– Скажи мне, Ангел, на кой хрен ты поперлась с Серым? – поставив огромные руки на стол, прямо спрашивает Бакиров, и мы встречаемся взглядами. Поправляю влажные волосы, чувствуя, как подрагивают руки. – Он сказал, что от вас… что вы хотели извиниться… Затихаю. Ничего он не хотел. Как я вообще могла в это поверить? – Я говорил уже тебе, чтобы ты не была такой дурой! Нельзя быть такой доверчивой и наивной! Когда ты уже повзрослеешь?! – взрывается криком, с силой ударяет кулаком по столу, а я вздрагиваю, расплескиваю горячий чай на себя дрожащими руками. Ставлю чашку обратно. – Я уже взрослая! И я не дура! Хватит со мной так обращаться! Захотели – приручили, погладили, захотели – выкинули, прогнали! Я не щенок ваш! – Блядь, ты хоть понимаешь, что они могли сделать там с тобой?! Что было бы, если бы мы не приехали вовремя?! – Бакиров рычит, испепеляя меня просто взглядом, а я пугаюсь. Резко вскакиваю и, роняя эти проклятые слезы, выпаливаю: – Так не надо было приезжать! Не надо было забирать меня, утруждаться, вы же сами меня прогнали! Я вам не нужна! И те деньги, что я у вас заработала, я все отдам до копейки, мне ничего от вас не надо! Ничего! Подрываюсь и несусь на выход, размазывая слезы. Какая же я дура. – Стой! Я не разрешал уходить! – из-за спины голос Бакирова доносится, однако я игнорирую его и чисто по памяти бегу на выход. Наивная. Я плохо знаю этот дом, и от бандита далеко уйти мне не удается. Он ловит меня в ту же минуту, настигая, как хищник. – Пустите! – Стой, да что ты делаешь?! Михаил Александрович резко за руку меня хватает, останавливая, а у меня крик звериный вырывается из груди. – Не трогайте меня! Нет, не трогайте меня! – Блядь, да успокойся! Куда ты идешь? Бакиров горой нависает надо мной, держит крепко. Почти до боли, а я от прикосновения этого просто задыхаюсь. – Домой! Я все верну, все отдам вам, мне надо домой, домой! Пустите! Боже… Его руки невероятно сильные. Михаил Александрович крепко держит меня за талию, не давая вырваться, упасть, и я уже сама не знаю, хочу ли, чтоб он так держал меня, или нет. Он очень близко, поймал меня в капкан своих рук и не выпускает. Я как мотылек попалась и, как ни стараюсь, вырваться совсем не могу. Трепыхаюсь только, бьюсь об него, но он, конечно, сильнее. – Не трогайте… Бью его по груди, но, кажется, Бакирову мои удары как поцелуи бабочки. С места даже не сдвигается. Как медведь, меня обхватил сильно, но совсем не больно. Стойко выдерживает мою дикую истерику. – Ну все. Тихо! Ну какие деньги, успокойся, Ангел. – Ловит большой рукой мое лицо, за подбородок поднимает вверх. Смотрю на его красивые глаза сквозь слезы. Обида гложет меня, в груди болит, и я все еще помню, как он выгнал меня из клуба. – Прости меня, девочка! Я не должен был так кричать на тебя, не должен был прогонять. Прости, маленькая, – его голос срывается, тембр будоражит каждую клетку. И моя обида растворяется, камень падает с груди, и слезы катятся по щекам. – Хорошо… Я не сержусь. Я не хотела вас расстраивать, Михаил Александрович. – Ангел, как я испугался за тебя, как я испугался! – Смотрит на меня как-то страшно, его глаза блестят, и я прямо чувствую, как он весь дрожит… словно одержимый чем-то. Я его таким еще не видела. Ошалевшим, опасным, дрожащим. – Ангел мой, Ангел… В какой-то момент этот огромный бандит обнимает меня, к себе с силой прижимает, и я чувствую его огромную руку на своей спине. Боже, он что… успокаивает меня? Кажется, да. Мы одни в этом доме стоим в полутьме. Вздрагиваю, когда мужчина ладонь прикладывает к моему лицу, слезы мои вытирая большим пальцем. Я поднимаю голову, и мы взглядами встречаемся. Мои глаза полны слез, а его, кажется… снова злости. – Не надо было вам забирать меня, не жалели бы теперь. Бакиров как-то едко усмехается, и его взгляд темнеет. – А кто тебе сказал, что я жалею? – Я вижу… – Ни черта ты не видишь! Не видишь! Всхлипываю, чувствуя дорожки слез на щеках. – Я не понимаю… – Я и сам не понимаю уже. Тихо, девочка. Успокойся. Успокойся, Ангел, – говорит Бакиров, но я все равно плачу, и тогда он наклоняется и накрывает мои губы своими. *** От шока я замираю и даже плакать перестаю. Этот поцелуй смешан с солью слез, но мне очень сладко, ведь Михаил Александрович впервые целует меня сам. Не потому, что я под руку попалась, и не потому, что пьян. Он целует меня сам по-взрослому, буквально впечатав в стену, и я отвечаю. Очень осторожно, робко, но все же отвечаю. Мне так больно сейчас внутри, сердце прямо кровоточит, и я птичкой лечу сейчас к нему одному только. Я чувствую его тепло и запах, который мне очень нравится. На мне нет обуви и почти нет одежды, поэтому вскоре чувствую тысячи мурашек, расползающихся по телу. Хорошо. Пожалуйста, целуй еще… У Бакирова теплые губы и очень колючая щетина. Это длится всего миг, после чего мы оба глаза открываем. – Прости, маленькая. – Пожалуйста, пожалуйста… Смелею. На носочки поднимаюсь и скулой трусь об его грудь. Туда, куда достаю. Он на полторы головы выше меня. – Я не маленькая уже. Не маленькая… – шепчу тихо, но Михаил Александрович слышит. Думаю, сейчас прогонит меня в шею, как обычно, но он руку свою огромную кладет мне на талию и сильнее прижимает к стене. Второй за подбородок подхватывает, поднимая мою голову, заставляя посмотреть себе в глаза. И я чувствую, как ломается эта стена между нами, трещит она прямо в этот самый момент. – Жалеть будешь, дурочка. – Нет. Никогда. Договорить не успеваю, потому что в следующий миг Бакиров наклоняется и снова целует. На этот раз совсем иначе. Сильнее, глубже, напористее. Словно долго сдерживался и теперь отпустил себя. Я же, тоже изголодавшаяся, принимаю его поцелуй. Жадно, будто пустыня, которая сотни лет не видела воды, так же и я сейчас. Жажду его поцелуя. Михаил Александрович касается меня. Касается везде как девушки! Я чувствую, как он сжимает мою талию, ласкает грудь, опускается и накрывает руками мою попу. Не сильно, не давит на синяки, только ладонью проводит, а меня как током обдает. Сколько месяцев я ждала этого и сейчас поверить не могу. Как сон какой-то, который безмерно нравится мне. Сама тоже его касаюсь, пока он меня целует, вжав в стену собой. Осторожно руки кладу ему на пояс. По торсу его провожу, по плечам широким, однако прикосновения мои скованные, и, если честно, я боюсь сделать даже лишнее движение и разбить это хрупкое счастье. В какой-то момент Бакиров поднимает мои руки и, держа их одной своей над моей головой, сдирает с меня футболку. Миг, и я предстаю обнаженная перед ним. Совершенно. С незащищенным телом и открытой наивной душой. Тут же руки тяну, чтоб скрыть синяки, но мужчина их опять перехватывает, заводя над моей головой. – Не смотрите… – Ерунда это, пройдет. Все, Ангел, не могу я больше сдерживаться. Смотрит на меня прямо, а я ловлю стайки мурашек снова, снова и снова. Аж дрожу рядом с ним от какого-то восторга, неописуемого счастья, предвкушения и чуть-чуть страха. – Вы… раньше сдерживались? – Да, ждал, пока подрастешь хоть немного. Полтора года ждал тебя, Ангел, – басит Михаил и целует меня в шею, жадно в грудь, а после наклоняется и целует меня… туда прямо. В промежность, обхватив мои бедра руками и вызывая у меня одновременно испуг, трепет и восторг. Между ног сладко ноет от его прикосновений, таких взрослых, откровенных, запретных. Коленки дрожат, дыхание сбивается от восторга. Бакиров целует мою промежность, и я не сдерживаю стона, когда он быстро находит мой клитор, проводит языком по нему и по нежным складочкам, провоцируя у меня дикую эйфорию. Чтобы не упасть, хватаюсь за его плечи, перед глазами бабочки, не иначе, и я вся… вся как куколка в его сильных опытных руках! Как та шоколадная конфетка на столе. Я таю, я беспомощна, и я… я совсем не принадлежу себе сейчас. Только ему, вся его, для него. Я хочу, так хочу его, мамочка. – Иди ко мне, малыш. Еще миг, и Михаил поднимается. – Что случится? – Взрослой буду делать. Бакиров подхватывает меня на руки и несет куда-то. Точно не на тот диван, на котором я спала днем. Глава 39