ними.— Ольга…Но она не слышала.— Ольга…— Мама, тебя зовет дядя Костя.Ольга обернулась и вернулась назад.— Вы меня звали, Константин Григорьевич?— Положите вашу руку мне на лоб… и…Раненый смотрел жалобно, и Ольга, склонившись, положила на влажный лоб холодную руку.— И… Поцелуйте меня. Пожалуйста…Никитин выздоровел, вышел из больницы, сразу же приступив к одному делу, мучавшему его все это время. Потом он приехал на квартиру, где жила Ольга с семьей, вызвал ее на кухню и закрыл дверь. Олег и дети остались в спальне, а оба взрослые сели на табуреты.— Я заварю чай? — спросила, поднимаясь, Ольга.— Нет. Просто посидите со мой, — Константин Григорьевич покраснел, заметно нервничая. — У меня к вам неприятный разговор.Ольга снова села, уже не ожидая от жизни ничего хорошего.— Поймите, Ольга, вы чудесная женщина, я просто не в силах передать, как я к вам отношусь. Поймите меня правильно.Ольга сидела, потупившись.— Я просто обязан защитить вас.— От Вити? Но…— Он ведь не Витя, правда? Он — Андрей Коренев, дезертир, убийца и бандит. Как так получилось, что он стал вашим мужем? Ольга? Вы плачете? Он угрожал вам?— Все не так.— Расскажите. Поверьте, ваше признание никакой роли не играет. Мы провели через базу данных его отпечатки. Не понимаю, почему этого не сделали четыре года назад. А что с Виктором Дягиным? Его убил Коренев?— Нет, конечно же нет.— Как же все получилось?— Витю убили бандиты. Пять лет назад. Когда я прилетела из Ферганы, он был уже мертвый. А Андрей взял меня в заложники и потом помог искать Витю. Он хороший. Он был хороший. Он меня защищал. Он не обижал меня, даже когда мы встретились первый раз.— Да, конечно же. Он добрый, просто потому что не успел сделать зло. А знаете, он вас при себе держал, потому что боялся вас. Или прикрывался вами? Вы ведь единственная — кто знал правду о нем? Брат тут не в счёт, как вы сами понимаете.— Нет! Вы его не знаете так, как знаю я. Он пытался жить честно. Он даже устроился на работу.— Перегонял краденые машины.— Он ничего не знал. Его подставили.— Вот на грузовик он не тянет.— Он содержал большую семью.— Я понимаю вас, Ольга, я вас очень понимаю. И никто вас ни в чем не обвиняет. Коренева ищут. И не только мы, так что, его счастье, если мы опередим их.— Их?— Да. Это очень серьезные люди. Один из них — бывший друг вашей семьи, господин олигарх.— Господи.— Это организованная преступность, Ольга, и выигрыш тут — сама жизнь. Поэтому я снова прошу вас уехать. Я боюсь за вас. Время прошло. Мы вынуждены снять охрану и с вашей квартиры. Вам нельзя возвращаться туда.— Машу мы возьмем с собой?— Вообще-то смысла в этом уже нет, но девочка очень к вам привязалась. Поэтому, если вам не трудно… Деньги я дам…— Мы можем собрать вещи?— Да, конечно. Сейчас мы поедем на вашу старую квартиру, и вы заберете все необходимое. Это не долго. Я сам отвезу вас.— Надо ехать в Ташкент или в Фергану? Мама все еще там.— Коренев знает ваш адрес?— Нет. Только город… Но, не знаю, он видел адрес на конверте.— Тогда, лучше в Ташкент. За вашей недвижимостью мы присмотрим. А деньги я буду вам высылать регулярно.— Спасибо.— Ольга… Знали бы вы… А… Ладно. Идемте.Когда они поднимались по ступенькам в доме, где жила Ольга, Никитин сказал, глядя на Иру и Машу, бегущих впереди по лестнице.— А вам не кажется, что девочки похожи друг на друга, как близнецы?— Они же ровесницы.— Да… Конечно…Ольга стала отпирать дверь, девчонки смеялись, Никитин держал на руках маленького Андрюшку, пытаясь удерживать его на расстоянии от всего, во что можно вцепиться, а Олег стоял позади всех, сжимая единственной рукой ремень большой спортивной сумки. Он уже и сам хотел уехать, и не потому, что боялся кого-то.— Заходите.Вся семья вошла в прихожую, потопталась и разошлась по комнатам.— Папа, папа, — звенела Маша. — Поставь Андрюшу сюда. Посмотри, как же здорово он ходит. Смотри.— Да, дети сейчас такие продвинутые.— Иди сюда, Андрюша, иди, — на той же ноте и таким же голосом, как подружка, звенела Ира, — топай ножками.— Он не «все дети», папа, он наш Андрюша.— Грабли к небу, мент!Никитин обернулся, сделал движение к заплечной кобуре и вспомнил, что оставил оружие на работе.В квартиру входили и входили крепкие парни, гордившиеся своей мускулатурой. На них были модные куртки, золотые цепи и джинсы или спортивные брюки. Последним в зал вошел человек в костюме. Ольга знала его, это был Чико, Чеканов Саша, ближайший помощник Андрея.— Где Дяга, мать? — обратился он к молодой женщине, торопливо метнувшейся из спальни к Андрюшке. — Где Дяга, сучка, я тебя спрашиваю! — Чико неторопливо последовал за ней. Ольга склонилась, поднимая сына на руки, Чико навис над ней и вцепился в завитые волосы пятерней.— Не трогай, — Никитин рванулся к ним. Но его с силой ударили по почкам, притиснули к стене и приставили к голове никелированный ствол. Потом парни стали быстро перемещаться по квартире. Никитина пристегнули к батарее, подтащили Олега и стали прищелкивать рядом, но нащупали протез.— Ого, пацаны, это еще что за балда такая. Ух ты. Ну и грабля.Олега на секунду отпустили, и тогда он резко ударил в скулу ближайшего к нему парня единственной рукой, потом ногой — в пах второго, и тут его схватили, смяли, и Чико едва оттащил от него парней.— Пристегните его, — заорал он. — Остальное — потом. Еще раз спрашиваю, где Дяга?За это время Ольга успела прижать сына к себе и закрыть собой девочек, забившихся в угол стенки. Она молчала, со страхом глядя на парней и никак не могла выговорить ни слова.— Оставьте ее, — закричал Никитин. — Мы этого не знаем. Он объявлен в федеративном розыске.— Хорошо иметь под руками мусорный ящик, — и Чико плюнул на следователя, попал на борт пиджака и расхохотался. — И все-таки мы немного потележим. Ну-ка, мать, реши нашу заморочку. Мы ищем одну вещицу, флешку, где она?— Я… — наконец Ольга как проснулась. — Я… не знаю о чем вы говорите.— Сучка… — Чико размахнулся ударить, тут услышал сзади какой-то шум, повернулся, и сила выстрела отбросила его к дивану, прижала к нему и выключила сознание.— Андрей! — закричал Олег, и кровь еще сильнее потекла из его разбитой губы.Тот стоял с автоматическим «Кольтом» наизготовку и оглядывал поле боя. Глушитель был наверчен и удлинял и без того длинный ствол серьезного оружия. Сегодня его счет увеличился на шесть тел, лежавших в разных позах на покрытом ковром полу, и комната от этого сделалась тесной.— Они ищут тебя, Андрей! — Олег, как мог, подался к брату.И тот подошел, присел рядом, трогая рукой и разглядывая наручники. Потом он щелкнул предохранителем, убрал «Кольт» за спину под легкую джинсовую куртку, достал из кармана перочинный нож с набором инструментов, раскрыл и стал ковыряться в замке. Наручники открылись. Олег сел, двигая рукой и разглядывая запястье. Андрей пальцами дотронулся до содранной там кожи и посмотрел младшему брату в лицо.— У тебя кровь на губе, — сказал Андрей и достал из заднего кармана джинсов платок.Олег отшатнулся назад, к батарее.— Он чистый, — и Андрей стал вытирать лицо брата, потом прижал уголок платка к ранке. — На, держи так.Олег послушался, в ожидании глядя на старшего брата. А тот со вздохом поднялся, увидел, что Чико зашевелился, и уперся ногой в кроссовке ему в щеку.— Не надо, не убивай. Мне приказал Кир, — заговорил раненый неожиданно быстро, как в лихорадке. — Он ищет тебя… Страшно злой. Ему нужна флэшка и твоя жизнь.— Это я оставлю при себе. Все сказал?— Да. То есть, нет. Кир теперь объединился с Крисом. Тебя ищет и Крис.— Да ну. Теперь все?— А ты не убьешь меня, нет? Правда?— Ну конечно, — Андрей убрал ногу, отступил и оценивающе посмотрел на него.— Виктор Николаевич, мы же с тобой… Нет, не надо.Андрей достал из наплечной кобуры еще один пистолет с глушителем, небольшой и короткоствольный, и прицелился ему в голову. Выстрел через глушитель прозвучал, как простой хлопок, Чико откинулся назад, и на лбу у него образовалось густое красное пятно.В комнате повисло тяжелое молчание.— Мент родился, — деланно засмеялся Андрей и тряхнул головой. — Ну, я смотрю, вы и шмотки собрали. Идемте, что ли?— Ты куда? — Ольга прижала сына еще крепче.— Зачем? — Олег подошел к ней и встал рядом.— А что, вы хотите остаться в этом морге. Вы что, и вправду меня боитесь?— Да, — Олег, сминая платок, смотрел на него и снова подносил платок ко рту.— Ну, братишка, ты… Ладно. Идемте, сюда могут наехать кореша наших жмуров.— У нас разные дороги, брат.— Я это уже понял. Я просто хочу вывезти вас отсюда, а там — с богом, куда хотите.Олег оглянулся на Ольгу — та молчала, глядя на ребенка.— Только тогда и дядя Костя поедет с нами.— В натуре, что ли? — вырвалось у Андрея, и он тут же осекся, замялся и неуверенно хмыкнул.— Освободи его.— Ну, ты… Хорошо.Андрей снова убрал пистолет в наплечную кобуру, поправил выпиравший из-за брючного ремня «Кольт», подошел к Никитину, и не глядя в его лицо, освободил от наручников.Больше не было произнесено ни слова. Молча собрали вещи, девочки взяли в руки мягких мишек и пошли к выходу: Андрей впереди налегке, а за ним все остальные с сумками. В прихожей лежал еще один труп, седьмой по счету, восьмой и девятый лежали в подъезд: один на ступеньках, другой на площадке под окном. Женщина, соседка, застыла на пороге своей квартиры.— Ну, что смотрите, видите, людям плохо. Упали и лежат. Обморок, наверное. Вызывайте «Скорую», — говорил Андрей, запирая дверь, отдавая ключи Ольге и первым спускаясь по ступенькам. — Все, тетка в ступоре.Но никто из его спутников не улыбнулся.Когда они вышли из подъезда, то увидели микроавтобус и сидевшего там водителя.Никитин замер, хватая Ольгу за плечи и прикрывая собой ее и девочек.— Что там еще? — Андрей небрежно оглянулся.— Эта машина из гаража Крисько.— Жмур. Идемте.Машина, старые «Жигули» стояла за углом, носом к проезжей части.— Садитесь, — Андрей открыл заднюю дверцу, сам сел за руль и нетерпеливо ждал. Никитин оглядывался по сторонам, и Андрей проговорил, глядя на следователя с насмешкой: — Не бзди, не съем…Они влились в поток проезжающих машин, и когда миновали пост ГАИ, Андрей сказал:— Что, родную рожу увидел, мент? Небось, хотел бы сдать? Правильно, не стоит. Я стреляю хорошо, и главное — быстро. А здесь твоя дочурка, а пули — дуры… Понял установку?Никитин побледнел.Андрей остановил машину у задней стены здания какого-то учреждения.— Что, знакомые места? — кивая на высокий глухой забор, ухмыльнулся Андрей.Никитин опустил голову.— А если я тебя — к стенке, к твоему родному забору? А?— Ты этого не сделаешь.— Ты такой умный, что ли? Сам додумался? Вылазь. Если уж такой умный, что же ты дважды в одно и то же болото влип. Даже Чико допер, что я рядом, а ты — нет.Вышли все. И Андрей — тоже. Он встал у машины, и ветер трепал его темные отросшие волосы.— Свистнешь ментам, а, мусор? — Андрей осмотрелся, вздохнул и продолжил другим тоном: — Да ладно, ребята, давайте попрощаемся по-людски. Оля…Женщина отступила, прижимая к себе ребенка.— Да что там говорить, видит бог, я это делал не для себя. И вот теперь… Ты еще выскочишь замуж. Вот хотя бы за этого мента. Смешно будет. Сперва жиган, потом мусор. Только пацаненка моего не обижайте, в нем моя кровь, мое продолжение в этой жизни. Может, он хотя бы будет счастливее. Дай-ка мне его.Ольга не двигалась, и Андрей взял у нее ребенка: осторожно и неуверенно. Мальчик отвык от отца. Поэтому он вцепился в мать, потянулся к ней, отстраняясь от отца и заплакал.— Родненький мой. Не получилась у меня честная жизнь, хреновый у тебя папашка, — Андрей прижал ребенка к груди, осторожно касаясь губами светлой головки. — Иди к мамочке, родной.Ольгу он только погладил по плечу, понимая, что совершенно чужой ей, шагнул вбок и остановился возле Олега. Тот еще в машине убрал платок и теперь стоял перед братом: с рассеченной губой, с багровеющей опухолью под глазом, такой же темноволосый, длинный, худой и одинокий.— Олежек. Да ты меня уже перерастаешь. Так оно и должно быть, братишка. Что мне сказать тебе… Я был плохим сыном, стал плохим отцом, но для тебя, Олежка… Да что там говорить, все, что я делал, это ради тебя, чтобы ты мог учиться, мог делать все, что хочешь, а не барахтаться в жизни, как все остальные, — Андрей обернулся было к улице и потом снова посмотрел на брата. — В общем, я думаю, с этим все ясно.Он подошел к Олегу вплотную и обнял его, крепко прижимая к себе, и Олег единственной рукой тоже обхватил его за плечи. Андрей улыбнулся, чувствуя это, слегка отстранился и посмотрел брату в лицо.— Вот тебе и попало из-за меня, Олежка. Если бы меня разрезали на куски, мне бы не было так больно, братишка, верь мне, — Андрей рукой провел по его кровоподтекам, взял лицо в ладони, застонал, затряс головой, словно и правда почувствовал боль и снова крепко прижал его к себе, сжимая его голову возле своего плеча и щеки. — Родной мой. Прощай и прости меня, непутевого.Он стоял так долго, и утихающий ветер теперь уже слегка шевелил его волосы, путая их с волосами его брата. Потом он отстранился и резко отступил.— Ну, что сказать тебе, мусор? Я сваливаю. Если можешь, разберись с остальными. Тут я тебе не помощник.Никитин стоял терпеливо. Он только собой закрывал свою дочь, прижимая ее к забору. Но Андрей даже не смотрел на нее. Он подошел к Ире, и Ольга вся напряглась. Девочка стояла совсем маленькая по сравнению с 24 летним, нарастившим неплохую мускулатуру, молодым мужчиной, и прижимала к себе розового медвежонка, словно закрывалась им.— Это твой дружок, дочка? — начал он, и глаза его заблестели. — Дай-ка его папе, — он присел перед ней и осторожно взялся за мягкую пушистую игрушку.Девочка тут же отпустила медвежонка.— Дай мне его на память, малышка, чтобы я не так тосковал по вам. Хорошо? А папа тебе за это пришлет огромного мишку с голубыми глазами, даже больше тебя. Договорились? Вот и спасибо, маленькая.Андрей, держа медвежонка одной рукой, другой обхватил белокурую головку, притягивая к себе и целуя в челку надо лбом.— Андрей! — крикнул Олег, и тот мигом вскочил. По улице к ним неслась милицейская машина. Посмотрев на нее, Андрей оскалился.— Лучше сдайся, ты этим спасешь себе жизнь, — начал Никитин.— Хрен вот. Думаете, взяли меня, легавые? Зубы обломите. Прощайте, ребята. Мы еще встретимся на берегу Лазурного моря, не забывайте меня.Милицейская машина неслась к ним. «Жигули» Андрея стояли носом навстречу ей, и Андрей, бросив на сидение, рядом с собой, розового медведя, завел мотор, и машина послушно рванулась прямо лоб в лоб, против движения. Заскрипели тормоза, милицейская машина свернула на встречную полосу, ее занесло, и в нее врезался мини-грузовичок «Пикап».Андрей уже сворачивал в переулок. Многомиллионная Москва бурлила, и в ней Андрей привычно затерялся, спрятался и растворился. А два милиционера и человек в штатском, выскочившие из машины, метались по тротуару, не зная, что предпринять.— Не переживай за брата, Олег, — сказал Никитин, даже не делая попыток отойти от забора. — Если ему удастся уехать из России, он станет богатым. Он взял, что хотел.— Только бы ему удалось.— Удастся. Ему все удается.А через два месяца на имя Олега Коренева из английского города Брайтона пришла большая, но очень легкая посылка, и в ней был огромный белый медведь, смотревший на мир большими голубыми глазами. И больше ничего.И спустя еще 4 месяца Ольга Дягина вышла замуж за следователя Никитина.Часть 3— Ну, вот что, Константин Григорьевич, — говорил прокурор Колесников, сидя в своем кресле в большом просторном кабинете. Он был всегда подтянут, одет в дорогой, хорошо сидевший на нем костюм. — В Пакистанском городе Алимасджиде арестован гражданин России, некто Фетисов. Есть подозрение, что это Кирилл Прохоров, по кличке Рюха, проходивший в начале 2004 по делу Осипова.Никитин сидел на стуле, положив руки на крышку длинного стола для совещаний. Он сам тогда вел это дело, и Прохоров интересовал его до сих пор.— Я понимаю, Константин Григорьевич, ты у нас, так сказать, молодожен, но надо, Костя, надо. Ты знаешь английский, в полном курсе дела и на месте сориентируешься, если что. Поезжай, и считай это моей личной просьбой.— Я поеду, Александр Сергеевич.— Вот и перетерли. Так, кажется, говорят по блатному.— Вроде бы. Я могу идти?— Да, Костя. Иди.— До свидания.— Удачи тебе, Костя. Загранпаспорт тебе оформят прямо сейчас. Полетишь туда через Кабул.«2005 года, в субботу 8 октября в 8.50 по местному времени в Пакистане произошло сильнейшее землетрясение, ставшее крупнейшей катастрофой за всю историю страны. Эпицентр подземных толчков силой в 7,6 баллов по шкале Рихтера находится 95 км. к северо-востоку от Исламабада, где рухнули несколько домов, среди которых — небоскреб „Магралла“. Сильнее всего катастрофа ударила по Пакистанской части Кашмира и северно-западной пограничной провинции страны. Со спутника видны развалины, в которые обратились несколько селений и городов. Уже, по данным из правительственных источников, речь идет о гибели нескольких сотен человек, и тысячах госпитализированных».— Боюсь, что добраться туда можно будет только так, — говорил в субботу, в 11 часов утра по местному времени работник Российского полпредства. — Хайберский проход завален, доступ для железнодорожного транспорта закрыт. Шоссе тоже.— Ну, что ж, попробую воспользоваться «кукурузником».— Я договорюсь с господином Мухаммедом Соли, он представляет Красный Крест в Кабуле.Ан-2 в Кашмир вылетел через два часа, и Никитин летел в этом самолете. 15 человек: врачи и санитары, были в основном европейцы — немцы, англичане, работающие в Афганистане. Никитин легко нашел с ними общий язык.Люди сидели на сидениях в неровно летевшем самолете еще советского производства и обсуждали сорта местных вин. Они старались не замечать частые провалы в воздушные ямы и острые горные хребты внизу. Вот тряска прекратилась, самолет, казалось, просто завис среди тяжелых облаков, и только ровно и приглушенно рокотал мотор.И вдруг самолет стал разворачиваться.— Что случилось? — забеспокоился немец, очень крупный баварец, рыжеволосый, голубоглазый, с большими выпяченными губами, немного брюзга, но добрый товарищ в путешествии. Он поднялся и быстро пошел по проходу, держась за спинки ближайших сидений. Подойдя к кабине пилотов, он прокричал:— Что произошло?— Внизу вертолет медицинской службы и люди. Они, наверное, потерпели аварию. Я попытаюсь выйти с ними на связь.— Сесть сможете?— Нет, конечно.Никитин тоже подошел к нему и, пригнувшись, посмотрел в окошко.— Что это? — пробормотал он, думая, что ему кажется.— Черт! — пилот постарался резко взмыть в верх, потому что внизу, в руках у одно мужчины тоже увидел гранатомет. Толстый зелёный ствол поднялся к небу, и больше Никитин уже ничего не видел. Самолет тряхнуло.— Держитесь, — закричал пилот, но было уже поздно.Никитин с баварцем нырнули вперед, потом встречная сила отбросила их назад, и они покатились по полу, крича и матерясь на двух языках. Самолет качнуло. Никитин больно ударился о металлическую ножку, увидел возле себя колено баварца, и новый рывок швырнул его в другой угол.— Горим!Никитин не знал, кто это закричал первым и на каком языке. Второй пилот чуть не наступил на его руку, и перед ним упал рюкзак с аварийным парашютом. Никитин потянулся за ним, но самолет опять занесло, и он стремительно пошел на снижение.— Падаем!— Прыгай!Никитин слышал слова на разных языках и одинаково понимал их. Он стал приподниматься, сделал рывок к парашюту и страшный удар вышиб из него сознание.В мире царила тишина, неземная и абсолютная. Рай это был или ад, или что-то совсем другое, он не знал, и ему это было безразлично. Он не двигался, не шевелился, не думал, он не делал массу вещей, еще миг назад необходимых ему для жизни. Сердце его не билось, кровь не пульсировала, и даже клетки его не жили и не делились. Он не существовал, пока не почувствовал что-то холодное и скользкое на щеке. И тут он открыл глаза.Далеко от него полыхал огонь, полыхал как-то беззвучно. А он смотрел на его черное рвущее пламя и черный дым, летящий к вершинам гор.«Самолет горит» — это было первой его мыслью, и тут он окончательно пришел в себя и слегка пошевелился. Боль пронзила его тело, и следующая мысль была — у него поврежден позвоночник.Никитин повернулся и понял, что лежит на холодных жестких камнях, и все кости его переломаны, и живого места на нем нет. И еще он услышал чей-то стон. Звук вошел в него извне, и он стал оглядываться по сторонам, с трудом вертя шеей и превозмогая боль. Но рядом никого не было.Стон снова повторился. Никитин упал от боли вниз лицом, громко застонал и понял, что все это время был здесь один. И вместе с этим он услыхал треск и шум далекого пламени, почувствовал ветер, холод и страх. Дикий страх и одиночество. И, вздыхая часто и прерывисто, закашлялся от гари и дыма.Теперь он хотел только одного — встать. Встать и идти к людям, кто бы они не были и где бы не находились. Он стал подниматься, ощупывая себя и гадая, может ли он двигаться.К счастью, переломов и сильных повреждений у него не было. Никитин поднялся, покачиваясь и вытирая рукавом кровь с лица. Так он и стоял, покачиваясь и завороженно глядя на пламя, мечущее у скалы.— Генносе!Никитин обернулся. К нему, припадая на ногу и обхватив себя правой рукой поперек, шел неровным падающим шагом баварец.— Живой! Там еще пилот лежит. Совсем плохой. Идем же.Никитин сделал первый шаг, чуть не упал и схватился за выступ гранита.— Что у тебя? — спросил он, глядя на баварца.— Плечо. Руку выбило из сустава. Сможешь вправить?— Попробую.— А ты как?— Главное — живой.Баварец приблизился вплотную и тоже ухватился за уступ, наваливаясь на него. Все лицо его было мокрым от пота.— О, какая боль. Попытайся что-нибудь сделать.— Только бы у меня хватило сил.Никитин умел выравнивать вывихи.