– А, это ты?.. – Что тут произошло? – В ресторане застрелили человека, и знаешь кого? Виктора Пальмгрена, – с ударением сказал Баклунд. – Ах, его… – произнес Монссон. И подумал: «Хорошенькое дело, черт бы его побрал…» А вслух сказал: – Значит, это случилось более часа назад и стрелявший вылез в окно и исчез? – Да, может быть, и так. Баклунд, как всегда, сомневался во всем. – Почему у гостиницы торчат шесть полицейских автомашин? – Я разрешил оцепить это место. – Что оцепить? Квартал? – Место преступления. – Убери отсюда всех полицейских в форме, – сухо сказал Монссон. – Для гостиницы мало хорошего в том, что в вестибюле и у входа полным-полно констеблей. Кроме того, они наверняка нужны где-нибудь в другом месте. А потом постарайся собрать приметы преступника. Ведь есть свидетели, которые видели больше, чем этот твой официант. – Мы должны допросить всех, – сказал Баклунд. – Допросим в свое время. Не держи здесь тех, кто не может сказать ничего важного, только запиши их фамилии и адреса. Баклунд подозрительно посмотрел на него и спросил: – А ты что собираешься делать? – Звонить по телефону. – Куда это? – В газеты, например. Надо же выяснить, что тут случилось? – Шутишь все, – неодобрительно сказал Баклунд. – Вот именно. – Монссон с отсутствующим видом смотрел в зал. Там уже суетились журналисты и фотографы. Некоторые из них наверняка примчались сюда задолго до того, как явилась полиция, а кое-кто, вполне вероятно, сидел в баре или кафе как раз в момент выстрела. – Но система требует… – начал Баклунд. В этот момент в ресторан влетел Бенни Скакке. В свои тридцать лет он был помощником инспектора. Прежде он работал в Стокгольме в комиссии по особо опасным преступлениям, но ушел оттуда после какой-то сомнительной операции, которая чуть не кончилась бедой для одного из его начальников. Надежный и добросовестный, немножко наивный, Бенни нравился Монссону. – Можешь взять себе в помощь Скакке, – сказал он. – Стокгольмец, – с сомнением произнес Баклунд. – Вот именно. И не забудь насчет примет. Это сейчас самое важное. Монссон сунул изжеванную зубочистку в пепельницу и вышел в вестибюль к телефону. Он быстро позвонил по пяти номерам, потом тяжело вздохнул и направился в бар. – Бог мой, кого я вижу! – обрадовался бармен. – Привет, – сказал Монссон, усаживаясь у стойки. – Что будем сегодня пить? Или как всегда? – Нет, только сок. Мне нужно подумать. «Начало такое, что хуже некуда», – думал Монссон. Во-первых, Пальмгрен – фигура очень известная и значительная. Почему – сказать, конечно, трудно. Несомненно только одно: у него куча денег, он по меньшей мере миллионер. То, что в него стреляли в одном из лучших ресторанов, тоже не улучшает дело. Этот случай наверняка привлечет особое внимание. Сразу же после выстрела служащие гостиницы перенесли Пальмгрена в холл, соорудив ему временное ложе. Одновременно позвонили в полицию и в «скорую помощь». «Скорая» пришла очень быстро, забрала раненого и отвезла в больницу. Полиция же сначала не явилась. А патруль с рацией находился у вокзала, то есть в каких-то двухстах метрах от места преступления! Как это могло случиться? Правда, теперь уже известно как, но такие срывы не прибавят лавров полиции. Сообщение из гостиницы неправильно поняли: решили, что дело не спешное. Поэтому оба патрульных на вокзале устремили все свои помыслы на то, чтобы сцапать безобидного алкоголика. Только потом, когда позвонили еще раз, целое полчище полицейских во главе с Баклундом сломя голову понеслось в гостиницу. Расследование начали вести тоже совершенно безобразно. Сам же Монссон в это время сидел и пережевывал вместе с женой «Унесенных ветром» целых сорок минут. К тому же он выпил, и ему пришлось вызывать такси. Первый полицейский явился на место преступления только через полчаса после выстрела. Что касается Пальмгрена, неясно, в каком он состоянии. В больнице его обследовали и отправили к нейрохирургу, в Лунд. От Мальмё это километров двадцать, и машина еще в пути. В этой машине и один из главных свидетелей – жена Пальмгрена. За столом она, вероятно, сидела напротив мужа и могла близко видеть лицо стрелявшего. Теперь прошел уже почти час. Потеряно время, а ведь каждая секунда дорога. Монссон снова покачал головой и взглянул на часы. Половина десятого. В бар вошел Баклунд в сопровождении Скакке. – Сидишь? – удивился Баклунд, близоруко взглянув на Монссона. – Как с приметами? – спросил тот. – Это надо быстро сделать. Баклунд покопался в своем блокноте, потом положил его на стойку, снял очки и принялся их протирать. – Вот, – быстро сказал Скакке, – что мы пока собрали. Среднего роста, худощавый, волосы темно-каштановые, зачесаны назад. Коричневая куртка, рубашка пастельных тонов, желтая или зеленая, темный галстук, темно-серые брюки, черные или коричневые ботинки. Возраст – примерно сорок. – Хорошо, – сказал Монссон. – Разослать приметы. Перекрыть основные дороги, проверить поезда, самолеты и пароходы. Тотчас же. Я хочу, чтобы он остался в городе. Скакке ушел. Баклунд надел очки, посмотрел на Монссона и повторил свой бессмысленный вопрос: – Сидишь? – Потом взглянул на стакан и добавил еще более удивленно: – И пьешь? Монссон не ответил. Баклунд переключил внимание на часы, висевшие на стене бара, сверил время по своим и произнес: – Эти часы тоже идут неверно. – Конечно, – улыбнулся бармен. – Они спешат. Это наш маленький сервис: услуга клиентам, которые торопятся на поезд ила пароход. – Ах, ах, ах! – вздохнул Баклунд. – Мы никогда в этом не разберемся. Как можно установить точное время, если нельзя верить часам? – Да, трудное дело, – сказал Монссон, думая о своем. Вернулся Скакке. – Ну вот, теперь порядок, – сообщил он. – Наверное, слишком поздно, – сказал Монссон – С чего это вы взяли? Баклунд вытащил свой блокнот: – Относительно этого официанта… Монссон поднял руку: – Обожди, этим мы займемся позднее… Бенни, позвони в Лунд, в полицию, и попроси их послать человека в нейрохирургическую клинику. Пусть он возьмет магнитофон и запишет все, что говорит Пальмгрен. Если только он в сознании. И конечно, нужно допросить фру Пальмгрен. – Что касается этого самого официанта, – заговорил бармен, – то могу вам сказать, что он не заметил бы ничего, если бы даже в ресторан влетел вампир. Баклунд раздраженно молчал. Монссон тоже ничего не говорил. Поскольку формально Баклунд был начальником Скакке, то осторожничал и обращался к нему на «вы». – Кого вы считаете самым важным свидетелем? – Парня, которого зовут Эдвардссон, – ответил Скакке. – Он сидел недалеко, три столика от места преступления. Только… – Что «только»? – Он пьяный. – Водка – это проклятие, – произнес Баклунд. – Ладно, обождем, пока он проспится, – сказал Монссон. – Кто может подкинуть меня в полицию? – Я, – ответил Скакке. – А я остаюсь здесь, – упрямо сказал Баклунд. – Формально это мой случай. – Конечно, – ответил Монссон. – Ну пока. – Ты думаешь, он смылся? – уже в машине задал вопрос Скакке. – Во всяком случае, такая возможность у него есть. Нам придется обзвонить массу людей и не стесняться, что кого-то разбудим. Трудная будет ночь.