Он молчит, а я не знаю даже, что делать. Так хочу помочь хоть чем-то. Осторожно подхожу и обнимаю мужчину за широкую спину, которая просто каменная у него в этот момент. Вдыхаю его запах, прикрывая глаза. – Держись. Пожалуйста, держись! – Принеси выпить, девочка. На кухне. Пакет с едой у дверей, – глухо говорит и, поставив локти на колени, упирается головой в кулаки. – Хорошо. Сейчас. Я не задаю лишних вопросов. Они ни к чему. Похороны скоро, свадьба отменилась, и Миша потерял своих лучших друзей. Господи. Быстренько иду за тем пакетом, забираю продукты, делаю какие-то бутерброды, хватаю водку и стакан. Проходит, может, минут пять, не больше, но, когда возвращаюсь обратно, вижу Бакирова, все так же сидящего на диване, однако в руке он держит телефон. Мой. Рядом валяется мой развороченный рюкзак и почему-то много денег на столе. Несколько пачек. Долларов. – Кто-то звонил? – Звонил, – отвечает Миша, медленно поднимаясь с дивана и подходя ко мне. – А кто? Я не ждала ни от кого звонка… Пожимаю плечами, однако какое-то едкое чувство холода ножами пробирается под кожу. – Архипов звонил. Просил передать, что ты хорошо сделала свою работу, сдав моих парней, – смотря прямо на меня стеклянными потемневшими глазами, отвечает Бакиров, тогда как мои руки от ужаса немеют. Нет, этого не может быть. – Что? Нет, это какая-то ошибка. Миша… В один момент я вскрикиваю, когда Бакиров замахивается и буквально выбивает поднос из моих рук. Все с него летит на пол. Раздается звон битого стекла, однако опомниться я не успеваю, так как в ту же секунду мужчина хватает меня за горло, буквально впечатывая в стену. – Вот и нашлась наша крыса, да, сука?! Глава 42 Его рука очень сильная, и я не могу дышать, буквально начинаю задыхаться, ступая босыми ногами по осколкам стекла и совсем не чувствуя сейчас боли. Страх, звериный дикий ужас от происходящего – вот что я испытываю, смотря на просто бешеные от злости, почти черные глаза Бакирова. – Нет, не надо… – Как давно?! Скажи мне, как давно ты знаешь Архипова? Говори, сука! От его громового голоса все тело пробирает судорога, и теперь я понимаю: все, что говорили про Бакирова, – это правда. Он может быть жестоким и страшным, безжалостным бандитом, вот только он никогда… никогда раньше таким не был со мной. – Пусти, мне больно! – Говори, я сказал, отвечай мне! Его хватка чуть ослабевает, но только для того, чтобы я смогла глотнуть воздуха для ответа. Перед глазами все начинает темнеть, однако в этот момент я лишь смотрю на мужчину, который просто взбешен, окутан горем и гневом на меня. Мысли сбиваются, я все еще не понимаю что случилось, ведь еще пять минут назад все было хорошо. Архипов, он мне почему-то снова позвонил. Зачем… – Больше года. Он сам пришел ко мне. Сказал слушать все, что в клубе происходит, сказал, если не соглашусь, сделает, чтобы меня в детдом забрали, пугал. Это из-за него меня в детдом не забрали, он как-то повлиял. Но я не согласилась тогда! Я бы не предала тебя, Миша-а! Рука Бакирова резко опускается, и он усмехается, однако улыбка эта страшная, дикий оскал, как у зверя бешеного. – Тебя в детдом не забирали, потому что я был твоим опекуном! – Что? Ты? Боже, как… – Как ты могла, Ангел? Как, блядь, ты могла предать меня?! На глаза мгновенно выступают слезы от этой правды. Архипов просто меня обманул. Он не прикрывал меня, Миша сам был моим опекуном. Это из-за него меня никто не трогал из опеки, которую я так боялась. Это Бакиров меня защищал все это время. Подхожу ближе. Беру его за крупную ладонь. Он не сделает мне ничего. Я знаю. – Миша, пожалуйста… Я ничего не делала! Не сдавала вас, я не вру! Я бы никогда… А-а-а! – вскрикиваю, когда он не дает прикоснуться к себе, и в тот же миг огромный кулак Бакирова приземляется в сантиметре от моей головы. Снова, и снова, и снова. Слезы застилают глаза, я закрываю уши и стою перед ним в одной только его футболке, топчась босыми ногами по битому стеклу, понимая, что он мне не верит. Ни единому моему слову. – Сука, сука! Сюда иди, тварь! Не успеваю опомниться, как Бакиров хватает меня за предплечье и тащит куда-то. Еще минута, и я попадаю в какую-то кладовку, куда он меня буквально заталкивает, и следующее, что я вижу, – захлопнутая с треском дверь. – Выпусти меня… выпусти, пожалуйста, давай поговорим! Ответом служит тишина. По щекам градом катятся слезы. Мое маленькое счастье разбилось бы все равно, сдала бы я его или нет. Дергаю ручку двери. Не поддается. Миша просто запер меня здесь. Одну, с порезанными ногами, в этом темном чулане, и я даже не представляю, что теперь сделает со мной Бакиров за своих погибших друзей, считая меня виновной в их гибели. *** Я не верил, не хотел верить, но это была правда. Архипов лично позвонил Ангелу. Я узнал его голос сразу же, эта сука звонила моей девочке сама. Он сам заговорил. Я даже слово не успел сказать, однако того, что я услышал, было достаточно. “Спасибо, мышка. Все прошло хорошо. Медведь рвет и мечет. Парни легли спать”. Мне хотелось крушить все вокруг, и в особенности ее. Ангел. Как я мог не увидеть? Она же с первого дня была засланной. Хорошая тихая девочка на деле оказалась настоящей тварью, погубившей моих парней. Я схватил ее рюкзак, вытряс все оттуда. Кроме книг из него вывалилось четыре пачки бабла. Зелени. И тут я понял, что пиздец. Мой Ангел – крыса. Она всегда ею была! Раньше наши поставки тоже срывались, а значит, она работала на Архипова с первого, блядь, дня. Как она смотрела на меня, когда я про Архипова заговорил. Ангел была напугана, но нисколько не удивлена. Она его отлично знала, она, блядь, работала на него, черт возьми, она была его пешкой. Я едва сдерживаюсь в эту ночь, чтобы не пристрелить ее. Закрываю в чулане от самого себя, иначе точно сорвусь, не выдержу и просто прирежу. Колотит всего, я не могу просто успокоиться. Ангел мой, как ты могла, блядь, как?! Как я мог не видеть этого столько времени, не понять… Не было же ничего, ни единого намека, я ей доверял, тогда как Ангел уже дважды меня обманула. Сначала с маской играла на сцене, хреновая актриса, а после просто всех сдала. Я бы тоже там сдох, если бы меня не подменил Хаммер, это была просто случайность, что я послушал Тоху и остался с ней дома. Я не сплю в эту ночь. Не могу глаза сомкнуть. То и дело звонит Люда, переживает за Тоху, который так и не приходит в себя. Мы все отменяем, и пышная свадьба сменяется похоронами. Я успеваю быстро все организовать, выслушать истерику Алены по Хаммеру и проклятия, конечно, в мой адрес. Я не уберег своих пацанов. Это моя вина, я отвечал за них всех с первого дня, и я должен был гарантировать их безопасность. Черт возьми, и что хуже – я не знаю точно, какая падаль это сделала, кто убил парней, кто был исполнителем и финальным заказчиком. Свидетелей нет. Как обычно, никто, сука, ничего не видел. Товар исчез, однако дела нет. Оно и не появится, раз сильно замешан Архипов, но он тоже пешка, я в этом более чем уверен. Есть ли у меня враги? Полно, но кто, сука, сделал это, кто не побоялся пойти против меня настолько сильно? Не знаю. Но узнаю. Про поставку знали только свои. Ментов на месте тоже не было, а значит, все намного серьезнее, чем я думал сразу. В эту ночь новостей от Тура нет. Такое ощущение, что он затаился, однако я прекрасно знаю, что это фальшь. Если Тураев сидит тихо, значит, он что-то готовит, и я нисколько не сомневаюсь, что эта тварь уже ищет меня, вот только ждать этого я не буду и сам его найду. Первым. *** Как сильно я ни стучу по двери, Бакиров не открывает, поэтому всю ночь я провожу взаперти в этой комнатушке, где нет ничего, кроме одинокой швабры и старых тряпок. – Вставай. Открываю глаза от звука отпираемой двери и низкого голоса Михаила, после чего жмурюсь от яркого света. Бакиров стоит предо мной в черных джинсах, такой же рубашке, черном пиджаке. Мрачный, злой как черт. На меня. – Миша… – Вышла, я сказал! – грубо, как твари, говорит, грязной предательнице. Хочется орать от его тона. Нет там больше ни капли нежности, он смотрит на меня как на врага, на крысу, хотя… в его глазах я такой и являюсь. Осторожно выхожу из этой кладовки, чувствуя жжение в правой ноге. Я порезалась, видать, сильно вчера, потому что теперь каждый шаг отдается острой болью в ступне. Подхожу ближе, игнорируя боль. Знаю, ему больнее сейчас. Миша, можно сказать, семью свою потерял, и я прекраснопонимаю, что это такое. Когда внутри горишь и ничего нельзя сделать. Ничем не унять эту боль утраты. Страшную, отвратительную, непомерно болезненную. Хочу за руку его взять, но боюсь. В таком состоянии, как сейчас, Бакиров просто разломит мою ладонь на части. Смелею. Хочу попробовать снова. Я ведь не виновата. Поднимаю на мужчину глаза. Ну же, услышь меня. – Пожалуйста, Миша, позволь мне пояснить… – Пояснить? Что ты хочешь мне пояснить, сука? Как пацанов моих сдавала или как продалась Архипову? Скажи мне, Ангел, я что, мало платил тебе, ты в чем-то нуждалась, тебя, блядь, кто-то обижал в моем клубе?! Я тебя, может, лично обидел чем или ты… Стоп, ты же сама пришла. Боже, ты же с первого дня была засланной. Твою мать!