– Будь осторожен. Они выстроили баррикады вдоль трущоб. – Он повернулся к Эстратико: – А вы? – Я пришел пешком. – Хорошо. Жетоны оставьте тут. Мне не нужны отчеты о линчеванных сотрудниках. Нужны. Альсада сглотнул. – Доброй ночи, Хоакин. Альсада повернулся и уже собрался уходить, когда Галанте схватил его за руку, точно вдруг о чем-то вспомнив: – А о деле Эчегарай я больше слышать не желаю, ясно? Бросай его. Договорились? Альсада кивнул. Галанте смягчился: – Пора тебе домой. 22 1981 год Воскресенье, 6 декабря, 00:05 Вукич открыл жалкое подобие двери и вышел в коридор, за ним – Альсада с братом на руках, а следом – Петакки. Они не прошли и пары метров, как ноги Хорхе Родольфо соскользнули с предплечья Альсады и ударились об пол. И это мы еще даже до лестницы не добрались. Комиссар обернулся на звук и тотчас подхватил Хорхе под правое плечо. Тот повис между полицейскими, едва касаясь ногами ступенек. Когда они спустились на первый этаж, Альсада увидел, что Монтальво покинул свой пост за столом и с интересом наблюдает за операцией из дальнего угла холла. Давно он тут стоит? Инспектор, полностью сосредоточенный на том, чтобы не уронить брата, словно утратил чувство времени. Вукич тоже заметил Монтальво и шагнул ему навстречу. Альсаде снова пришлось нести Хорхе в одиночку. Издали их можно было принять за перебравших приятелей, опирающихся друг на друга в ожидании ночного автобуса до дома, если бы один из них не привалился к другому слишком уж тяжело. – Мы его забираем, – объявил комиссар. – Стоп, стоп, стоп, – остановил их Монтальво. Тон его был напряженным, а поза, наоборот, небрежной, даже расслабленной. Сообразил, что мы в его власти. – Посещение задержанного… Сами понимаете. Да что тут непонятного: ты спохватился, что оплошал, пустив нас внутрь, и теперь хочешь спасти положение. – Это событие исключительное. Но мы с вами коллеги, все такое… Так что можно пойти на уступки. Альсада мысленно поторопил Монтальво. Он не знал, сколько еще сможет удерживать Хорхе Родольфо без помощи Вукича. – А теперь вы, значит, намерены его забрать? – тем временем продолжал Монтальво. – Это совсем другое. С чего вы взяли, что отсюда можно вот так спокойненько уйти? Это не только грубое нарушение инструкции. – Он делано кашлянул. – Это неуважение к нашему труду! Так вот как это все называется. – Мы ведь спасаем страну! Сидя за столом. – Вы вообще понимаете, как трудно организовать слежку за такими вот паразитами?! Альсада сглотнул. Он и сам не раз нелестно отзывался о Хорхе, но уж кем-кем, а паразитом никогда его не называл. – Вы знаете, как непросто найти этих подпольщиков? Сколько труда нужно, чтобы аккуратно изолировать их от общества? О да, аккуратно! – Вы хотите забрать одного, а дальше-то что? На улицу его выпустите? Да он завтра же бомбу где-нибудь заложит! Интересно, какие варианты прокручивает сейчас у себя в голове Вукич? Наверняка просчитывает, за какое из слов Монтальво ухватиться. Альсада бы попросту набросился на недоумка. Тот бы от удивления в худшем случае притих, а в лучшем – уступил. Но что, если сопротивление его только распалит? Секунды казались минутами. Нет, все-таки лучше помалкивать. И правда, красноречие старшего капрала, не получая отпора, понемногу иссякло. – По инструкции никак не положено, – снова напомнил Монтальво и ненадолго замолк. – Ни с места. И скрылся за неприметной боковой дверью. – A ver, ¿qué está pasando aquí?[47] – прогремел голос на весь холл. К ним с нарочитой неспешностью шествовал кто-то из начальства – с таким видом, будто Земля начала вращаться только с его появлением. О звании данного командира можно было только догадываться. В этом камуфляже и не поймешь. Впрочем, если размер живота с давних времен считается вернейшим показателем иерархического статуса, то к ним приближался по меньшей мере генерал, положив пухлые ладони на ремень, ерзавший туда-сюда от каждого шага. Монтальво за его спиной не было видно. Альсада сделал шаг назад, а Вукич – вперед. В первый день работы в отделе Альсада совершил общую ошибку – принял комиссара за простого хама. Только со временем стало понятно, что Вукич обладает инстинктом убийцы. Комиссар умел принять оптимальные стратегические решения в считаные секунды, как прирожденный воин, и Альсада невольно зауважал шефа. Конечно, способность интуитивно оценить противника и продемонстрировать ему себя не зависит от звания и ранга. Но вид комиссара и впрямь вызывал трепет и вполне мог нагнать страха на предполагаемого генерала. Мало того. В юности Вукич занимался боксом. И подобно бойцу, который вопреки обычной логике уходит от удара вперед, а не назад, комиссар сообразил, что если толстяк вторгнется в его личное пространство, то не сможет дотянуться до Хорхе. Для этого ему придется обойти Вукича и в какой-то момент потерять из виду братьев Альсада. С глаз долой, из сердца вон. – Estos[48]. Говорят, что хотят забрать Альсаду, – пояснил Монтальво из-за спины своего командира. Хоакин, хоть и был куда ниже Вукича, сумел разглядеть из-за плеча комиссара смуглый широкий лоб, на котором время уже прочертило первые морщины. Черные, смазанные гелем волосы были до того тщательно зачесаны назад, что казались нарисованными. – Добрый вечер, сеньоры. А хотел сказать «сеньоры штатские». Даже отсюда чую презрение. Начальник говорил неспешно. Такими темпами дело разрешится нескоро – что для него, что для них. – Я – капитан де Сервателли. – Добрый вечер, сеньор, – почтительно ответил Вукич. – Меня тут буквально с постели подняли… А вот это неправда. – …и все ради того, чтобы разъяснить вам одно крайне важное правило ESMA. Очень простое, но, видимо, вы его не вполне поняли. – Он смерил взглядом инспектора, потом комиссара. А Петакки куда делся? Глаза капитана уперлись в Вукича, точно в нашалившего ребенка, которому следует осознать всю серьезность проступка. – В ESMA можно войти, – произнес он, с наслаждением чеканя каждое слово, – а вот выйти нельзя. Альсада сглотнул. Де Сервателли совсем не походил на монстра. Напротив, он производил впечатление приличного человека, сторонника порядка и дисциплины, наверняка очень уважаемого в академии. Профессионала. Альсада даже подумал, что с таким он вполне мог бы выпить пивка и прийти к общему мнению по самым разным вопросам. Хорхе Родольфо с каждой секундой становился все тяжелее. – Это особый случай… – начал Вукич. – Так можно сказать про каждый случай, – перебил его капитан. – Сеньор, если позволите. – Не теряя ни секунды, Вукич подался вперед и что-то зашептал капитану на ухо. Альсада рассчитывал на акустику пустого холла, но сумел разобрать лишь отдельные слова. Среди них вроде бы «рыба покрупнее» – ему не послышалось? Мы покойники. Хорхе Родольфо, видимо, был того же мнения, потому что не к месту, точно пьяный, вдруг произнес – куда громче, чем хотелось бы обоим: – Я им не сказал… Где больнее всего? Альсада сильнее обхватил брата под ребра. Хорхе поморщился и затих. Но его голос все же привлек внимание де Сервателли. Он обошел Вукича и смерил взглядом изувеченное тело в руках Хоакина. Альсаду передернуло. – Должен сказать, – продолжал Вукич, чтобы отвлечь капитана, – что с нашей стороны было бы упущением не выразить вам бесконечную признательность за вашу работу на благо нашей страны. Капитан расправил плечи и горделиво выпятил грудь. Слава богу. – И мы совершенно не хотим, чтобы из-за нашего визита у вас сложилось впечатление, будто мы недооцениваем усилия, которые вы предпринимали – и предпринимаете – ради нашей безопасности.