— Нас интересуют вполне конкретные вопросы, — продолжал Гуров. — Зачем был убит Лобачев? — Серьезный вопрос, — вздохнул директор. — А вы уверены, что его убили? — Абсолютно. И мне очень не нравится, что в деле вашего подпольного тотализатора трупы стали сыпаться, как груши. Такие большие ставки? — Вы мне вот что сначала скажите, товарищи полковники, — заговорил Жигалов. — Вы вот пришли, наехали на меня, ответов требуете, показаний. Но вы ведь не дети малые, вы работаете в этой профессии не один год. — Я понял вас, — кивнул Гуров. — Разумеется, содействие следствию, сотрудничество с ним, но только не видимость, а активное сотрудничество может перевести вас из разряда соучастника в разряд свидетеля. Вы эту разницу сопоставьте со своим желанием нам помочь. — И еще, Борис Николаевич, — добавил Крячко. — Вы ведь можете с помощью и опоздать. В вашем деле много замешано шустрых людей, которые и навариться на этом успели, и могут успеть себе помощью следствию индульгенцию заработать — срок скостить или отделаться условным наказанием. Мы ведь второй раз предлагать не станем, не на базаре. Как говорится, кто первый встал, того и тапки. — Черт! — сдался наконец Жигалов и стукнул кулаком по подлокотнику кресла: — Умеете уговаривать. Вам бы только знаете где работать… — Знаем, — меланхолично отозвался Гуров и зевнул в кулак. — Там, где мы и работаем, — в уголовном розыске. — Да поймите вы, что я многого не знаю, — зло сказал Жигалов. — У нас каждый занимался своим делом, и не более. Да, здесь они дрались. Мне говорили, к какому дню все подготовить и что будет проходить. Ну, обсуждали, конечно, нюансы. Например, загруженность спорткомплекса, давали возможность выбирать день из двух-трех желательных дат. Я даже бойцов не подбирал. И тотализатором не я занимался, а Иванчук. Я тупо сидел на зарплате. Провели ночное шоу — получил. — Про Лобачева, — напомнил Гуров. — Не знаю, — как-то устало произнес директор. — Сам голову ломаю который уже день. Не жаловался он на сердце никогда. А по поводу его разговора с Иванчуком на повышенных тонах, я думаю, что кто-то еще в Москве наверняка занимается подпольными боями. Было время, когда вы подчистили это поле деятельности. Но потом слушок прошел, что есть люди в МВД, которые крышуют этот бизнес и даже вложились в него. Поэтому, мол, бояться не надо, но и наглеть не стоит. — Кого-то называли конкретно? — Да вы что! Кто же называть станет? Короче, как ни крути, а грешить надо на конкурентов. И Иванчук, может быть, действительно уговаривал Лобачева. Не настраивал его на победу в нашем шоу, а именно уговаривал изменить договоренностям, вместо поражения вырвать победу и срубить бешеные «бабки». — Насколько я знаю, за такие вещи по головке не погладят, — хмыкнул Крячко. — Они ведь в таком случае серьезных людей кинуть решили. — А вот, может, и не погладили по головке, — процедил Жигалов сквозь зубы. — Ни того, ни другого в живых уже нет. — Ладно, идем дальше, — сказал Гуров. — Фамилии спортсменов, которые участвовали в ваших боях. — Самый неприятный момент, — покрутил головой директор. — Без капризов, Жигалов, — посоветовал Крячко и похлопал директора по плечу. — Мы их все равно узнаем, но заслуга будет уже не ваша. Да и не грозит им ничего сверхъестественного за это. Они же свидетели. Ну заработали немного, так основную долю загребли организаторы, тот, кто тотализатором руководил. Так что… список нам нужен. — И еще он нужен нам для того, — напомнил Гуров, — чтобы выйти на ваших конкурентов, на тех, кто мог быть причастен к организации убийства Иванчука и Лобачева. Не забывайте, что ваша возня нам интересна лишь как возня с грязными деньгами, а вот убийства, извините, — это уже табу самой высокой пробы. За это мы весь ваш змеюшник перетрясем. Так что без условий. Помогать — значит, помогать. Добровольно, добросовестно и активно. Чтобы мы не тянули из вас все клещами. — Я понял, — невесело кивнул головой Жигалов. — Ты здесь? — Орлов стоял в дверях кабинета Гурова. — Ну, хорошо, раз ты здесь. Генерал вошел, осмотрел кабинет, задумчиво провел пальцем по крышке стола, как будто искал следы пыли и собирался сделать замечание по поводу некачественной уборки помещения. Гуров улыбнулся. Столько лет они уже работают вместе, еще в МУРе когда-то встретились впервые: капитан Гуров и подполковник Орлов. И почти сразу возникло между ними чувство соперничества. Каждый хотел доказать что-то, каждый хотел оказаться правым в том… Да теперь это не важно. Важно то, что они стали друзьями, важно, что они дополняли друг друга. И вот уже столько долгих лет работают вместе Гуров, Орлов, Крячко. Три старых товарища, люди, которые понимают друг друга с полуслова, а то и совсем без слов. Сейчас он спросит про Машу, подумал Лев. Затем строго перейдет к делу, но не к самому, а будет выяснять, где сейчас находится и чем занят Станислав. А потом уже начнет чуть ворчливо объяснять, что оказался прав, но он теперь все сделал, и расследование пойдет, и полномочия у нас будут по полной программе, и, наверное, можно будет возбуждать уголовное дело. А уголовное дело — это масса преимуществ, это возможность официально проводить очень много мероприятий, которые будут запротоколированы и лягут доказательным материалом в дело. Уголовное дело — это возможность быстро организовывать и проводить обыски, опознания, задерживать и арестовывать подозреваемых. — Ты хотел что-то спросить? — стараясь скрыть улыбку, повернулся спиной к Орлову Лев и принялся наливать воду в электрический чайник. — Как Мария? Ты говорил, что у нее премьера на носу? Как обычно, вся в будущей роли и сейчас ей не до тебя? — Ну, примерно так, — пожал плечами Гуров. Он решил не отвлекать шефа от дела и не пускаться в объяснения, что этот период у Маши уже прошел и что ей сейчас очень даже «до мужа», что она счастлива, так как роль у нее «идет» и все получается. — Ну, это ее обычное состояние перед премьерой, — пробормотал Орлов, подходя к окну и думая явно совсем о другом. — Ты ее не особенно пили. А то, я замечаю, ты стал немного ворчливым. А она натура артистическая, утонченная. — Это ты мне говоришь? — рассмеялся Лев. — Тебе, кому же еще, — рассеянно ответил Орлов. — Где Стас? — Отрабатывает спортсменов по списку Жигалова. Тех, кто участвовал в ночных боях в «Заре». Мы думаем, что они могли участвовать в боях не только там, но и у конкурентов. — Это правильно. Ну, Лева, вот что я хочу сказать. С возбуждением уголовного дела все решено. Точнее, его возбудят и сразу объединят с делами об убийстве Иванчука и по спорткомплексу «Заря». Там много нарушений, помимо просто тотали- затора. — Жигалов нормально нам помогает, так что не станем очень давить на его злоупотребления. Суд, я думаю, будет сторонником наших интересов. — Пока не подводили. И еще, я получил разрешение на эксгумацию тела Лобачева. — Вот это здорово! — обрадовался Гуров. — Вовремя. По крайней мере, будем точно знать, убийство это или нет. Отравили или правда с сердцем плохо стало? Когда можно приступать? — Предупреди экспертов, пусть готовятся проводить глубокое исследование. Постановление я тебе завтра отдам. Ну а там решайте сами. По готовности лаборатории. Второго шанса у нас не будет, если они каких-то реактивов там не подготовят. — Спасибо, Петр. Вот обрадовал, так обрадовал. — Ты так много ждешь от повторного исследования? — Не скажу, что много, — покачал головой Лев. — Вряд ли тот вид яда, который мы, возможно, там найдем, подскажет нам, кто убийца или заказчик. Просто я должен быть уверен, что Лобачева убили. Или что не убили, и он умер действительно от сердечного приступа. Просто все дальнейшее расследование будет опираться уже на это. Ведь сам факт заказного убийства Иванчука говорит не обязательно о том, что идет передел в сфере ночных боев. Мог и муж его любовницы озвереть от такой наглости и приказать убить его. Хотя я помню слова киллера, и если Лобачев убит, тогда, скорее всего, эти смерти связаны. — Ну да… ладно, давай, работай. Я к себе. В техническом отделе было тихо. Только принтеры жужжали, да кто-то из сотрудников стучал по клавиатуре компьютера. Гуров прошел по просторной комнате, заставленной аппаратурой, и свернул за стеклянную перегородку начальника отдела. Высокая стройная женщина с вьющимися волосами и капитанскими погонами вскочила с кресла при его появлении: — Здравия желаю, Лев Иванович! — Привет, Левочкина. Зачем звала? — Мы закончили с установлением личности убитого, найденного в машине Макарова. Он судимый, и отпечатки совпали с отпечатками в базе данных. Это Калиниченко Эдуард Васильевич, 1964 года рождения. Три судимости на небольшие сроки. Все за мелкие кражи, но ему все равно приписали рецидив, и он шел в колонию. — Да? Странно, — удивился Гуров. — Обычно если уж есть склонность к воровству, человек не удовлетворяется мелочью, обязательно несколько эпизодов, которые тянут на несколько лет. Может, он следователю хамил или на суде? Вот и обиделись коллеги, накрутили его по максимальному сроку. — У меня тоже такие сомнения были, Лев Иванович, и я запросила справку из его дел. — Ну-ну, поделись, Александра. — Гуров уселся в глубокое кресло возле стола криминалиста и сложил руки на груди. Левочкина ему нравилась давно. Хороший работник, человек на своем месте. Она никогда не ограничивалась минимумом проделанной работы, всегда пробовала подтвердить догадки или уже полученные доказательства новыми данными. Работала творчески, хотя и приходилось ей пропадать на работе от темна и до темна. А ведь у нее был муж и двое сыновей. Муж, кажется, бизнесмен. — Слушай, Александра, — пытаясь скрыть улыбку, заметил Гуров, — как твой муж терпит твой ненормированный рабочий день? Не боишься, что в один прекрасный день придешь, а дома пусто, ни вещей, ни детей, ни мужа? И записка самого мрачного содержания. — Лев Иванович! Скажете тоже! — засмеялась Левочкина. — У нас очень хорошая няня, замечательная женщина. А мой муж, между прочим, даже рад, что я занимаюсь делом, которое мне нравится. Он меня любит! — О как! Так не бывает, Александра. — А вот и бывает. У вас разве не так? Я же знаю, про вас весь Главк говорит, какие у вас теплые и нежные отношения с Марией. — Ладно, давай о делах. Так что там с этим Калиниченко? Кто он? — Я думаю, что он бомж. Из тех, кто все равно будет бомжевать, хоть десять квартир ему подарите. И в колонии он старался сам попасть, когда зима подходила. На мелком воровстве попадался, а следователей просто уговаривал. И на суде вел себя так, что судьи старались ему реальный срок дать. — Так, — задумался Лев. — Значит, взяли человека, которого никто не хватится. А про отпечатки пальцев забыли. Или не подумали. А что нам даст личность этого Калиниченко? — Может, кто-то видел, как его похитили? — предположила капитан. — Ведь где-то же он бомжевал, какой-то район обитания у него был. — Наверняка был. И были приятели-бомжи. Этим вопросом мы займемся сегодня же. Но меня все равно интересует вопрос «зачем». А задать его пока некому. Давай, Александра, что еще есть на этого несчастного? Знаю тебя, ты так просто руки не опускаешь. — Ну, если честно, то есть немного. Например, у него следы профессионально сделанных инъекций на сгибе левой руки. Его кололи в вену. — Хотели усыпить, прежде чем использовать? — Колол настоящий медик-профессионал. Когда колют сами себя наркоманы, то повреждения бывают большими, когда в вену пытаются колоть один другому и тоже без опыта, то часто промахиваются, протыкают сосуд насквозь. А тут все очень чисто. — Больница? «Скорая помощь»? — Точно, — заулыбалась Левочкина, тряхнув своими кудрявыми волосами. — Или соседка, или сосед — врач по профессии, например. Это же вам тоже поможет. — Так, так, — довольно потер руки Лев. — Давай дальше, девочка! — Под ногтями у Калиниченко была грязь. Не застарелая, а свежая. Я взяла на анализ. Знаете, по составу обычный грунт, ну, может, немного с примесью строительных силикатов. Обычное дело, если человек живет в коллекторах, подвалах или на чердаках. Но одну интересную вещь я выяснила. В грязи под ногтями убитого я обнаружила следы бродифакума. — Это что за вещество? — с интересом спросил Гуров. — Это мощный антикоагулянт. Иногда он встречается в специальной литературе под названием клерата и талона. Самый известный яд для грызунов, который из него изготавливают, это бродифан. — То есть он жил или в последний день побывал там, где травили крыс и мышей этим ядом? Ну, подсказка, конечно, есть, но в Москве ежедневно травят столько грызунов, что найти такое место будет сложно. — Я думаю, что гораздо легче, чем вы думаете, Лев Иванович, — засмеялась Левочкина. — Такое сильное средство применяется редко по весьма простой причине — его дороговизна. Очень эффективное, как я выяснила, но очень дорогое.