Сезонов растерялся. Нужно было плюнуть на свой зарок не вставлять вопросы и уже на этом месте завалить ими Яркова, но мысли будто испугались одного только упоминания о неизвестном чудовище и разбежались кто куда, оставив подполковника наедине со своей внезапно опустевшей головой. - Продолжайте, – просто сказал он спокойным тоном, взглянув на журналиста, показывая готовность выслушать его рассказ от и до, каким бы невероятным тот ни оказался. Почувствовав некую поддержку со стороны подполковника, Ярков кивнул и, в волнении потирая руль, заговорил снова, переводя взгляд с Сезонова на Волгу и обратно: - За последние месяцы эта зверина трижды являлась на берегах Волги. Ее удалось схватить и ее держат – знаете, где? – в одном из бункеров туношенского полигона, где воинская часть. Там, я верю, изучают это существо и пытаются выяснить, откуда оно появилось на планете в принципе. А за последнее время на территорию страны крупный метеорит, который мог бы занести на Землю чужую жизнь, не падал. Имею в виду метеорит, который бы оставил после себя любые видимые следы. Опять молчание. Журналист, неотрывно глядя на Волгу, закурил, достав из глубокого кармана куртки сигарету с зажигалкой и приоткрыв рядом с собой стекло. Ох, как бы тоже прикурить, подумал Сезонов, но в следующий миг отогнал эту мысль: необходимо сохранять ясность ума, иначе мозг затуманится в расслабляющей никотиновой дымке и здраво рассуждать не получится. Хотя о какой здравости тут речь! Одно дело, когда ты читаешь книги, смотришь документалки про инопланетное вторжение и паранормальщину и можешь не верить всему этому, потому что лично не сталкивался и друзья твои тоже – мало ли что надумают авторы для поднятия рейтингов своих продуктов и собственной медийной узнаваемости! Совершенно другое, когда слышишь всю эту дичь от человека, которому в принципе доверять можешь, потому что он не выглядит больным на голову. И странно, и страшно, но ты готов верить всему им сказанному, потому что, кажется, только так, через принятие и веру в это инопланетное, можно объяснить реальное – смерть товарища. Что если Ковалев умер, потому что увидел это существо, страшно испугался, так что даже его здоровое сердце не выдержало и разорвалось? Что если самое последнее, увиденное Арсением в жизни, было чудовище? Тогда не зря следователь Аверченко нервничал и прогонял его, Сезонова, подальше от лесополосы у полигона – прогонял, чтобы не были замечены, если они там были, следы присутствия инопланетного зверя. - Страшно, правда? – вполголоса спросил Ярков, нарушая тишину. Он в очередной раз вытянул сигарету за приоткрытое стекло и стряхнул пепел. – Страшно подумать об этом. И страшно увидеться с этим инопланетным. - Да уж... Не то слово… – произнес севшим голосом Сезонов. Он еще не знал, была ли это правда – то, что он надумал в своей голове о причинах смерти Арсения: у него не было никаких доказательств. Но он допускал, что так всё и могло быть. - Откуда вам всё это известно? Про инопланетного зверя? – Сезонов посмотрел в лицо Яркова. - Про журналистские расследования слышали? Журналисты не так просты, как кажутся, как о них думают. – Колумнист щелчком отбросил окурок. – Вы читали мои статьи в народной газете и понимали, в какой необычной сфере я работал. Вы, надеюсь, прочитали те колонки, где я писал про кажущееся мне тогда сверхпаранормальное. Так вот. Когда это ненормальное начало усиливаться, когда сельчане и жители ярославских окраин стали видеть какого-то странного и страшного зверя, шастающего рядом, и я об этом узнал, то, как пес Шарик из мультика, объявил о начале фотоохоты. Через третьих лиц взял во временное пользование крутой и дорогой фотоаппарат с мощным приближением, с невероятной четкостью, качественной ночной съемкой. И ездил по тем местам, где люди видели существо. Все рассказы в итоге стали сводиться к тому, что зверюгучаще замечали вблизи полигона. Я наконец отправился и туда. И действительно стал свидетелем нечто невероятного. Журналист смотрел в лицо подполковника. В глазах промелькнул страх от переживаний тех страшных коротких мгновений. - Я видел это существо, хоть и издалека.Видел своими же глазами. Даже успел сфотографировать на камеру. Ярков вновь замолчал, давая Сезонову время принять и обработать информацию. Обоим было нелегко: журналисту – открываться перед неизвестным военным и вспоминать тревожные события жизни, подполковнику – с трудом верить в услышанное. - В общем-то всё вышло из народной молвы. А доросло вон до каких вершин, подумать только… Мощный газетный материал. – Колумнист покачал головой. – Теперь вы понимаете, как мне страшно с этим жить. Страшно знать. Страшно держать в тайне от всех. Страшно поделиться с кем-то, даже самым близким. Рассказал вам, потому что страшно держать это в тайне одному. Вы ведь военный. Честный военный, по вам видно. Вы найдете способ раскрыть тайну полигона. Последнюю фразу Ярков произнес утвердительно, даже почти уверенно. Сезонов взглянул на Волгу и кивнул: - Слово офицера. Оба опять недолго помолчали. Ярков с коротким вздохом откинул крышку бардачка и, найдя упаковку жевательной резинки, кинул в рот драже с арбузным вкусом. - Вы можете показать те снимки, что сделали на камеру? Они сохранились? – спросил Сезонов. Ярков отрицательно помотал головой: - Вот теперь в моем рассказе возвращаемся в начало и продолжаем с того места, где в газету позвонили из военно-следственного управления. Снимки существа были вполне четкие. Впечатления от увиденного – ужасающие и потрясающие. Объемная статья – готова. Редсовет даже не вносил в нее правки. Все коллеги оказались под огромным впечатлением и верили, что номер с этим материалом выстрелит очень мощно. В тот час мы даже не думали, что всё это может быть как-то опасно или около того. Нам хотелось невероятного внимания и популярности. Я до сих пор не знаю и не имею понятия, как так случилось, что военные с полигона прознали, что у меня готов материал с таким вот разоблачительным даже содержанием. Я вел себя осторожно и незаметно, думаю. Никто из коллег по газете меня не сдал бы! И тем не менее практически на самом последнем этапе выпуска нового номера с моей статьей всё сорвалось. Был январь. И эта уже неопубликованная статья чуть не стоила мне работы. Да ладно работы – жизни. Сезонов приготовился слушать внимательнее. - Сперва был звонок нашему главреду следующего содержания: мол, известно, что сотрудник незаконным путем добыл секретную информацию и это является преступлением, вы должны его уволить и не выпускать подготовленный им материал для нового номера, а мы обязаны его допросить. Мы тогда подумали, ну, пранкеры какие-то, пошутили так тупо. Но на следующий день из военно-следственного комитета в редакцию лично приехал один офицер с сопровождением и пожелал встретиться с журналистом – автором статей в колонке невероятных событий района. Никто на меня не указывал – не выдавал, я сам себя обнаружил перед неожиданными гостями. Вышел я с ними, в общем, поговорить. Вот результат той беседы. Сказав это, Ярков развернулся лицом к Сезонову, и обеими ладонями отвел пряди надо лбом назад, открывая у линии роста волос длинный белесый шрам. Подполковник ужаснулся: те военные избили Яркова. - Да, вот поэтому с тех пор я не люблю военных, – на секунду скривив губы в ухмылке, произнес журналист, приглаживая волосы. – Они сделали это на улице, во дворе. Никто из случайных прохожих не видел, а окна редакции выходят на другую сторону. Они еще какое-то время угрожали мне всем писаным и неписаным и уехали, больше не возвращаясь. Говорили, чтобы я думать забыл о том, что видел, за чем наблюдал, и больше ничего про это не писал, иначе они приедут ко мне во второй раз и на этот раз точно убьют. Они добрались и за сохраненными на компе снимками чудищ, и до дорогой камеры. Удалили фото отовсюду, с концами, восстановить их было невозможно. Да, опасения Яркова за свои жизнь и здоровье не напрасны и далеко не беспочвенны. - В больнице я провел почти месяц. В народной газете перестал писать как колумнист, не заполняю колонку невероятных событий. Но работаю там до сих пор – меня печатают под псевдонимом и редко. Я в середине прошлого года переехал из села в Ярославль, на южную окраину, на выезде живу, вместе с семьей. Материалы в народную газету присылаю по электронке. Раз в месяц приезжаю туда, в редакцию. А сейчас на новой постоянной работе в редколлегии новостной областной газеты. Очень осторожничаю. После произошедшего со мной. У меня жена и дочка маленькая трех лет. Я не могу рисковать ими. Сезонов проникся непростой историей Яркова как человека с неожиданным и трагичным поворотом в его судьбе и историей как невероятно сложным элементом на пути к истинной разгадке смерти Ковалева. Дело обросло новыми фактами и подробностями. Теперь странна не одна только кончина Арсения. Теперь странным, мрачным и потому загадочным явился и закрытый полигон с частью. Что-то будет, если первое и второе соединить, какой силы ядерный взрыв мыслей и догадок?.. - Я теперь понимаю вас, Олег. Вашу боль. Ваши опасения. Ваш характер, – сказал подполковник, взглянув на Яркова. – Я правда ничего не знал о полигоне. Я работаю не в поле – кабинетный офицер. Свое боевое уже когда-то отпахал. И моя группа, в моем подчинении, мой отдел не имеет отношения к этому гарнизонному полигону. У нас в вооруженных силах, министерстве разные компетенции, тоже порой невозможно знать всё обо всем и контролировать шаги коллег и сослуживцев других управлений. Поэтому для меня совершеннейшее открытие то, что я услышал от вас. - Очень надеюсь, что был вам полезен. И что-то из мною сказанного поможет вам в решении того, что хотите разгадать. – Ярков попытался улыбнуться, но вышло не очень: давили далеко невеселые переживания, вновь всплывшие в памяти. - Спасибо вам. Вы интересный человек. И смелый. Подполковник протянул журналисту раскрытую ладонь. Тот ответил крепким рукопожатием небольшой ладони. - Не за что. - Кстати, как выглядел тот офицер, который приходил в редакцию? - Крупный. Крепкий. Голова большая. Лицо – типичный служака. Щетина небольшая, светлая. Волосы короткие. Взгляд очень серьезный. Никаких, думаю, отличительных признаков, особенностей внешности. Может, я не заметил, не отразил, может, и нет их. Обычный мужик в общем-то. Такие в русских боевиках главные герои. Нет, по виду это был не Аверченко. Кто-то другой. Да и описание какое-то сильно уж размытое. Из той же следственной группы? Или только представился следователем, а на самом деле был из другой конторы, которой тоже невыгодна публикация опасного материала? Чем шире область знания, тем, как говорится, шире и область незнания. Сейчас узнана тайна полигона – но открылся новый вопрос: кто такой этот офицер, избивший Яркова? Какое непосредственное отношение он имеет к полигону? Необходимо на него выйти. Новое звено в цепочке запутанного. Пазл за пазлом. Кусочек за кусочком. Сезонов надеялся восстановить полную картину происшествия. Какая бы невероятная и ужасающая она ни была. Днями ранее В шестом часу утра Костромское шоссе отчего-то низко загружено. Приземлялись в аэропорту самолеты, и пассажиры должны ехать по домам в города; из Ярославля в Кострому и в обратном направлении должны выдвигаться ранние водители, живущие в одном городе и работающие в другом, да и межрегиональную логистику в конце концов никто не отменял – грузовозы-дальнобойщики денно и нощно обязаны поставлять товары заказчикам, преодолевая сотни километров между пунктами, как в математических школьных задачках, когда из ‘А’ в ‘Б’ выехал автомобиль. А сегодня, или это только Ковалеву показалось, мир будто решил отдохнуть и никуда не торопиться, выбрав один из мартовских дней Днем, Когда Можно Не Спешить: трасса будто одинока, ни одного автомобиля, кроме, кажется, его, полковника. Снег еще плохо стаивал у начала лесной полосы, тянущейся вдоль шоссе на многие километры по обе стороны. Дорога расчищалась снегоуборочной техникой: прямо перед Ковалевым ехал один такой погрузчик с ковшом и толкал снег на обочину. Не то чтобы он мешал полковнику, но тому не терпелось прибыть на место раньше человека, которого он хотел бы удивить своим появлением, и потому думал, как бы быстрее доехать и незаметно припарковаться. Офицерская синяя «тойота» обогнула погрузчик и, преодолев еще три сотни метров, свернула в сторону недалеко у подъездной дороги вглубь разреженной лесополосы. На новогодних праздниках Ковалеву позвонил для поздравлений старый и добрый приятель из Петербурга, с которым они прошли обучение на военной кафедре и впоследствии, когда служба и офицерская жизнь разбросала их по разным точкам центральной России, не потеряли связь друг с другом. - Ковалев, здоро́во! - Привет-привет, Сереж! С праздником тебя, что ли, с Новым годом, с новым всем! - И тебе, и тебе всех благ, всему твоему семейству! Как жизнь молодая? - Ну как и у тебя! - Ой, я на твоем фоне вообще рухлядь, а ты как многократный золотой олимпиец по всем спортивным фронтам! - Да уж ладно! Лучше скажи, как отдыхаешь? Как супруга, сын как служит? - А вот звоню-то я тебе не только, чтоб поздравить, но и сообщить кое-какую новость! Андрея повысили в должности, я так понял, потому что приказ составлен: он скоро к тебе, в одну из частей, переберется! - Да ладно! Вот это ничего себе! Прямо что ли под мое начало? - Нет, не так верно я выразился. У него будет допуск к какой-то особой тайне и не в комендатуру он уходит, куда-то в другое место. Что-то связано с разработками и исследованием на военном полигоне где-то у вас, на Волге. Да он сам мне не говорит конкретнее, скрывает. Ну да я всё равно рад за него, позже уж всё равно узна́ю. Продвижение по службе – всегда хорошо, всегда! Главное, чтобы оно было вверх. А Андрей именно на ступень выше и идет! - Ну тогда у меня появляется замечательный повод встретиться с Багровым! Жаль, не с тобой, но с сыном твоим. - Я тоже думаю, он будет рад увидеться с тобой. Я скажу ему о тебе. Вроде через неделю перебирается. Так что жди! Ковалев ждал и пытался представить, как пройдет встреча с сыном товарища. Андрея он видел всего раза четыре и тот буквально рос у него на глазах: в первую встречу сын Багрова даже еще не был младшим школьником, во вторую мальчик уже стал милым юношей, несколько лет спустя он превратился в крепкого молодого младшего сержанта, а последний раз напоминал бойца спецназа: рослый, крупный, серьезный старлей. С недавнего времени Андрей уже в звании капитана и вместе с новыми погонами получил новое назначение. Узнав от Сергея, что его сын уже устроился и приступил к службе, наведя об Андрее справочную информацию в военчасти при поступлении туда его личного досье, Ковалев присвистнул, оценив положение молодого Багрова – парня отправили на военный полигон под Туношной. Долгие недели всё никак не удавалось съездить в том направлении, чтобы лично поймать Андрея и поговорить, узнать, как он, как жизнь, как служится. Но вот одно дело заставило Ковалева на сутки уехать в Кострому, а утром, когда в ранний час полковник выехал в сторону Ярославля, решился поймать Андрея для короткой встречи: вдруг еще долгое время он, Ковалев, не попадет на Костромское шоссе, а тут такой вроде бы шанс? Шины «тойоты» мягко въехали на проталинный снег, прощупав промерзлую землю и влажную вялую траву. Машина отгородилась от трассы за невысоким холмом и частоколом черных сухих кустов. Ковалев вышел из «тойоты», застегнув на все пуговицы дубленку, глубже натянул перчатки и выправил из-под зимней кепки уши, плотнее прижав их к голове. Впереди от полковника между толстыми стволами деревьев и елей, которые здесь будто перегруппировались, чтобы заслонять собой обзор, тянулся длинный, на сколько хватало глаз высокий монолитный забор с металлическими сетчатыми островными ограждениями, на котором закрепленные через каждые полсотни метров фонарные головы проливали неяркий, приглушенный лунный свет на территорию части. Там, кажется, было тихо. Но внезапно молчание раннего утра нарушил страшный и короткий животный визг. Ковалев обходил забор по дуге, чтобы скрываться среди темных кустовых порослей и не светиться под установленными камерами, как громкий секундный вой, не принадлежащий зверям, обитающим в ярославских лесах, заставил его остановиться и приковал к месту. Всегда здоровое сердце, в последнее время отчего-то сдававшее, подпрыгнуло от страха и учащенно забилось, так что его стало слышно в ушах. В груди тянуло. В следующий миг нечто тяжелое и объемное с глухим стуком упало на мягкую поверхность. Метрах в ста. За деревьями. На территории части. Полковник обернулся в сторону шоссе. Никого. Набрав в грудь побольше воздуха, не заботясь о том, что он может встретиться с чем-то опасным, а у него нет в карманах оружия, Ковалев широкими шагами, тихо и осторожно, прислушиваясь, стал пробираться к сетке-ограждению, не сводя глаз с того места, откуда, как ему показалось, он услышал звук падения. Нового шума не повторилось. Он преодолел уже полпути, не увидел никакого, даже малого, движения, как внезапно услышал тихий, сиплый и усталый свист, доносящийся с территории полигона. Это оказалось не сравнимо ни с чем – разве что со звуками из фильмов ужасов, которые издают монстры. Но какие монстры на военном полигоне? Полковник, сглотнув, всё же двинулся далее, пригибаясь за стволами. Что же там происходит? Что за животное? Ведь это явно не человек так хрипит! И всё же, может быть?.. На месте предполагаемого падения лежал неясных очертаний объект. В слабом лунном свете фонаря виднелись матово-грязные пластины, покрывающие тело. Крупный и бесформенный холм дрожал и шевелился, выдавливая из себя свист. Ковалев остолбенел и спрятался за ближайшим деревом, до боли в глазах всматривался в темную шевелившуюся фигуру, силясь различить и угадать в ней очертания любого знакомого ему животного, существующего на планете, но с каждым мгновением в страхе убеждался, что, похоже, подобного живого существа ему не доводилось знать и даже слышать. В этом существе – это «оно» было живым! – было что-то совершенно неземное: издаваемые звуки, цвет кожи или чешуи… Оно было страшно даже не своей уродливостью, а уже самим своим существованием. Что это? Откуда? Не мерещится ли? Это результат секретного эксперимента над животным или, того хуже, человеком? Или это настоящий инопланетянин? Или это всё ему, Ковалеву, чудится? Да нет, не может быть: он не спит, он здесь – чувствует холодный порывистый ветер, а щеку через отросшую седую щетину царапает жесткая и сухая еловая кора. Полковник не двигался и замер, будто в засаде, впиваясь взором в шевелившееся и стонущее существо. Он не знал, даже не думал, что собирался делать, куда ехать и кому, а главное – что́ сказать об увиденном. Он просто наблюдал за животным. Кажущаяся бесформенной туша вдруг повернулась и откинула в сторону лапу. Ковалев ахнул. Жилистая лапища по виду, костному строению и сочленению напоминала львиную, а кисть с утолщенными когтями будто принадлежала огромной крысе. Задние лапы тварь подобрала под себя. Толстый, будто у гигантской змеи, хвост, покрытый крупными остеодермами, слабо дергался на припорошенном снегу. Над существом поднимался едва заметный нечастый парок: тварь коротко и редко дышала. Из-за бункера выбежали двое солдат в щитках и шлемах, автоматами наперевес и каким-то приспособлением типа пульта в руках. Оба приблизились к твари и, остановившись от нее на безопасном расстоянии, одновременно нажали на кнопки устройства. Существо изогнулось, будто его на несколько секунд прошило током, не издав ни звука. Ковалев присел на корточки. Один солдат подошел к животному и потыкал его вытянутым в руке автоматом, второй достал из-за спины свернутый канат и, в секунду разложив его, подал один конец товарищу. Оба действовали быстро и слаженно, будто делали так неоднократно, будто знали, что им есть чего опасаться. Будто хотели, чтобы никто из случайно оказавшихся здесь, у полигона, посторонних не увидел чудовище и не стал задаваться лишними вопросами. Меньше чем за минуту военные обвязали лапы существа и вдвоем поволокли его по земле туда, откуда появились. Тут же вся территория части погрузилась во мрак: фонари и освещение отключили как по сигналу. Прошла минута. Вторая. Ковалев стоял, прислонившись к дереву, смотрел туда, где недавно лежал неизвестный зверь, и пытался понять и поверить в то, что видел собственными глазами. Пытался объяснить самому себе, что́ он видел. Но мысли будто покинули разум. Дар речи словно потерялся. Он понял, что сейчас точно не сможет отчитаться даже перед самим собой, какого черта на полигоне происходит всё это, и «всё» – это что́? Кто из военных гарнизона знает о том, что́ обитает на территории части? Кому следует (и надо ли вообще, рискуя своей должностью) рассказать об увиденном? Законно ли нахождение здесь этой твари и то, что с ней делают? А если нет? Внезапно тьму за оградой разрезал луч ручного фонарика. Полковник переместился за другое дерево, подальше и шире стволом. Секунды спустя на месте падения существа оказался человек – его силуэт Ковалев различил привыкшими к темноте глазами, но увидеть лица не мог. Человек светил фонариком под ногами и вокруг себя, словно выискивая какие-то следы. Вдруг фонарик выпал из рук в снег. Человек поднял его и принялся отряхивать. И когда он смахивал ладонью снег с линзы, свет на пару мгновений осветил лицо. Ковалев ахнул. Этим человеком оказался Андрей Багров. Как же так? Андрей участвует в экспериментах над этим существом? Так вот какая у него новая служба…