Сглатываю, заставляя себя не глазеть на него, но получается не очень. То и дело смотрю на его сильную шею, на грудь и торс, который видно из распахнутой рубашки. Какой же он красивый, опасно красивый брутальный мужчина. На полу стоит бутылка с виски на самом дне, и я уже жалею, что пришла именно сейчас. Все это время Бакиров даже не смотрит на меня, словно специально отворачивается, будто я ему противна или что… Не пойму уже. Кажется, он пьян, притом сильно, судя по тому, как пошатывается, поворачиваясь ко мне. – Ты? Че те надо? – гремит недовольно, а я набираю побольше воздуха. – Михаил Александрович, я хотела поговорить с вами. – О чем? Я что-то не помню, чтобы нанимал тебя официанткой. Или так захотелось с мужиками пообниматься? Тянется к брюкам, достает пачку сигарет, закуривает, жадно затягиваясь сигаретой. – Марина попросила меня подменить ее. Сказала, будет мало людей, Алена поможет. Я не знала, что так выйдет. Михаил Александрович, извините и… спасибо, что защитили меня. Снова. На это Бакиров как-то зло усмехается, тушит наспех выкуренную сигарету о стеклянную пепельницу на полу, встает с дивана и медленно подходит ко мне. Наступает, как огромный злой зверь. Злющий даже, свирепый. – Спасибо? Поблагодарить меня снова хочешь, Ангел? Его взгляд какой-то затуманенный, потемневший, опасный, и я медленно пячусь к двери понимая, что Бакиров зол и лучше бы мне не попадаться ему сейчас под руку. – Я лучше пойду… – Стоять! Едва открытая мною дверь тут же захлопывается, и, обернувшись, я вжимаюсь в нее спиной, когда Михаил Александрович ставит свои руки по обе стороны от меня, загоняя в настоящую ловушку. – Я не разрешал уходить, девочка. Сглатываю, когда мужчина берет выбившуюся прядь моих волос и за ухо мне заправляет так нежно, хоть у него и грубые пальцы, а после переводит опасный тяжелый взгляд темно-карих глаз на меня. Я же пугаюсь. Бакиров такой большой против меня, высокий и крепкий взрослый мужик, и я… едва ему до груди достаю, стараюсь держать свое сердечко в груди, чтоб оно не вывалилось сейчас от страха и еще чего-то… Предвкушения и невероятной радости оттого что, он так близко. Мои мысли путаются, я чувствую какой-то трепет, и счастье, и волнение, и восторг, и страх. Все вместе… Боже. Помоги. – Михаил Александрович, вы чего? Встречаемся глазами, не знаю, как вести себя и что делать, чувствую только сильную дрожь в теле и еще запах этого взрослого мужчины, заставляющего трепетать, бояться, желать чего-то большего. С ним. Запретного, неизвестного, но очень желанного, тайного, опасного. Для меня. – Ты пришла благодарить – ну, давай благодари меня, Ангел. Испугаться не успеваю. Уйти мне никто не дает. Кладя огромную руку на мою талию, Михаил Александрович медленно прижимает меня к себе, а после нежно поддевает мой подбородок пальцем, наклоняется и впивается в мои губы опасным горячим поцелуем. Глава 23 Я еще никогда не целовалась. Ни с кем, поэтому этот поцелуй прямо в сердце мне молнией ударяет. Немного колючий от жесткой щетины и горячих сухих губ Бакирова, он заставляет меня застыть перед ним и даже не шевелиться. Михаил Александрович очень высокий по сравнению со мной, поэтому он наклоняется ко мне, а я… вижу его широкие плечи и мощную шею, строгое лицо, к которому так хочется прикоснуться, но я не смею. Он меня к себе прижимает, и животом я чувствую что-то очень большое и твердое. Боже… да он же возбужден! Отступать некуда, я и так уже у самой двери, о которую опираюсь спиной, а мужчина так близко и, кажется, даже не думает меня отпускать. Огромный, высокий, крепкий, Бакиров, точно медведь, меня зажал и не отпускает, а я и не хочу. Не хочу, чтоб отпускал, не хочу, чтобы это прекращалось, чувствуя такое новое трепетное тепло, которое зарождается в сердце и сладким эфиром растекается по телу, особенно по животу, пальцам, которые почему-то начинают подрагивать. От неожиданности я глаза распахиваю и замечаю, что Михаил Александрович, наоборот, прикрыл глаза. Я тоже закрываю их в ответ, испытывая при этом не что иное, как восторг и счастье. Это длится всего пару секунд, когда этот опасный бандит прикасается своими губами к моим, проталкивает в мой рот настырный язык, посасывает нижнюю губу, целует снова, рычит, а после отстраняется, я открываю глаза, и мы встречаемся взглядами. Мой наверняка ошарашенный и его… опьяневший, потемневший, жесткий. – Вы… Я… Язык заплетается, подбираю слова, и их нет. Я растерялась, даже не знаю, что сказать. Губы горят огнем, сердце стучит как безумный барабан, мне так приятно было, волнительно, трепетно, страшновато, и все… все вместе просто. – Черт. Маленькая. Уходи, – басит Бакиров строго, резко убрав от меня руки и отойдя на пару шагов, будто явдруг стала для него какой-то ядовитой. Тяжело вздыхает, отворачивается, упираясь огромными кулаками в стол. И он не смотрит на меня больше. Совсем, тогда как я не понимаю, что я сделала не так, какую ошибку допустила, все же вроде было… нормально. – Михаил Александро… – Выйди отсюда, я сказал! – гремит, точно зверь, и я пугаюсь. Резко дверь распахиваю и пулей вылетаю из кабинета. В груди бешено колотится сердце. Хочется смеяться и плакать одновременно. Нет, мне вовсе не было неприятно. Хуже того, мне очень понравился этот первый поцелуй, тогда почему… почему Михаил Александрович так разозлился… не знаю. Доезжаю до дома максимально быстро. Приходится заказать дорогущее такси, потому как на улице глубокая ночь и добираться пешком я не рискую. Адреналин стучит где-то в висках. Когда на кровать дома плюхаюсь, прикладываю дрожащие ладони к животу. Он аж пульсирует после того поцелуя. Господи, да что же это? Никак успокоиться не могу. В зеркале замечаю, что щеки мои ярко-красные, и точно не от холода, так как на улице лето, конец июля. Пальцы осторожно прикладываю к губам, которые до сих пор горят огнем от его щетины, а в животе что-то тянет, когда вспоминаю Михаила Александровича. Его хриплый низкий голос, запах, так сильно дурманящий меня. Он вроде злился на меня, а потом поцеловал. Почему он сделал это? Потому что я нравлюсь ему? Ведь так делают, когда человек нравится? А может… может, он хотел что-то мне сказать, а я не дала, перебила, потому он разозлился, сказал, чтоб ушла… Не знаю. Но он очень был зол на меня после того поцелуя почему-то, и причины я не знаю. До утра сомкнуть глаза не могу. Все думаю, что теперь будет. Бросит ли он Маринку, мы станем встречаться как парень и девушка и Михаил Александрович снова меня целует? Я бы хотела этого. Очень. Чтобы именно он меня поцеловал и все остальное… тоже. Очень бы хотела. Сегодня впервые в жизни собираюсь на работу в предвкушении чего-то большего. Мне кажется, этот день что-то изменит, и изменит к лучшему. Перед выходом почему-то переодеваюсь аж три раза. Все кажется не таким ярким, как бы мне того хотелось. Да, у меня, конечно, слабенький гардероб, но мне так хочется сегодня быть красивой для Михаила Александровича, поэтому я распускаю косу, добиваясь красивых волнистых прядей, крашу глаза наспех купленными тенями и тушью и надеваю белую блузку с бежевой юбкой до колена. Да, эта одежда не настолько откровенна, как у Маринки, например, но она мне кажется весьма милой. Собравшись, вечером приезжаю в клуб, сразу же глазами в зале ищу Бакирова и, на удивление, нахожу. Михаил Александрович сидит за одним из дальних столиков. Рядом Хаммер и Фил. Кажется, они очень хорошо дружат, всегда здороваются, крепко пожимая руки. Прямо сейчас этот немного странный Фил о чем-то увлеченно рассказывает, пока Бакиров курит, а Хаммер подпирает бородатое лицо огромной ладонью. А еще я замечаю, что они часто смотрят на сцену. Особенно Михаил Александрович. Сегодня девочки-танцовщицы презентуют новый танец. Они почти обнажены. В одних только блестящих трусиках и бюстгальтерах, едва прикрывающих грудь. И все бы ничего, если бы я не заметила, как Бакиров смотрит на них. С явным интересом, увлечением, страстью. Он смотрит на этих танцовщиц так, как на меня никогда не смотрел, и это больно колет куда-то в грудь. Не переодеваясь в свою форму уборщицы, набравшись смелости, я сразу подхожу к ним. Знаю, это выглядит нелепо, но ведь то, что было вчера… не просто так случилось. Бакиров поцеловал меня сам, потому что хотел. Или нет… Я уже не понимаю. – Михаил Александрович, – подойдя к ним, тихонько зову его, на что оборачивается не только Бакиров, но и рядом сидящие мужчины. – Что? – басит грубо, едва взглянув на меня. Хватаю больше воздуха. Он мне нужен. – Я… хотела с вами поговорить. Вижу, как сжимает зубы, когда окидывает меня строгим взглядом. – Говори. – О-о, здравствуй, цветочек! Какая ты красивая сегодня! Садись к нам. Хаммер расплывается в своей фирменной красивой улыбке, отодвигая для меня стул, но я лишь качаю головой. Он со всеми заигрывает, ко многим девушкам подкатывает, но только меня дразнит “цветочком”, но я еще ни разу не видела, чтобы он кого-то обижал. Все официантки и девочки-танцовщицы отлипнуть от него не могут, когда он в клубе, но в последнее время Хаммер к Алене начал подкатывать. Она его посылает, за что уже получила от Хаммера прозвище “ледяная царица Алена”. Мне кажется, он в нее влюбился. Притом сильно. Фил тоже приходит, но он закрытый и обычно сидит просто рядом. Они с Хаммером словно подкармливают меня, и, смущаясь, я все же принимаю, так как действительно очень часто голодная прихожу на работу, но сейчас мне вовсе не до них. – Нет, мне нужно поговорить с вами. Наедине, – выдавливаю это, чувствуя вселенское смущение, на что Хаммер от моих слов почему-то присвистывает, и они выпивают какой-то крепкий алкоголь, чокнувшись стопками с Филом. – Пошли, – отвечая каким-то громовым тоном, Михаил Александрович поднимается, и я быстренько шлепаю за ним в его кабинет. – Говори, что там у тебя, только быстро, – смотря на часы, чеканит Бакиров, а я теряюсь. Так много хотела ему сказать и спросить, просто узнать, что теперь будет, но в реальности, оказавшись снова с мужчиной наедине, слова из себя не могу выдавить. – Ангел, ты говорить сегодня будешь или как? Бакиров подходит к столу и опирается на него, а я на его руки крепкие смотрю, на подтянутый торс в этом черном свитере под горло и на суровое лицо. Моя речь сбивается, в голове какая-то каша, немного болит живот, и дрожат пальцы. Я никогда трусливой не была, не мямлила, но с ним… боже, как дурочка самая настоящая. Встречаемся глазами, сглатываю от страха. – Буду. Я просто спросить хотела. Тот поцелуй вчера… – Стоп. Не надо, – он резко меня прерывает, тогда как я уже не знаю, куда деть глаза от стыда. – Вам не понравилось?