на милость, обмануть взрослого человека?Ольга замолчала и вся сжалась. Андрей заволновался, вскочил, заходил по комнате, потом подошел к ней, склонился и обхватил за плечи, заглядывая в глаза.— Я за твою маму. Я хочу иметь нормальную семью. Сейчас я хорошо зарабатываю, живу честно, слышишь, честно, и не хочу, чтобы это враз лопнуло. За что мне такая прессовка, скажи мне, что я такого сделал по жизни.— А… Витя, успокойся. Ты зря боишься мою маму, она у меня чудесная, она все поймет.— Что? Что я дезертир и убийца? Оля, кому ты это заправляешь.— Нет. Я скажу то же, что и писала в письмах. Что ты попал в аварию, сделал пластическую. Ты уже не похож на Андрея, ты похож на Витю, правда, ты заслонил уже его, я его не помню. Я вижу только тебя. Ты стал им, верь мне.— Не знаю, Оль. Я тебе верю. Да. Я верю только тебе да Олегу. И все. Вы — моя семья. Если считаешь нужным, вези, кого хочешь. И не возись там с продажей. Отдай все кому-нибудь, брось. Только не оставляй меня надолго. Я не выношу одиночества, ты же знаешь.Ольга, не ожидавшая от Андрея таких слов, смотрела на него во все глаза, верила в его любовь, и сама почти любила его.Она поехала в Фергану и привезла подросшую и немого отдалившуюся от нее дочь, уже перешедшую во второй класс, и заметно постаревшую мать в Москву.Андрей встретил их с огромной корзиной цветов и такой же огромной куклой. От матери он старался держаться подальше, дочери не навязывался, торопливо пригласил всех в машину. Мать Ольги, видевшая уже плохо, вглядывалась в зятя пристально, и от ее взгляда, который Андрей чувствовал даже затылком, ему становилось не по себе. Привезя всю семью домой, он тут же уехал, давая им возможность обсудить себя.Олег был на учебе, и бабушка с внучкой беспрепятственно осматривали свою новую квартиру, казавшуюся им хоромами.— Значит на тебе квартира-то, — говорила мать, обходя все. — Это хорошо. А то он вон какой у тебя стал. Загуляет, бросит, и лишишься таких хором.— Не загуляет, мама. Он любит меня.— Кто же знает. Сейчас вон какая жизнь, все можно ожидать.Ольга, у которой живот уже выпирал даже из свободного платья, стала нервной, слезливой.— Мама! Витя не такой! — воскликнула она, едва сдерживаясь.— Был. Здесь же Москва. Здесь у них соблазнов знаешь сколько. Здесь вон какие девки нахальные. А он у тебя богатым становится.— Он просто начальник охраны у олигарха.— Ну да. А квартира эта — целое состояние.— Витя спас ему жизнь, и он отблагодарил его.— Миллионами?— Да у него самого такой домина в поселке. Три этажа. Просто дворец. Нас с Витей приглашали туда на открытие.— Ну, хорошо, хорошо. Ты говорила, что у тебя и вклад есть?— 300 000. В рублях.— Это много?— Да не мало.— А мальчик этот, что с вами живет?Тут заработал домофон.— Что это?— Сейчас.Ольга вышла в прихожую. Парень, иногда привозивший от Андрея деньги, просил открыть дверь. Он приехал не один, а с помощником и внес в дом две большие коробки, а за ним нес коробку и свертки другой парень.— Что это? — удивилась Ольга.— Виктор Николаевич велел отвезти. Где у вас детская?— Вот, сюда.— Все. Помощь не нужна? Тогда мы поехали.— Что же это такое? — мать стала рассматривать свертки, распаковала один. — Ой, Иришка, ну-ка, смотри.Девочка, крутившаяся тут же, охнула. Чего только не было в этих волшебных коробках. Телевизор с несколькими приставками, компьютер, познавательные игры, куклы разного размера, мягкие игрушки от Мики Мауса размером с нее саму, до собачки, помещающейся на ладони, мячи, прыгалки, роботы, наборы солдатиков, зоопарков и ранчо и даже автоматы и пистолеты.— Ну, это уже Витька для себя купил.Иришка с ума сошла от восторга. Она вцепилась в автомат, гоняла по квартире мяч, прыгала и скакала вокруг своего богатства.— Да он у тебя разорится так, — ворчала бабушка. — Это же все дорогущее поди. Да, господи, это еще что такое?— Вот Олег придет и объяснит.Сам Андрей вернулся только поздно вечером, и от него пахло спиртным. Ольга ждала его и не ложилась.— Ты выпил? — спросила она сдержанно.— Только чуть-чуть, мать. Для храбрости, — он переобувался, раздевался и старался не смотреть на жену.— Все спят. Мама и Иришка будут жить в детской, как и решили.— Пусть хоть где живут, лишь бы меня не трогали.Ольга отшатнулась от таких слов, а Андрей схватил ее за локоть.— Что говорили обо мне.— Что ты богатый и преуспеваешь.— Ну да?Андрей смотрел ей в глаза пристально и, неожиданно склонившись, впился в ее губы, едва приоткрывшиеся, чтобы что-то сказать. Ольга задохнулась от долгого поцелуя, сдавленно вскрикнула и стала отталкивать его, потом поняв, что так нельзя, обняла за шею.— Прости, Оленька, — Андрей оторвался и зарылся лицом в ее пушистые волосы. — Я просто страшно трушу.— Зачем? Мама признала тебя. Иришка тебя любит.— Как с Олегом? — Андрей отпустил ее и посмотрел сверху.— Все прекрасно. Иришка от него весь вечер не отходила. И маме он понравился.Андрей согласно кивал головой, потом оторвался от косяка, к которому привалился.— Олежка у меня такой.Следующий день был выходной. Андрей взял Олега и Иришку и повез их в парк, потом в цирк и в детское кафе, и все время звонил по телефону домой и докладывал Ольге, где они находятся и куда собираются еще. Вернулись они только вечером, и Иришка не отходила уже от Андрея, одета была во все новенькое и страшно хвасталась. Слово «папа» постоянно слетало с ее губ, и от прошлой скованности не осталось и следа. А на следующий день после работы Андрей обратился к теще.— Поедемте в магазин, мама, купим вам что-нибудь из обновок. Вон Иришка вчера весь день только и мечтала об этом.— Да не нужно мне ничего, — отмахнулась та.Но девочка уже включилась в разговор.— Правда, бабуля, там такие красивые платья и кофточки.— Мы и так разорили твоего папу.— Папа богатый, бабуля!— Ну, в натуре, — себе под нос буркнул Андрей, переминаясь и поглаживая лицо.— Не стоит, Витя, на меня тратиться. Мне уже доживать.— Да ладно, мама, завтра едем и все тут.— Уж если хочешь сделать доброе дело, отвези меня в церковь. Завтра же воскресение.— Ладно, договорились. Я машину загоню в гараж, — Андрей вышел.— Ну, словно другой человек, — выдохнула мать.Ольга вздрогнула.— Ира, иди к Олегу, он тебе компьютер включит, — торопливо сказала она. — Мама, пожалуйста, не подавай вида.— Что так?— Держи все про себя. А… Витя, он страшно комплексует. Мама, подумай, какой он страшный был после аварии. Потом еще тюрьма. Мы все изменились, мама.— Да нашелся же добрый человек. Как его?— Олигарх. Николай Степанович. Витя его от смерти спас и сейчас вся безопасность на нем держится.— Да, работать он всегда умел. Его и на заводе ценили. Ирочка, Ира…— Да, бабуля? — девочка вприпрыжку выбежала из комнаты Олега.— Выйди-ка, детка, на улицу, да спроси папу, когда ужин готовить. Что-то он с машиной завозился.— Сейчас.Девочка мигом выскочила из дома. Она остановилась возле Андрея, склонившегося над открытым мотором и перегнулась, с любопытством заглядывая под поднятый капот.— Папа?— Ну?— Что ты делаешь?— Да что-то искра сбивается. Вот смотрю.— Бабуля спрашивает, когда ужинать?— Это как вы сами. Я присоединюсь хоть сейчас, — Андрей выпрямился и сверху вниз посмотрел на девочку, похожую на одуванчик. — А что-нибудь еще сказала бабушка?— Нет.— А про меня?— Сказала, что ты другой человек.— Да… — Андрей опустил голову, потом снова посмотрел на девочку. — А ты сама-то как думаешь?— Я люблю тебя. Нагнись. Ну, давай же.Андрей нагнулся, и девочка доверчиво и по-детски чмокнула его в щеку. И он, подхватив ее, поднял к небу.— Ну все, пропало красивое платье, — засмеялся он.— А что?— Испачкал своими руками.Андрей опустил девочку и посмотрел на окна.— Темнеет. Ладно. Садись в машину, прокатишься до гаража.Ира крутилась, оглядывая себя.— Ты что?Девочка дотронулась до пятна на розовом банте.— Бабуля отстирает? — дрогнувшим голосом спросила она.— Плевать. Я тебе еще сто таких куплю. Еще дороже.Девочка счастливо улыбнулась.На следующий день Андрей повез тещу в храм Христа Спасителя, завез сначала в магазин, купил новое платье и строгой формы синий пиджак. Возле храма он накупил свечей и даже сам поставил две: за жену и за ребенка. Когда ехали в машине, он, чтобы избежать вопросов, рассказывал о тюрьме, как его подставили, как били на допросах, как потом, в колонии, он ремонтировал машины начальству, чтобы заработать деньги и хоть немного присылать жене. Рассказал, как в больнице познакомился с одноруким мальчиком, отнял у него в туалете бритву и с тех пор сдружился с ним и взял на себя заботу о нем.— Ты добрый, сынок. Бог воздаст тебе за это.— Чего там, — Андрей не был верующим, но был суеверным и не любил, когда упоминают бога.И несмотря на то, что теща после этого стала относиться к нему намного лучше, Андрей при ней нервничал и вел себя или слишком развязано, или скованно и неуверенно. Он оставался примерным семьянином, если задерживался, звонил домой и предупреждал. На прием к гинекологу он возил Ольгу всегда сам, когда она рожала, всю ночь провел возле больницы, а когда впервые взял на руки новорожденного мальчика, руки его дрожали и губы кривились.Дома уже, собрав семью, он объявил, что на Ольгу купил дачу под Москвой в престижном поселке, а спустя месяц — дорогой бутик в квартале от них.— Витя, да откуда деньги такие? — взмахивала руками теща.— Ссуду взял на раскрутку. Потом хозяин платит и премиальные еще. Я их удачно вложил и вот — прибыль. Я же почти не трачу деньги, не пью, работаю, как проклятый.Последний аргумент окончательно убедил тещу, знающую, до чего доводит пьянство. Зятя она уже считала золотым.А Андрей приобрел еще кафе, и тоже не далеко от них, оформил на Олега, а Ольгу сделал его опекуншей до совершеннолетия.Мать верила Андрею, считала его почти святым и непогрешимым, а Ольга и Олег становились все грустнее и грустнее.Так наступила осень. Ира пошла в дорогой лицей, в третий класс.И ночью Андрея разбудил телефонный звонок, впервые за этот год.— Виктор Николаевич…— Да, — Андрей едва проснувшийся, посмотрел на спящую женщину и проговорил в телефон: — Говори тише.— Захватили склад Пана.— Тише. Кто?— ОМОН или РУОП, я в незнании.— Так пробей ситуацию. Я еду.— Ты куда? — не открывая глаз, пробормотала Ольга.— Мой олигарх вызывает. Там ограбили его ресторан.— У тебя будут неприятности? — Ольга села и посмотрел на мужа, натягивающего джинсы.— Средне. Все. Спи. Я позвоню, если задержусь.— Пропало, все пропало, — орал Кирдин, мечась по кабинету. — И зачем мы связались со шпалерами. Это все ты, ты, тебе все мало. Мало наркоты, мало казино и автоматов. Мало…— Заткнись! Да, мне мало, мне нужны новые рынки, новые дела, прибыль, баксы. Время безнаказанного рэкета закончилось, как ты еще в это не въехал!— И менты!— Не визжи.— Да ты кому косяк упорол!— Заткнись, трус, не то я сваливаю, и сам хлебай все.— Да, сваливаешь? А жена-то твоя…Андрей в мгновение ока оказался около него и сжал руками горло.— Ты знаешь, да, что я могу тебя кончить? Знаешь? — Андрей почти заорал. — Прямо здесь и сейчас!Кирдин в ужасе заметался глазами по помещению. Но они были одни, охрана находилась далеко, да и будет ли охрана, набранная Андреем, за своего хозяина.— Еще даже вспомнишь о моей семье и все, ты — жмур! — Андрей сжимал горло, скрытое жиром, до тех пор, пока рот у Кирдина не открылся, а глаза не стали вылезать из орбит. Тогда он отпустил его, и тот обмяк, раскинул руки. Удушье продолжало сжимать его горло, и мужчина синел и отключался на глазах. Андрей ударил его по щеке, по другой, и так бил и тряс, приговаривая:— Дыши, падаль, дыши.Кирдин шумно вздохнул и задышал со всхлипами.— Все, все. Ты не понял. Я не в тему понты дал. Все. Витя?— Что? — Андрей открыл закупоренную бутылку «Распутина» и глотнул прямо из горлышка.— Сделай что-нибудь. Утонем же вместе.— Не ссы. Вылезем. Не напрягайся.— Плесни и мне, что ли? — дрожавшей рукой Кирдин протянул стакан.Андрей налил ему, следя за выражением сине — белого лица.Он никогда не считался с понятиями, легко переступал все законы: и обычные, и воровские. Перед его натиском отступали, и авторитеты давно уже считали его отморозком и беспридельщиком.Но у Кирдина за ним была немалая сила и по сути он давно уже разделил власть со своим боссом, держа в руках все нанятые при нем кадры.Еще у него был выход к работнику прокуратуры и связи в Гос. Думе. Кирдину осталось только смириться и ждать, затаив на своего помощника злобу.И Андрей все устроил. Панова выпустили под залог, улики выкрали, но при этом были застрелены два милиционера, и колесо правосудия завертелось вновь. Арестовали бойцов и нескольких бригадиров Кирдина, провели обыск в варьете «Успех», принадлежащим лично ему, нашли наркотики, и Николая Степановича арестовали.Андрей явился к нему на свидание на следующий день.— Ты — дурак, — тихо и спокойно говорил он, сидя с ним бок о бок в красном уголке.— Это почему?— Жадность фраера губит, слышал такое? Почему «Успех» не оформил на подставу?— Ну…— Ну, если уж на тебе, то играй чисто, не пачкайся «дурью», в своей хате не гадят. От меня скрыл, от общака скрыл. Да твою ж мать!— Витя, Витенька, Витек…— Что?— Я ж тебя нашел, я тебе дал кормушку, вспомни, сколько я для тебя сделал.— Боюсь, что это невозможно, — задумчиво проговорил Андрей. — Сейчас там новый следователь и сам генеральный его поддерживает.— Но неужели…— К этому — нет. Бывают же «валеты».— Придумай что-нибудь. Нет таких заморочек…— Дорого обойдется.— Сколько? Не жалей общака, все выкладывай.— Тебе лично дорого обойдется.— Ты это о чем?— О твоем вкладе в Цюрихе.— Что? Ты…— Я знаю все. Давай ключ или загнивай в крытке.— Крысятничаешь, сволочь! Может ты меня и вкозлил?— Не в тему. Слушай, тот мусор, что ведет твое дел, он настоящий отморозок. К нему не подъехать. Тут нужны другие методы. А это стоит дорого. Теперь подсчитай, сколько у тебя грехов и какой срок тебе грозит, если я не дам отмашки по своим каналам. Я ведь тоже не сын миллиардера, чтобы на тебя тратиться.— Да, понимаю, я вола впарил. Ты пацан правильный, с понятием. Лады. Только и плату ты требуешь уж через чур.— Тебе сколько лет? Не стар ли нары парить.— Взял ты меня на «кабы». Сдохну я в крытой, Витюша. Помоги.— Я знаю. Ключ к вкладу — флешка. Это плата за твою волю.— Я лучше здесь. «Успех» хочешь? И еще пару точек?— Флешка. И все будет вась-вась.— Да я тебя опущу ниже канализации.— Сам смотри, не опустись.— Все, базар закончен.— Ты отвечаешь?— Отвечаю. Я тебя!Андрей встал и быстро вышел.Пришел он на свидание только через неделю. Выглядел Кирдин еще хуже, весь обрюзг, складки свисали с его толстых щек. Андрей сел по-хозяйски, откинулся на спинку стула и разглядывал своего хозяина с усмешкой на губах.— Информация к размышлению, — начал он, медленно растягивая слова. — Малявы Фаре и Кону можешь больше не слать: во-первых, они попадают ко мне, в во-вторых, пацанов больше нет. Хорошие были пацанчики, земля им пухом.— Это ты их завалил, ты?— Отвечай за базар.— Что… теперь будет?— Лет 20. Адвокат уже доложил мне.— Боже мой, боже мой. Ты… ты же у меня совсем недавно, какой-то год, ну — полтора…— Год и 8 месяцев. Продолжай.— И уже так оборзел. Да ты… ты…— А теперь послушай меня.— Да ты бы и так меня заменил. Ну сколько мне осталось, лет 5, не больше. И ты бы стал моим доверенным, правой рукой.— Закрой хавло. Мне нужна флешка. Я же все равно ее найду, переверну все твои заначки, когда же ты в это въедешь.— 20 лет, Дяга, это только 20 лет. Такие, как я долго не сидят. И когда я вернусь, я тебя достану. И тогда, Дяга, ты пожалеешь, что родился.— Я, наверное, плохо обрисовал тебе ситуацию, Кир. Ты просто не доживешь до суда.Кирдин отшатнулся в ужасе не столько перед смертью, сколько перед таким предательством.— Витя, я же тебя любил, как сына.— Гони флешку, папаша.Кирдин поник, съежился и плечи его затряслись…Через два дня Андрей приехал домой рано, вбежал, загнанно озираясь, на этаж, отпер дверь своим ключом и вошел в детскую. Ира была в школе, и бабушка успела навести там порядок. Сейчас квартира была пуста, и Андрей взял с этажерки небольшого розового медведя, прислушался и, бросившись из детской к входной двери, защелкнул предохранители на всех трех замках.Когда Ольга с матерью поднялись на этаж, они долго не могли отпереть дверь, передавая друг другу спящего мальчика. И только помучившись минут пять, почувствовали, что дверь открылась сама собой и поразительно быстро.Андрей стоял у порога в рубашке навыпуск и тер глаза, притворяясь только что проснувшимся.— А, давайте, — он торопливо подхватил ребенка на руки. — Я тут закемарил с устатку. Ну как, все нормально?— Растем, — проговорила бабушка, снимая верхнюю одежду. — Андрюшенька — богатырь. В больнице только так нас и называли. Где ты пропадал, сынок, всю эту неделю?— Да у шефа неприятности. Его посадили.— Что? Он же миллионер, олигарх.— Ну, так это, Ходорковского же посадили.— О, господи, чего только нет на свете. Витя, я хочу поговорить с тобой.— Слушаю, мама.— У меня сестра двоюродная тяжело заболела, тетя Соня, ты помнишь ее? Ложится на операцию. Я хотела бы поехать к ней.— В Фергану?— Ну да. Больше же у нас нигде нет родственников.— Да, точно. Простите, мама, я совсем заморочился.Андрей передал сына Ольге, а сам подошел к своей куртке и достал оттуда пачку зелененьких.— Вот. Тут полторы тысячи долларов, — он пересчитал деньги и сложил их в пачку. — Вам хватит?— Ой, даже много.— Берите. Когда вы едете?— Да, думаю, завтра. Тут легко билеты достать.— Ольга, отвезешь, если я буду занят?— Конечно, Витя.— Справишься с ребеночком?— Конечно.— Спасибо.Андрей потоптался, посмотрел на наручные часы.— О, мне пора ехать. Сейчас все на мне. И адвокаты и остальное.— Так ты же там не один, — мать смотрела на зятя с огромным уважением.— Ну, мам, это когда все путем. Только один сбой, и все, как крысы с корабля.— Да, сынок, да.— Кстати, мне ту дачу пришлось продать. Приедет адвокат, все объяснит. Я там другую купил. Так что распишешься, где он скажет.— Господи, что за человек. Дачи и машины меняет, как шапки.А Андрей сбежал по лестнице и сел в машину. И когда он уже влился в проезжающий поток, у него зазвонил телефон. Он достал его из кармана:— Да, слушаю.— Виктор Николаевич. Зяму взяли… алло?Андрей молчал, тяжело дыша. Зяма — это был Зямин, Семен Трофимович, надзиратель в «Лефортове», и ему было поручено убить Кирдина.— Когда? — едва внятно проговорил Андрей в мембрану.— Только что мне малява пришла из крытки. Наверное, уже часа два, как присел.— Хорошо… Ничего не предпринимай, — и Андрей, с застывшим взглядом стал убирать телефон в карман.Он никогда не поддавался страху, но сейчас ему стало жутко, и, закуривая, он сам видел, как дрожат в руке зажигалка и сигарета.— Только без паники, — бормотал он, двигаясь в потоке. — Только без паники.На следующий день Зямин получил от жены посылку, прямо из ее рук. И ночью тихо умер на своих нарах.Утром Андрею позвонила Ольга.— Что случилось, Витя? — говорила женщина и голос ее даже по телефону звучал взволновано. — Ко мне приходил следователь. Он спрашивал про тебя. Ты когда приедешь?— Кто он?— Что?— Кто этот следователь? Как его звать?— Что?— Ну, он же представился тебе?— Ну да.— Кто он? Господи, умеешь ты говорить внятно!— Не злись, — голос Ольги уже дрожал. — Это следователь прокуратуры по особо важным делам Никитин Константин… Дальше не помню. Он приходил не один. Витя, что…Но ответом Ольги были звонки отбоя.— Так, «Валет», ты меня достал, — сказал Андрей, пряча телефон в карман…Маша Никитина, учившаяся в четвертом классе «Б» 78 московской школы, вышла в школьный двор вместе с одноклассниками. Прошло уже три года, как она лишилась матери, умершей при невыясненных обстоятельствах в больнице, где лечилась от бронхита. Девочка рано повзрослела и очень старалась стать для отца хозяйкой дома.Ребятишки не спешили домой, взмахивали рюкзаками, гонялись друг за другом. Но девочка не ввязывалась в игру, а побежала вместе с подружкой к остановке. Тут от толпы проходивших мимо людей отделились двое крепких мужчин, схватили ее, подружки прямо в лицо брызнули нервно паралитическим газом из баллончика. Люди вокруг отшатнулись, а неизвестные, затолкнув девочку в синий «БМВ», умчались по свободному от движения переулку.В милицию сообщили о происшествии только спустя 20 минут, а через полчаса на рабочем столе следователя по особо важным делам городской прокуратуры Никитина зазвонил телефон.— Слушай меня, мусор, — говорил явно измененный голос. — Твоя дочь у нас, и ты ее получишь мертвой, если мы не договоримся.— Кто ты? — Никитин еще не вник во весь ужас сказанного и говорил резко.— Не задавай детских