Но, остановившись у двери и увидя глазок, я сообразил, что Уж никогда не откроет, если увидит, что за дверью стою я. Конечно, я мог бы позвонить и отойти в сторону, чтобы Уж меня не увидел. Но тогда он обязательно заподозрит неладное и тем более не откроет. И вдруг меня осенило. У него наверняка есть тайные осведомители, и каждый из них звонит каким-нибудь условным образом. Что если я испробую один из вариантов? И я дал три коротких звонка. Я угадал. В квартире послышались шаги, и дверь сразу же открыли. Прежде чем Уж меня разглядел, я просунул ногу в щель. А потом проскользнул мимо него в квартиру. Он так растерялся, что даже не сделал попытки меня остановить. — Вы позвонили три раза, доцент Бакке, — сказал он с упреком, глядя на меня своими желтыми, как у козы, глазами. — Три звонка — хороший сигнал, — ответил я. — Недаром вы мне сразу открыли. На это он не ответил. — Я очень занят, — заявил он. — А я нет, — сказал я нахальным тоном превосходства. Я был очень горд уловкой, с помощью которой проник в его квартиру. — Я могу быть вам чем-нибудь полезен? Я стоял у его письменного стола. Зеленой лампы на столе не было. Видно, Карл Юрген хорошенько его припугнул. — Да, — ответил я. — Вы можете сказать мне, по-прежнему ли вымогаете деньги у фру Карен Холм-Свенсен? — Я ни у кого ничего не вымогаю, — заявил он с видом оскорбленного достоинства. — Я сам это видел. Я ехал за вами в тот раз, когда вы встретились с нею на Холменвайен. — Фру Холм-Свенсен сказала вам, что я вымогаю у нее деньги? — Конечно, — заявил я. — Она рассказала мне об этом в тот же вечер. — Спросите ее еще раз. — Она наверняка подтвердит это снова. — И вы думаете, она захочет подтвердить это в полиции, доцент Бакке? — Нет, думаю, что не захочет. — Тогда ваши слова придут в противоречие с тем, что скажет фру Холм-Свенсен, — заявил Уж, не скрывая торжества. — А теперь, как я уже сказал, доцент Бакке, я очень занят, так что если это все, что вы хотели мне… В эту минуту в дверь позвонили. Три коротких звонка. Уж круто повернулся к двери, потом снова ко мне. Желтые глаза мигали. — Я по-прежнему здесь, — сообщил я. — Так что за дверью кто-то другой. Я не умею раздваиваться. Он шагнул к двери и открыл ее. Но открыл только узкую щелку. Я не мог рассмотреть, с кем Уж говорит. Он наполовину высунулся за дверь и что-то шептал своему гостю. Воспользовавшись минутой, я окинул быстрым взглядом его письменный стол. Посреди стола лежала книга большого формата, она была открыта. Эту книгу я хорошо знал. И, увидев ее здесь, слегка растерялся. Но тут я услышал шаги, спускающиеся по лестнице. П. М. Хорге вернулся в свой кабинет. — Сожалею, доцент Бакке, но. — Не беда, я уже ухожу, — утешил его я. Мне хотелось увидеть, кто же это пользуется индивидуальным сигналом — тремя короткими звонками, чтобы без помех проникнуть в кабинет Ужа. Я сбежал по лестнице, прыгая через две ступеньки. Уйти далеко посетитель не мог. Я выскочил на улицу. И сразу увидел его. Он стоял на противоположном тротуаре с подчеркнуто беспечным видом. На меня он не глядел. Но зато я хорошо его рассмотрел. Толстый белобрысый коротышка с красным одутловатым лицом. Свет рекламы какого-то магазина ярко освещал его — этакая воплощенная невинность. На улице не было ни души, только толстый коротышка на противоположном тротуаре. Конечно, я не мог быть совершенно уверен, что именно он звонил в дверь к Ужу. Но я был почти уверен в этом. Мне пришлось увидеть коротышку снова, и тогда уж я не усомнился, что это он звонил в дверь к П. М. Хорге, «Советы и информация». Не включая зажигания, я закурил сигарету и задумался. Книга на письменном столе Ужа поставила меня в тупик, и все же это, несомненно, был один из кубиков головоломки. Я не мог решить, что мне делать. Я гадал, не взял ли П. М. Хорге книгу у Пребена Рингстада. Потому что, если он взял книгу у Пребена… Я ломал себе голову слишком долго и внезапно решил поехать прямо к Пребену и посмотреть. Было всего только начало одиннадцатого. Прежде я у Пребена Рингстада не бывал. Раза два в год он пытался пригласить меня к себе, но я каждый раз уклонялся под благовидным предлогом. У меня никогда не было желания подружиться с Пребеном Рингстадом. Но я знал, что он живет неподалеку от меня в новом доме на Драмменсвайен. От Энербаккена до Скейена я добирался почти четверть часа, и все же для Пребена наверняка было еще не поздно. В моем представлении Пребен был ночной птицей — щеголеватой, надменной и обидчивой. Такие, как он, бодрствуют по ночам, красивые, одинокие, разочарованные, раздумывая над загадками своей судьбы. Пребен сразу открыл на мой звонок. Он похудел. Очевидно, минувшие месяцы отразились и на нем, мне это как-то не приходило в голову. И меня поразило что-то трагическое в его облике. Или, вернее, патетическое. Я вспомнил, как его охарактеризовал Кристиан: «Он многое делает неплохо, но ничего по-настоящему хорошо. Он во всем был и останется «почти»». Мне показалось, что Пребен обрадовался моему приходу. — Заходи, Мартин, заходи. Выпьешь чего-нибудь? — С удовольствием. Только чего-нибудь послабее. Сам понимаешь, за рулем. — Возьми пока сигарету. Он вышел за бутылками и стаканами. Я сел и огляделся вокруг. У Пребена был хороший вкус. Безусловно хороший. На мой взгляд, гостиная была, быть может, чуть слишком подчеркнуто артистична, но при этом отличалась изысканной простотой. Пребен вошел с подносом и приготовил нам обоим коктейли, болтая при этом о разных разностях. Я впервые оказался с ним наедине и подумал, что, пожалуй, был к нему несправедлив. Он вовсе не так невыносим, как мне хотелось себе внушить. Тут Пребен вынул из кармана мятую пачку сигарет и закурил. И я снова вспомнил об Эрике, об Эрике, который, сидя в машине, вынул продолговатый золотой портсигар с громадным сапфиром. Жуткий портсигар, символ всех комплексов Эрика. А Пребен, аристократичный, воспитанный Пребен, извлек из кармана мятую пачку сигарет. Надо было переходить к делу. — Собственно, я приехал, чтобы попросить тебя одолжить мне на время одну книгу, — сказал я. — Пожалуйста. Бери любую. Вся короткая стена гостиной была заставлена книжными полками. И, однако, в книгах было легко разобраться. Я сразу обнаружил, что «в этом безумии есть своя система», как сказано в «Гамлете». Книжные полки явно свидетельствовали о том, что владелец не просто знает толк в книгах, но и читает их. Найти на полках группу нужных мне книг было делом минуты. Ту книгу я увидел сразу. Значит, Пребен не одалживал ее Ужу. — Вот эту, — сказал я, протянув ее Пребену. — А у тебя самого такой нет? — Есть, но не здесь в городе. Она дома, в Бакке. Я не слишком часто в нее заглядывал. Она все-таки рассчитана прежде всего на специалистов. — Не знаю. По-моему, она может быть поучительна и полезна для всякого. — Пожалуй, — подтвердил я, чувствуя себя профаном. Я посидел еще минут пятнадцать. Мы продолжали болтать обо всем и ни о чем. Но ни один из нас не заговаривал о том, что занимало его больше всего. В общем, ни один из нас не вел себя по правилам детективного романа. Стало быть, вот как оно бывает на самом деле. Люди бродят вокруг да около. Бродят в потемках. Но время работало на нас. И тишина безвоздушного пространства, которая, как мне казалось, окружала нас последние три месяца, была затишьем перед бурей. А когда буря разразилась, она оказалась страшнее, чем я ожидал. Я сунул книгу под мышку, поблагодарил Пребена за коктейль и поехал домой. Дома я запер дверь и уселся в гостиной с книгой на коленях. Я стал ее листать, но мне не удавалось сосредоточиться: я думал об одном — о том, что я видел эту книгу на столе у П. М. Хорге. Я долго сидел и гадал, почему на неопрятном столе Ужа лежал Большой энциклопедический словарь Беккера по искусству. 10