место постоянной прописки.— Евгения Большакова. 1976 год, Фергана.— Это еще где?— Узбекистан, — Женя почему-то покраснела. — Я прописана в Москве. Можете проверить.— Ладно, ладно. Меня это волнует в последнюю очередь. Фергана. Где-то это я уже слышал. А, ладно. Замотался я сегодня, девчата, так что давайте без проблем. Семейное положение.— Холостая, — невинно ответила Женя и тут же рассмеялась. А парень чуть улыбнулся и полез в карман красноречивым жестом.— Курите, я угощаю, — Женя протянула ему сигареты с зажигалкой.— Ах, да, — парень, действуя слегка порывисто, закурил и отбросил от себя зажигалку. — Сколько времени вы знакомы с Павлом Казанцевым?— А кто это?— Вы с ним находились в баре «Анжелика».— Да мы его совершенно не знаем. Понимаете, мы сидим себе, разговариваем, и вдруг возникает он.— Так прямо и вдруг? — парень сцепил пальцы, опираясь руками о стол.— Нет, постепенно. Сначала подошла голова, — неожиданно выпалила Женя и тут же умолкла, испугавшись собственной храбрости.Но парень рассмеялся, и Женя, просияв, стала вторить ему.Тут в открытую дверь вошли еще трое парней в рубашках и джинсах.— Ну как? — спросил один из них, высокий и белобрысый, пока другие усаживались.— Похоже на случайное знакомство.— Какое знакомство! Блин, да мы даже не знаем, как их зовут, — возмущенно воскликнула Женя.— Ладно, ладно. Отпустить что ли?— Запротоколируй, и пусть катятся. И без них полный бак неприятностей.— Обеих?— Да лучше обеих.— Ну-ка, госпожа Большакова, прочти и распишись. Теперь ты. Фамилия? Имя?— Ольга Дягина.— Место рождения? Прописки?— Фергана.— Опять. Что за сплошные Ферганки.Женя хихикнула.— У нас так при Союзе минералку называли. Вроде ваших «Ессентуков».— Теперь уже Ессентуки не наши. Или все же наши?— А хрен проссышь. Без бутылки не разберешься. Ты пиши, пиши.Один из парней, слушая, поднялся, подошел к свободному столу и, сев на стул и согнувшись, стал отпирать дверцу. Пока его товарищ усердно заполнял протокол, он перебирал бумаги и неожиданно воскликнул.— Нашел. Ольга Сергеевна Дягина, 1977 год рождения, город Фергана, улица Тургенева…— Это я, — удивленная Ольга повернулась к нему.— Постой, — поднял руку белобрысый. — Дело того дезертира: ограбление, убийство и взятие заложника.— Точно. Андрей Коренев.— Слушай, деваха, куда ж ты тогда пропала, рассказывай. Мы же искали тебя.Ольга покраснела, побледнела и в замешательстве глядела то на одного, то на другого.— Рассказывай. Боишься, что ли?— Ну-ка, стоп, ребята, что насели. Она просто смутилась, — белобрысый взял свободный стул и сел рядом с Ольгой. — Давай, деваха, рассказывай, я слушаю. Все вспоминай, как есть, даже самое неприятное. Куда вы поехали по-первой.— Не…не знаю.— Он тебе угрожал?— В машине?— Ну да.— Нет. Просто ехал.— А потом?— Остановился в лесу.— И что?— Сказал, чтобы я убиралась.— А ты?— Убралась. Потом пришла в Москву.— Э, нет, так не пойдет. 27 июня вы оба были в домике лесника. И ты там была не в лучшем положении, так?— Так.— Он над тобой издевался?— Нет! — Ольга выкрикнула это так поспешно, что парни переглянулись, и даже Женя подумала, что Ольга пережила там самые страшные минуты.— Ладно, ладно. Не хочешь вспоминать, не надо. Мы всё понимаем. Если ты забудешь это, ему легче не будет, на нем и без того целый шлейф. Конкретно на пожизненное, а то и на особый случай.— Оля, мы просто хотим знать, где его можно найти.— Я…я не знаю.— Рассказывай. Вот вы ушли из домика…— Андрей остановился в лесу и отпустил меня.Все вокруг недоверчиво молчали. Ольга оглядела их, слизывая с губ розовую помаду, потом встрепенулась, чтобы что-то сказать, и поникла.— Ну, — поощрительно проговорил белобрысый.— Что?— Что хочешь сказать?— Ничего. Просто я подумала…— И что же?— Может, он уехал? Совсем. Он говорил что-то такое тому леснику.— Да? Точно? В показаниях такое есть? Странно.Женя глядела то на одного, то на другого, начиная что-то понимать.— Ладно, девочки, расписывайтесь и выметывайтесь. Они оставили адрес временного проживания? Тогда говорите и катитесь. Да, а ты забрала свои документы?— Он не отдал.— Кто? Козлов?— А Козлов, это таксист?— А таксист тут каким боком?— Ну… документы у него…— Они в милиции. Мы их передали в РОВД по месту.— Это как? — привстала Женя. — А мы же ходили сегодня к этому таксисту. Вот прикол.— Так. Это как же?— Оля дала объявление в газете. А он ответил, сказал, что деньги нужно привезти по такому-то адресу. Мы отвезли, а он сказал, что надо еще.— Да развел он вас по полной схеме. А вы, девочки, прям как в лесу. В милицию не могли обратиться? Или деньги лишние?— Не лишние и не могли! — резко отрезала Женя. — Мы же здесь на птичьих правах. А она без документов. Милиция! Какая может быть милиция в наше время.— Российская, — обрезал белобрысый и полез в карман за мобильником. Набрав номер и выпрямив спину, мужчина стал ждать.— Да? Чепуров говорит. Приветствую. Слушай, ты где? На службе? Вот что, службист, тут заморочка одна. Документы… — он замялся.— Дягиной, — подсказала догадливая Женя.— Да, Дягиной, у тебя? По делу Коренева. Добро. Сейчас она к тебе заскочит, давай без бюрократизма. Все, добро. Вот так, девахи, теперь катитесь в 131 отделение. Гуд бай.— Может быть, и мне поехать? Все равно планировали, — спросил один из парней, не отводя взгляда от Жени.— Валяй. Подбросишь их, — сказал белобрысый и скорчил при этом рожу. — Назад можешь не возвращаться.— Спасибо. Встретимся завтра. Пока.— До завтра.Андрей сел в постели. Действуя одной рукой, он сдвинул на лице бинты, освобождая глаза, посмотрел вокруг, привыкая к дневному свету и поднялся с койки. Видел он ничуть не хуже. Покачиваясь и едва передвигаясь на слабых ногах, он прошел коридором до хирургического отделения. Тут, в 5 палате лежал его брат. У медперсонала был обед, а у больных — тихий час. Андрей прислонился спиной к стене, отдыхая. Боль при дыхании была сильной. Андрей прикусил губы, стараясь перебороть ее, и тут же вскинул голову. В конце пустынного коридора открылась и закрылась дверь с цифрой 5, блеснувшей на свету. Человек небольшого роста в длинном больничном халате огляделся по сторонам и крадучись пошел навстречу Андрею. Это был Олег, и Андрей онемел от неожиданности, впиваясь глазами в его лицо. Брат его похудел, осунулся, в лице появилось что-то злое и затравленное. Больничный вылинявший халат он набросил на плечи и придерживал одной рукой на груди. Равнодушно скользнув взглядом по застывшему у стены человеку, он остановился у двери с буквой М. Стоя так, он снова огляделся, повернулся лицом к двери, достал что-то из кармана, огляделся внимательнее. Как-то неуверенно открыл туалет, переступая порог. Андрей, как мог, быстро пошел за ним, потому что успел разглядеть предмет, который мальчик сжимал в руке — это было лезвие бритвы.Андрей не успел, дверь захлопнулась, и металлически звякнул о скобу крючок. До боли стиснув зубы, Андрей ударил плечом в тонкие доски. К счастью, крючок не вошел в скобу, а застрял в самом начале — ведь нелегко действовать одной рукой, да еще в которой зажата опасная бритва.Боль пронзила плечо и все тело Андрея, в глазах потемнело, и он, почти ничего не видя, ввалился в туалет, все-таки сумев прикрыть за собой дверь.Олег вздрогнул, халат свалился, и он остался в одной длинной больничной рубашке с болтающимся рукавом. Превозмогая себя, Андрей оторвался от стены и шагнул к нему.— Вы что? — отступил к раковине Олег. — Вы что?Андрей молча взял его за единственную руку и дернул к себе. Как он не был бессилен, рука сопротивлялась еще меньше, и, почувствовав это, он забинтованными пальцами левой руки вырвал из слабых пальцев подростка лезвие.— Зачем? Что вам надо? Вы же никто!— Я твой брат.— По Адаму?Олег не узнавал голоса брата. Он качал головой, растягивая губы в жалкой насмешке, и смотрел в скрытое бинтами лицо широко открытыми глазами.— Нет, нет… не бывает… не может…— Я — Андрей.— Неправда, Андрей никогда ко мне не придет. Я все знаю, мне сказали.— Я пришел.— Его ищут.— Я попал в аварию и обжог лицо, теперь у меня другой паспорт. Я — Виктор Дягин.— Нет!— Да.— Как зовут нашу соседку?— Глиста.— А учительницу? Мою классную?— Инфузория.— А физика? Так его звали только мы с тобой.— Циркуль.— Какой девочке я подарил цветы к 8 марта?— Ленке Скворцовой.— Андрей!— Витя. Витя, запомни.— Пусть. Ты же не бросишь меня, не оставишь.— Нет. Мы будем вместе, всегда вместе, только молчи.— Да, — кивал головой Олег, все еще не веря, и с силой прижимался к груди Андрея.Тот еле стоял, обнимая исхудавшие плечи брата и почти что повиснув на нем.— Все, все, теперь иди, иди. Я буду рядом. Мы больше не расстанемся.Олег снова посмотрел на него, стараясь рассмотреть полускрытые в бинтах глаза.— Иди, — Андрей отступил назад.Олег только качал головой.— Я боюсь, Андрей.— Я Витя, Витя, не забывай.— Да, да, не забуду.Наконец он ушел, оглядываясь и спотыкаясь, а Андрей, шагнув к перегородке и бросив в унитаз бритву, сел на него, как на стул. Как он жалел сейчас, что у него нет сигарет. Всего его трясло, и это было не от слабости.Вот он собрался с силами и медленно, по стенке, добрался до своей койки, ничего не видя вокруг из-за тьмы, застилающей глаза. Упав на постель, он так и остался в этом неудобном положении, медленно отключаясь, и ему казалось, что лодка, качаясь, уносит его в черное небытие. Дурнота обволакивала его все сильнее.Постепенно состояние бессознательности сменилось у него крепким сном. Он не шевелился и не слышал, как к нему в палату вошел Олег, как он одной рукой пытался перевернуть его и, не сумев, без сил опустился рядом на койку и так и остался сидеть возле него, боясь потерять снова.К счастью, это была ведомственная МСЧ, обслуживающая простых рабочих, и персонал ее получал так мало, что не считал необходимым уделять больным много времени. Обход здесь делали только утром, поэтому никто не обратил внимание на однорукого мальчика, дремавшего, скорчившись, в ногах у брата.На следующий день в двенадцатом часу в больницу вернулась Ольга. Было уже жарко, из-за влажного воздуха намного жарче, чем в Фергане. И кожа от солнца краснела тут совсем иначе. Вся распаренная, поднялась Ольга на второй этаж и пошла по коридору. Она плохо спала ночью и чувствовала себя разбитой. Тоска по дому, матери и ребенку, нервное напряжение и желание покоя и стабильности в жизни вымотали ее. Тяжело ступая, словно неся на себе груз, вошла она в палату.— Я все доложу врачу, — кричала, стоя к ней спиной, медсестра.— Пошла на хрен, — злобно ответил Олег.— Что!— Что слышала! — с подростковым упрямством выкрикнул мальчик.— Ах… — медсестра, толстая и неповоротливая, потерянно огляделась, увидела Ольгу и, бросив ей: — Нет, ты слышала! — быстро вышла в коридор, шаркая шлепанцами.— Корова долбанная, — уже тихо и нервно проговорил Олег, бледный и мокрый от пота.— Затухни, — обрезал его Андрей. — Поднимайся и мотай к себе.— Но…Ан…— Шш. Закройся. Привет, Оля. Видала, как расходился? Ты что, братишка, меня подставить хочешь?— Я?… нет… Я…— Давай, поднимайся и топай к себе. Я же сказал, мы больше не расстанемся.— Слово?— Железно.Олег встал, хотел что-то сказать, но губы его дрогнули, и он торопливо выскочил вон, обхватив себя за плечи единственной рукой. В коридоре он столкнулся с врачом, отшатнулся от него и проскочил мимо.В больнице все знали историю мальчика, и те, у кого еще не атрофировалась жалость, сочувствовали ему. Хирург-травматолог, хоть и проработал в больнице 10 лет, еще не разучился ощущать чужую боль своей кожей. Посмотрев вслед мальчику, он вздохнул и вошел в палату.Больной и его жена сидели на кровати, тесно прижавшись. Увидев его, они резко отпрянули, и врач подумал, что они целовались. Но он был не прав: Ольга и Андрей шептались, склонившись друг к другу, и именно поэтому у Ольги застыл на лице испуг, а Андрей слишком поспешно откинулся на подушку и закрыл глаза.— Ты почему снял с глаз повязку, — сердито спросил врач. — Если хочешь ослепнуть, сразу скажи, мы не будем переводить на тебя лекарство и время. Мы вообще не обязаны лечить тебя.— Я плачу вам, — сразу сел Андрей.— Хочешь, я сейчас распоряжусь, и тебе вернут деньги и выкинут отсюда пинком за нарушение режима? Что ты устраиваешь сборище в реанимационной палате. Слишком уж ты быстро очухался. И уже начал хамить. Чтоб больше рта не раскрывал в присутствии медперсонала. Я тебя предупредил. Так что если вдруг это повторится, обижайся потом только на себя.Андрей дернулся было, чтобы ответить, но Ольга предупредительно сжала его кисть, свободную от бинтов. Врач, словно не заметив этого, наклонился над ним, рассматривая бинты.— На перевязку пойдешь сам, раз уж такой шустрый, потом — к окулисту, возьми у медперсонала карту, я предупрежу. А после обеда тебя переведут к выздоравливающим. Все. А вы госпожа, не забудьте надеть халат, раз находитесь здесь.Сказав это, врач вышел: высокий, худой, в длинном белом халате, из-под которого выглядывали модные джинсы-резинка и сандалии на липучках.Андрей открыл было рот, но Ольга еще сильнее сжала его кисть.— Ты сможешь идти на перевязку? — наконец спросила она, поднимаясь и снимая с вешалки халат.— Пойду, — сквозь зубы, все еще кипя, ответил Андрей.— Успокойся, нам нельзя сейчас ни во что ввязываться.— Да, — согласился Андрей и бессильно, боком, повалился на подушку. — Плевать. Главное, я жив и на свободе. Рассказывай лучше про себя.— Я ездила в Москву, — Ольга присела на край его кровати. — Тебе не плохо?— Плевать. Говори.— Я не хотела тебя будить, ты спал. На объявление откликнулся тот таксист, и мы с Женей поехали к нему.— Вот падла.Ольга посмотрела на Андрея. Тот лежал на спине в пожелтевших бинтах и зло смотрел в потолок.— Я заплатила ему, а документы оказались не у него.— Они в милиции. Я думал, ты догадаешься сама. Они могли быть только там.— Я не догадалась. Мы с Женькой сами попали в милицию, как свидетели. Они мне документы вернули.— Про меня не спросили?— Я сказала, что ты отпустил меня под Москвой и ушел. Еще сказала, что ты сказал леснику, вроде как за границу хочешь. Правильно?— Все равно не докопаются. Ты умеешь все запутать. Что там было дальше?Ольга опустила голову, вспоминая. Вот они с Женей и Колей из РУОПе вышли из здания, и Саша — водитель тоже увязался за ними. И они вчетвером приехали в 131 отделение, а оттуда домой к Жене. Саша сбегал за водкой и колбасой, и они сели за стол. Ольга, поняв, что будет попойка, сказала, что у нее болит голова и ушла в спальню.Саша заходил к ней с полным стаканом, но Ольга притворилась спящей и услышала, как вошла Женя и сказала, чтобы ее не тревожили, что у нее муж в реанимации, и она не спит по ночам.Саша покорно ушел.Потом Ольга действительно уснула, а когда проснулась, то, как не прислушивалась, ничего не могла услышать. Встав, она обошла всю квартиру. Пусто. С облегчением она снова легла в кровать, предусмотрительно заперев дверь спальни, а утром, едва дождавшись приехавшую на той же машине Женю, ушла.— Сорвали куш? — спросил Андрей.— Кто?— Менты.— Нет.— Удивительно. Как это они упустили.— Уколы и процедуры, — кричали в коридоре.Андрей, зло оживленный и разговорчивый, сел в постели, стиснув зубы.— Я посмотрю очередь, — сказала Ольга и поднялась. — Ты пока лежи.Андрей молча кивнул, но не лег, а продолжал сидеть, разглядывая себя сверху вниз.Последующие дни Ольга выходила из палаты, только чтобы поесть и поспать. Андрею делали пересадку кожи, заштопывали лицо и, наконец, сняли повязку.Врачи и медсестры, в общем, относились к нему не плохо и честно отрабатывали полученные деньги.В палате Андрей ни с кем не сошелся наполовину из-за вынужденной неподвижности, наполовину из-за отсутствия ровесников, довольствовался обществом Олега, хотя и старался встречаться с ним вне палаты, чаще в небольшом больничном саду. Ольга намеренно держалась подальше от людей, стараясь ни с кем не разговаривать. Больные невзлюбили их, называя узбеками.Поэтому никто не заговорил с Андреем, когда он после процедурной подошел к большому зеркалу в уголке отдыха и принялся в одиночестве разглядывать свое отражение. Лицо его в шрамах и розовых пятнах стало неузнаваемым, даже форма носа изменилась, опаленные брови потеряли всякую форму, волосы на голове едва отрастали, не прикрывая еще шрамы.Ольга, выйдя из ординаторской, подошла к нему. Увидев ее отражение в зеркале, Андрей сказал, не оборачиваясь:— Паспорт у тебя?Ольга молча достала из кармана белого халата паспорт мужа и протянула. Взяв его и раскрыв, Андрей посмотрел на фотографию, на свое отражение, потом опять на фотографию.— Годится, — наконец сказал он, закрывая паспорт и кладя его в карман больничной куртки. Он оглянулся, посмотрел на Ольгу, и тут до него дошло, как это тяжело для нее.— Врач сказал, что тебе надо ехать в Москву, в Центр, — с усилием проговорила она.— Зачем?— Там сделают пластическую операцию. Не знаю только, хватит ли денег.Андрей отрицательно покачал головой.— Деньги твои, ты отвезешь их домой. Я тебе и так обязан.Ольга стояла, опустив голову, и, повинуясь порыву, может быть первому в жизни, Андрей шагнул к ней и обнял, зарываясь обезображенным лицом в ее недавно подстриженные волосы. А Ольга только слегка уткнулась лбом в его плечо. Все-таки он был чужим для нее.— Спасибо, — прошептал Андрей, щекоча ей ухо. — Ты никогда не пожалеешь, что спасла мне жизнь.Ольга вздохнула и почувствовала, что тело Андрея напряглось, а руки ослабли. Отстраняясь, Ольга взглянула на него. С окаменевшим лицом он выпрямился, глядя поверх ее головы, и свежие рубцы его побелели. Обернувшись за его взглядом, Ольга увидела Олега, стоявшего в коридоре. Мальчик был бледен и нервные губы его тряслись и кривились.Андрей начал обходить Ольгу, направляясь к нему, но тут мальчик отступил, словно в испуге, повернулся и побежал. Андрей бросился за ним.— Ну, жеребцы, а не больные, — говорила им вслед санитарка, удивляясь, что они могут так быстро бегать.Догнав брата уже в саду, Андрей обхватил его за плечи.— Это не ты! Ты обманул меня! — истерически выкрикнул Олег, прежде чем широкая рука брата зажала ему рот.Держа его так, Андрей развернул его к себе и обнял, прижав к груди и успокаивающе похлопывая по спине. Только когда мальчик перестал рваться и расслабился, он слегка отстранился от него и, продолжая держать за плечи, заглянул в глаза.— Дай, я посмотрю еще раз, — жалобно попросил Олег, впиваясь взглядом в лицо брата и, не доверяя глазам, стал трогать его рукой.Отдернув руку, он подался назад, но Андрей держал его крепко.— Скажи что-нибудь, — со слезами в голосе проговорил мальчик.— Мы вместе, братишки. Подумай, какое это чудо.Олег недоверчиво покачал головой, потом замер, кивнул и бросился на шею старшего брата.— Если ты обманешь меня, я умру, — тихо прошептал он в больничную куртку.Лил дождь, летний слепой дождь с крупными, как градины, каплями, когда больничные двери раскрылись, и крыльцо вышли: Олег, Андрей и, за ними, Ольга. Олег и Андрей были оба одеты в футболках и джинсах, а Ольга в самом дешёвом платье, какое смогла купить в местном ларьке на смену топику и «бермудам».Спустившись на последнюю ступеньку, Олег сразу взял Андрея за руку и крепко сжал его кисть, словно не веря, что они вместе и самое страшное позади, а Андрей, сам не зная, зачем, так же сжал руку Ольги. И они трое, держась в ряд, ступили прямо под дождь на мокрый асфальт.Часть 2«Здравствуйте, мои родные, мама и Иришечка. Знали бы вы, как я без вас скучаю, как мне плохо без вас. Мы с Витей живем хорошо. Пока, к сожалению, работаю только я, в ларьке, за 100 долларов в месяц. Витя никак не найдет себе работу, и потому что мы выходцы из Узбекистана и из-за лица. Я-то уже привыкла, а кто впервые видит, страшно из-за ожога. Но ничего, мы не теряем надежду, главное только, чтобы он не начал пить и не опустился. А то он кричит по ночам и разговаривает во сне.Живем мы на квартире, снимаем комнату в частном доме за 60 долларов, в другой комнате живут два таджика и узбек. Бабушка Катя, хозяйка, живет на кухне. Готовим на углях, в печке, домик маленький.С нами в комнате живет еще мальчик, он без руки и учится в колледже на библиотекаря. До Москвы от нас час езды, и Витя надеется устроиться там. Главное, что наши документы в порядке, и мы прописались. Милиция нас не трогает. А если так жить, без оформления, то устанешь бояться. За те три дня, что мы искали жилье и висели в воздухе, я уже так измучалась, что вздрагивала от каждого шороха. Но теперь все устроилось, и уже это хорошо. Витя у меня молодец. Он все хлопоты взял на себя. С ним ничего не страшно. Только бы с работой все получилось. Есть правда один вариант, на стройке, за 400 долларов. Витя на все согласен, но хочет найти что-нибудь получше.Так вообще здесь хорошо, все есть, были бы деньги, а если чего-то нет, люди едут в Москву. Главное, чтобы была работа, крыша над головой и прописка.Вот и все. Целую горячо и много. Мамочка, Иришка, Витя тоже вас любит, обнимает и целует, особенно Одуванчика…»Ольга уронила ручку на стол и опустила голову. В эту минуту в дверь вошел Андрей. Он остановился за ее спиной и шумно задышал ей в затылок.— Кажется проклюнулось, мать. А то я уже думал — всю Москву напрягает моя ряха.— Нашел работу? — Ольга повернулась к Андрею.— Вроде бы. У них там фирма, автосервис, типа СТО.— В Москве?— Ну да. Но не в центре, а сюда ближе. По шоссе…Андрей легонько коснулся синими губами ее золотистых волос и отступил, поворачиваясь к шкафу и снимая