мне хочет взорваться от гнева. — Не смей втягивать ее в это, — огрызается моя мать, останавливая его прежде, чем у него появляется хоть какой-то шанс. — Ты упустил этот шанс, когда бросил ее. Когда она пытается оттолкнуть его руку от своего лица, он отталкивает ее назад, и я огрызаюсь. Мой папа никогда не был жесток ни со мной, ни с моей мамой, но он всегда доминировал в разговоре. Он постоянно заставлял ее молчать или разговаривал с ней свысока, и прямо сейчас, вид того, как он отталкивает ее, как будто ее голос ничего не значит, заставляет меня покраснеть. — Не прикасайся к ней! — Кричу я, пытаясь протиснуться между ними. Но моя мать тоже сопротивляется, а он слишком занят тем, что кричит на нее рядом со мной, и, похоже, его не волнует, что я пытаюсь его остановить. Потасовка между нами быстро обостряется. Я смутно узнаю доносящиеся издалека звуки других голосов, закрывающиеся двери двух машин. Но у меня туннельное зрение, и я сосредотачиваюсь исключительно на том, чтобы увести своего отца как можно дальше от матери. Однако здесь так много криков, он кричит на мою мать, она кричит в ответ. Внезапно я даже не могу поверить своим глазам, когда две большие, широкоплечие руки хватают моего отца за шиворот и с силой швыряют его о стену гостевого домика. Должно быть, у меня галлюцинации, потому что Эмерсон уткнувшись лицом в лицо моего отца рычит на него, как разъяренный зверь. — Тронь кого-нибудь из них еще раз, и я, блять, похороню тебя. — Эмерсон! — Кричу я.