— Ты так и не ответил, могу ли я забеременеть. — Что? — Я не принимаю таблетки. Я могу забеременеть? — Это важно? Я переместила взгляд ему за плечо на подсвечник на стене и вздохнула, реальная жизнь одержала верх над фантазией. — Дай встать. Я хочу принять душ. Пэкстон выскользнул из меня и сел, спустив ноги на пол, в глазах читалось презрение. Вот так просто он изменился. — Ты не можешь забеременеть. — Почему? Я же родила Офелию, не так ли? — спросила я, сердце ушло в пятки. — Да, ты и в этом облажалась. Мало того, что родила еще одну девочку, так и попытаться больше не сможешь. Ты всегда была неудачницей. Я иду спать. Пэкстон бросил в меня этими обидными словами и просто встал с кровати. Я была ошеломлена, только не знала почему. Пэкстон говорил мне много гадостей. Но они так не ранили. — Ух, Пэкстон. Бинтами следы от пуль не скроешь. Взгляд Пэкстона метнулся ко мне, полный ярости и злости. — Тейлор Свифт. Мило. Как ты можешь помнить слова подростковых песен, но не знать, кто ты такая? Я села и зачесала затылок, а он в грубой манере натянул шорты и ушел. — И еще один отдал концы, — произнесла я разочарованно. У этого парня были серьезные проблемы. Я бы все отдала, чтобы узнать их. Господи Боже. Принимая душ с лавандовым гелем, я погрузилась в размышления, сначала о том, почему я не могла забеременеть, затем о сексе. Впервые после аварии я поняла кое-что, что не могла описать словами. Пэкстон был для меня наркотиком, вызывая тот же эффект, что и кокаин у зависимого. Это происходило на физическом уровне и усложнялось спутанными эмоциями и крепким алкоголем. Мне даже казалось, что я сейчас просто отключусь, хотя все еще ощущала последствия оргазма, а воспоминания прожигали грудную клетку при каждой мысли о нем. Потрясающая идея прогуляться по пляжу ворвалась мне в голову. Возможно, величественная красота и естественные звуки океана помогут мне снять нервное напряжение. Я схватила красные шорты и первую попавшуюся футболку из шкафа. Нахмурилась и улыбнулась одновременно, поняв, что хожу на носочках, как будто за мной следят. Мысленно отругав себя за глупость, я все равно продолжила эту нелепую суету. С кошачьей точностью я открыла дверь, снова внутри укорив себя за излишнюю осторожность. — Что ты делаешь? — услышала я сверху. Испуганно подпрыгнув, я подняла взгляд на темный силуэт Пэкстона. — Я хочу прогуляться по пляжу. — Нет, иди спать. — Я не хочу спать. — Ты не пойдешь на пляж в темноте. Забудь. Иди спать. — Могу я хотя бы… — Тшш, спокойной ночи, Габриэлла. Я шумно выдохнула и вернулась в дом. Может я и была дурочкой, но достаточно умной, чтобы знать, что возмущение не приведет ни к чему хорошему. Однако я все же проверила обеих девочек, прежде чем пойти к себе. Сначала зашла к Роуэн. Она спала на боку, сложив ручки под щекой. Офелия лежала на спине, руки по бокам, а ноги в достаточно странном положении. Я засмеялась и прикрыла ее ножки одеялом. Ощущение удобной кровати и исходящий от простыней лавандовый запах заставили меня осознать, насколько уставшей я была. Глаза заслезились, когда я зевнула и повернулась на бок. Свернувшись калачиком, я устроилась поудобнее и провалилась в сон. * * * — Не двигайтесь, Клайды. Пообещайте, что останетесь здесь. — Мы не хотим, мама, — произнесла Иззи, прижимаясь ко мне. — Пожалуйста, давай просто уйдем, — взмолилась я, сжимая руку сестры. Мама провела тыльной стороной пальцев по моей щеке и улыбнулась. — Эй, нам нужны деньги, чтобы кушать, правильно? Мы очень скоро отправимся в путь. А пока посидите и подождите меня. Не уходите с этого места. Ничего не трогайте. Хорошо? Мы с Иззи кивнули и смотрели, как она уходит. Руки парня оказались на маме еще до того, как успели закрыться двери лифта. Нам с Иззи было около десяти, но мы уже знали, что она делала из-за денег. Видели раньше. Черт, мы даже слышали. То лето, которое мы провели на пляже, включало в себя все секс образование, которое только можно придумать. Мы с Иззи часто ночью сидели у костра, пока мама зарабатывала лишние пару баксов. Казалось, ей это даже нравилось, но это место было другим. Нам не нравился этот парень. В нем было что-то не так. Мы обе это чувствовали и были напуганы. Мы сидели в холле сомнительного отеля и ждали. Ни одна из нас не шевелила ни единой мышцей. Правда недолго. Покрытый татуировками парень, который чуть раньше ушел с мамой, вышел из лифта. Без мамы. — Что он делает? Где мама? — Тшш, я не знаю, — ответила я, провожая его взглядом до двери. Вот только он не дошел до нее. — Эй, ваша мама немного поспит. Не хотите прокатиться? Вам нравится мороженое? Пойдемте, побалуем себя, пока ваша мама отдыхает, — произнес он тихо, встав перед нами. — Нам не разрешено. Мы должны оставаться здесь, — сказала строго Иззи. — Все хорошо. Мама разрешила. Мы обе закачали головой. Ни за что. Мы не сделаем этого. Парень оглядел помещение и схватил Иззи за руку. Крепко. Я убрала свою прежде, чем он успел схватить и меня. — Послушайте сюда, маленькие шлюшки. Если вы хотите когда-нибудь снова увидеть свою маму, делайте, что говорят. Я могу разорвать вашу мать на сотни маленьких кусочков одним нажатием кнопки. Хотите этого? Мы с Иззи закрутили головами, испуганные до смерти. — Хорошие девочки. А теперь поднимайтесь и возьмите меня за руки. Если будете себя хорошо вести, я привезу вас назад еще до того, как проснется ваша мама. Вам лишь нужно пообещать, что не расскажите, куда вы ездили, хорошо? Я узнаю, если вы это сделаете, и убью ее. Поняли? — Мы не хотим идти, — ныла я, ощущая острую боль в груди, боль, которая говорила мне не садиться к нему в машину. Я знала, что не нужно ехать. Все во мне твердило это, и все же я поехала, как и Иззи. Если мы хотели снова увидеть маму, мы должны были. Парень продолжал идти, держа каждую из нас за руку. — Вы двое заработаете для меня хренову кучу денег, — хвалился парень, переводя нас через улицу к черной припаркованной машине. — Не плачь, Гэбби, — сказала Иззи, когда он закрыл дверь, оставив нас в одиночестве и страхе. Я плакала. Я боялась за свою жизнь. За жизнь Иззи. Мы сидели посередине сидения, соприкасаясь плечами. Держась за руки. Он ни слова не говорил нам, пока мы ехали несколько кварталов. Он курил вонючую сигарету, наполняющую машину едким дымом. Не прошло и пяти минут, как он заехал на парковку. Прямо рядом с таксофоном. — Не двигайтесь, — приказал он, выбираясь с машины. — Что с нами будет, Иззи? — прошептала я ей, сидя в пустой машине. — Тшш, — зашипела Иззи. Окна были закрыты, но мы все равно все слышали. Род. Его звали Род. — Грант! Это Род, мужик. Ты не поверишь, что у меня есть. Готов к этому? Я не была к этому готова. Все еще не знала, о чем он говорил. Я навострила уши, напряглась, сердце в груди колотилось. — Их двое. Девочки. Близняшки… Неа, мужик. Это бабки. Их мать-наркоманка в отеле под кайфом. Будет в отключке еще часов пять-шесть. Времени валом… — Откуда я знаю. Мне плевать, как ее зовут или откуда она. Знаю лишь, что эта сучка — дура. Какая-то шлюха-иммигрантка. Но, блядь, она красивая. Только что отымел ее по полной, прежде чем забрать девочек. Это бабки, чувак. Говорю тебе. Мы заработаем дохрена бабла. Я слушала слова песни, играющей в машине, когда он замолчал, слушая собеседника. Что-то о сломанном крыле. — Я на проспекте Лонгенгейт. Встретимся там через десять минут. Иззи прижалась ко мне ближе, когда Род сел в машину и зажег еще одну сигарету. — Хорошие новости, девочки. Мы все устроили. Поедем сейчас к моему другу, Динку. — Зачем? — спросила Иззи испуганно, голос был хриплым. — Не волнуйся. Мы не причиним вам вреда. Просто сделаем несколько фоток. Я слегка расслабилась. Фотки? Фух. Это не плохо. Даже в десять лет я знала, что мы с Иззи были красивыми. Люди все время говорили маме, какие мы красотки. Может они хотели внести эти фотографии в какой-то каталог или еще куда. Одна леди в лагере однажды сказала нашей маме, что ей стоит сделать из нас моделей для журналов. После знакомства с Динком все было словно в тумане. Ни один из них не причинил нам вреда. По крайней мере, они не прикасались к нам. Ну, почти. Они касались нас только, чтобы мы приняли ту или иную позу, или подвинули ноги. Мы просто слушались, так как не знали, что еще делать. Мы разрешили им раздеть нас и стали объектом детской порнографии.