– Нет, спасибо! – громко ответил Альсада. – Фернандо, поверьте, мы просто заехали вас проведать, – сказал инспектор, когда бывший комиссар вернулся с подносом, подрагивающим в его руках. «Волк». Вукич получил это прозвище не столько из-за этимологии его балканской фамилии, сколько за сходство: та же угрюмость, сообразительность, беспощадность. Теперь седина и россыпь пигментных пятен смягчили его облик, и пускай осанка оставалась безупречной, в голосе чувствовалась усталость от долгой жизни. Если мне – шестьдесят пять, то ему уже хорошо за восемьдесят. – Не стоило так хлопотать, – продолжал Альсада. – Рад повидаться. – Вукич, пропустив реплику мимо ушей, протянул ему чашку с кофе. – Помнишь этот сервиз? – Ну конечно, – солгал инспектор. Чтобы выгадать время, он склонил голову набок, точно под новым углом рассчитывал вспомнить, где он прежде видел эту чашку из кремового фарфора с золотистым ободком. – Это ваш подарок нам с Марисой на свадьбу. – Точно! – подтвердил Альсада в надежде, что это прозвучит убедительно. Если бы только Вукич не был живым полиграфом. А комиссар уже повернулся к Соролье: – Видишь ли, я был женат дважды. И дважды овдовел. Вторая супруга была твоей ровесницей. Но мне снова не повезло – она умерла раньше, чем я. Точно молока не нужно? – Фернандо, – сказал Альсада. Вукич все понял. – Ну как, война еще не началась? – Мы потому и приехали, – ответил инспектор. – Вечно эти ваши бредни… – Комиссар усмехнулся. – Приятно, что есть на свете вещи, которые не меняются. Человек с чашкой кофе в руке и блюдцем на нижней складке темно-синего жилета мало походил на того, кто больше десяти лет держал в страхе весь Буэнос-Айрес. Альсада ухмыльнулся: – Вы меня в краску вгоняете, Фернандо. – Ты по-прежнему инспектор? – Да, – приуныв, ответил Альсада. Начинало казаться, будто сегодня все сговорились наступать на самые болезненные из его мозолей. Вукич просто пытается поддержать беседу. В конце концов, после окончательного ухода комиссара из полиции они мало виделись. – Я же вроде советовал тебе уйти как можно раньше. – Было дело. И не раз. – Тем более что у тебя и впрямь был идеальный предлог. Альсада нахмурился. – Прости. По-прежнему не любишь слово «идеальный», да? – Особенно когда оно не к месту, – улыбнулся Альсада. – Как там Галанте, справляется с работой? С установлением демократии старую гвардию тотчас списали, а Галанте стал главным бенефициаром: не слишком брезгливый, чтобы делать грязную работу, он обладал достаточно чистой биографией с точки зрения пиара. Альсада давно презирал Галанте за то, как тот расправился с бывшим начальником, но, с другой стороны, Вукич, пожалуй, оказался умнее их всех. Сбежал с корабля как раз вовремя, чтобы его имя успели забыть до начала судебных процессов. – Ну как вам сказать. Меня распределили в отдел краж, но угадайте, кому поручили искать пропавшего человека… Вукич пожал плечами: – Что ж. Уж вы-то в этом понимаете. Альсада округлил глаза и кивнул на племянника. – Сделаю вид, что ничего не заметил, tío, – сказал Соролья. До этих пор он сидел тихо как мышка. Помнится, ты жаждал его внимания? Ну вот, получай. – А ты, птенчик, чем занимаешься? – полюбопытствовал Вукич, дружелюбно склонив голову. Стандартный маневр: расположить к себе собеседника, чтобы его прощупать. – Я… я… – Соролья запнулся. От былой решимости не осталось и следа. – Ты не полицейский, – произнес Вукич. Это было утверждение, а не вопрос. – Нет, я… Не такая уж и простая задачка, верно? – Он революционер, – вставил Альсада, чтобы заполнить неловкую паузу. Он знал, что в глазах Вукича любой человек, верящий, что эту страну можно изменить, а тем паче через дилетантское насилие, выглядит по меньшей мере наивным. – Очень похож на него, – заметил комиссар. Дьявольщина. – Вы знали моего отца? Вукич сглотнул. Надо же! Неужто этот хищный волчара расчувствовался? Комиссар откашлялся и заерзал, но быстро овладел собой. То-то же. – Значит, революционер. Понятно… – произнес он со смесью веселья и презрения. – Пожалуй, нам пора. – Альсада залпом допил остатки кофе. – Уже поздно, Фернандо. Инспектор поднялся и подошел к окну. Хотя жалюзи были опущены, между ними и стеной оставалась узкая вертикальная щель, которая позволяла исподволь видеть все, что происходит на улице. Неспроста. Альсада напряг зрение и рассмотрел свою машину. Губы тронула улыбка. Вукич точно заметил их задолго до того, как они нажали на кнопку звонка. Пускай он и постарел, но хватки не утратил. Интересно, а как он поступил бы с делом Эчегарай? Вот уж кому было бы наплевать на «демократические условности»: должностные инструкции, ордер на обыск, парламентскую неприкосновенность и кучу всяких справок и отчетов. «Волка поймает только волк», как любил выражаться отставной комиссар. Альсада понимал: примени они методы Вукича, дело уже было бы раскрыто. – Передавайте от меня привет Пауле. – Голос Вукича вывел Альсаду из задумчивости. Соролья уже стоял у порога. – Обязательно, – почтительно заверил инспектор. Еще есть время решить, стоит ли вообще рассказывать жене об этой поездке. Она задаст только один вопрос: не попросил ли он наконец хоть что-то взамен. – Хотел узнать… – Момент не тот. – Вукич остановил его нетерпеливым жестом, как и всякий раз, стоило инспектору затронуть эту тему. Петакки в свое время принял толстый конверт с двухмесячным жалованьем Альсады и бровью не повел. Почему же Вукич не дает вернуть давний долг? – Почаще заскакивай ко мне, сукин ты сын. Такое чувство, будто мы не виделись с тех самых пор, как… – Вукич осекся. – А о пропавших не переживай. Увольняйся уже. Ты сделал достаточно. Уже хватит. Инспектор опустил голову. – Я не шучу, – продолжал комиссар. – То, что ты поступил бы иначе, будь у тебя второй шанс, не означает, что в первый раз ты ошибся. Когда попросишь старика выставить тебе счет, – он указал на потолок, – он со мной в этом согласится, даже не сомневайся. А теперь уезжайте, пока там веселье не кончилось. Оторвитесь по полной. – Мы так и собирались! – вставил Соролья. – Хоако, должен признаться, я удивлен, – беззаботным тоном сообщил Вукич. – Никогда бы не подумал, что ты политический активист. Куда проще представить тебя дома с книгой. – Таков и был изначальный план. Но что тут скажешь? – Альсада ласково прихватил Соролью за шею. – Все вопросы к нему. Едва выйдя из квартиры, Соролья тут же потянулся к кнопке лифта. Альсаде пришлось шлепнуть его по ладони. Рев лифта выдаст соседям, что у Вукича были гости. Марш-броски по лестницам перед нежданными визитами к жителям верхних этажей – вот уж по чему он точно не будет скучать на пенсии. Соролья должен бы все понять. Но, к изумлению Альсады, в следующий миг громко затопал вниз. – Ты же знаешь, почему мы идем по лестнице? Чтобы лифт не шумел. – Знаю, конечно, – ответил Соролья. Вранье. С этой минуты племянник начал осторожнее ставить подошвы кроссовок на каменные ступени. Когда Альсада спустился, Соролья уже придерживал ему дверь с выражением раскаяния на лице. – Tío, спасибо, что поехал со мной. И что привез меня сюда. – Да не за что. – Альсада так плотно сжал губы, что они почти исчезли. – Только вот… Знаешь. Не стоит об этом рассказывать тете, хорошо? – Ей не нравится Вукич? – Как по мне, очень даже нравится. – Понимаю. – Соролья кивнул. Нет, не понимаешь. И это нормально. Пока Соролья открывал дверь, ведущую на улицу, Альсада украдкой перекрестился. А потом прошел мимо. – Ну что, вперед.