Наверное, за тебя это узнаю я. Внутренний голос сопротивлялся, но чувство справедливости и поиска правды было непоколебимо и упорно. Внутри Сезонова страх боролся с желанием. Он понимал всю невероятность и рискованность предпринимаемого шага, но не знал, не имел даже приблизительного понимания, что́ может ему встретиться близ военной части. Подполковник знал, что внутреннее противоречие будет терзать его, если он что-то сделает и если это же «что-то» не сделает. Невидимые когти будут скрести и щемить сердце, если он останется в гостиничном номере и начнет выдумывать новые планы, новые способы приближения к истине, равно как если бы он ехал по Костромскому шоссе. Тревога будет преследовать его, какой бы из двух вариантов он ни выбрал. И сердце будет бешено колотиться, в ушах и висках стучать горячая кровь, а тело будто опустят в ушат с холодной водой... Главное, чтобы в действительности, отдавшись вольнодумию, не съехать в холодную воду – река еще совсем не прогрелась. «Нива» подполковника пересекала Косой мост в сторону Московского проспекта. Сезонов был в ужасе сам от себя. Не он, но кто-то будто в его голове, за него решил и его ногами направился к машине, сел в нее, завел мотор и выехал в апрельскую ночь в сторону полигона. Что. Я. Делаю. Только эти слова весь последний час непрерывной каруселью занимали разум, отталкивая иные мысли, в том числе те, которые хотели достучаться до подполковника в отчаянном призыве и мольбе развернуться прочь и уехать, чтобы не нарваться на неприятности. Но тело будто околдовали. Будто управляли. «Нива» остановилась за полкилометра до видневшегося между деревьями забора полигона. Съехав с трассы за поле в плотный ряд деревьев, заглушив двигатель и выключив фары, Сезонов несколько минут смотрел в сторону закрытой спецчасти. Он не мог решить и решиться. Хотя уже здесь, уже приехал. Вот, совсем недалеко. Что его ждет? Что может случиться? Увидит ли он то, что так смертельно напугало Арсения? И выдержит ли пережитое погибшим другом сам? А если нет? Но он же хотел, сам жутко хотел разгадать тайну полигона. Сам убедиться. Во имя памяти о Ковалеве добыть правду и не оставить всё просто так. Хотя что он сможет предъявить в качестве доказательств, если сейчас наткнется на нечто чудовищное? У него нет с собой камеры. Телефон сразу отметается: ночная съемка на нем ужасна. Так, на словах, ему никто не поверит, соберись он передать о своем наблюдении нужным людям. Но очевидно ведь, что не соберется! Во-первых, сразу разберутся, что действовал он, подполковник Сезонов, незаконно и недостойно офицера, во-вторых, как ясно из первого, нагрянет двойное следствие: в отношении его незаконного проникновения на полигон и в виде внеплановой проверки военной части. В общем, плохо будет всем и каждый, затянутый в следствие, хорошенько отберет по законам мирного времени, в деле, спрятанном в секретных грифах. Ва-банк, Валера. Ва-банк. Только так. Внутренний голос несколько раз повторил эту фразу, будто подгоняя, вселяя уверенность в правоту действий. Но Сезонова наоборот всё больше и больше тянуло назад. Тянуло назад, когда он вышел из машины и ступил на влажную землю. Звало назад, когда он, пригибаясь, осторожничая, шел за деревьями в сторону полигона. Призывало назад, когда он оказался в заключении леса, скрывшего его от трассы. И вот теперь уже дороги обратно не было. Всего в ста метрах впереди тянется холодный бетон забора с редкими островками заградительной сетки. Сезонов остановился за широким стволом и еще раз провернул в голове план действий на случай опасности. План весьма прост: вырваться и, не мешкая, не оглядываясь, нестись к машине. Но лишь бы пришлось только наблюдать издалека. Только бы не убегать от преследования чудовища. И неизвестно, что хуже: встретиться с Багровым или же нет. Вдруг тот вернулся, уверившись, что он, Сезонов, осмелится дойти до того, что приблизится к полигону? Или прислал сюда своего человека, или наказал младшему подчиненному следить и выяснять, не покажется ли московский подполковник, а сам тратит время на то, что объезжает все гарнизонные части и собирает данные о нем, внезапном столичном госте? Сезонов настолько забылся в мыслях, что даже, казалось, сосредоточенный и внимательный взор привыкших к темноте глаз всё же едва не пропустил возникшую впереди фигуру. Та медленно и осторожно пробиралась среди хвои, светом тактического фонарика, закрепленного на огнестрельном оружии, рыская где-то в верхушках деревьев и на уровне пояса. Подполковник вовремя пригнулся и, едва слышно шаркнув прошлогодней листвой под ногами, присел за ближайшей елью, до боли в глазах всматриваясь в человека. Он надеялся, что его долго не заметят: серо-коричневая расцветка полевой куртки и черные брюки позволяли скрываться в ночи и быть неприметным среди темных стволов и кустарников. Военный в каске-шлеме и очках ночного видения неслышно ступал по земле, проверяя вокруг себя местность. Подполковник склонился ниже и переводил взгляд с фигуры на деревья. Поведение военного могло означать только одно (если ты, конечно, в последние пару дней только и слышал, что о чудовищах близ полигона): существо, до сих пор сдерживаемое армейскими силами на территории части, теперь каким-то образом оказалось за ее пределами. Допустив это в мысли, Сезонов почувствовал, как его охватывает невероятная паника. Стоп, стоп, стоп, подожди волноваться. Это всё неконтролируемый страх от неизвестности. Ты не уверен, что зверь существует, хотя тебя уверяли в обратном. Ты его ни разу не видел своими глазами, хотя есть свидетельства, но и они уничтожены. И всё же отчего так не по себе?.. - Квадрат чист. Продолжаю обзор. Заступаю на твой, Макс, – донесся до Сезонова голос военного, который поднес к лицу рацию. В ответ коротко и неразборчиво протрещали. Справа что-то блеснуло. Подполковник резко развернулся, переступив за другое дерево. Это новый фонарный луч другого военного в таком же обмундировании, как и первый, освещал местность перед собой и над головой. Сезонов заметил, как он зажимает в перчатке какой-то кнопочный пульт. Что бы это могло быть? Подполковник сел, прислонившись к дереву и осматриваясь. Со всё возрастающим волнением он видел новых, появлявшихся будто из ниоткуда, бесшумно передвигающихся военных с ночными линзами, оружием, рациями и неизвестного назначения пусковыми устройствами. Они будто плыли, медленно и плавно, неслышно переступая по земле, и смотрели вверх, будто что-то выслеживая, отыскивая. Над головой верхушками деревьев шумел набежавший ночной ветер. Автоматы наготове. В ладонях зажаты пусковые пульты. Всего здесь, за забором, как успел заметить и насчитать Сезонов, одиннадцать человек. А сколько их на самой территории полигона? Его могут заметить: военные расширяют радиус и движутся в его сторону. Стоит начинать отходить. Подполковник сглотнул. Тело пробила дрожь. Стало невыносимо жарко, а в следующий миг невыносимо холодно. Он еще ничего не видел. Но ему уже страшно. Сердце испуганно подпрыгнуло, когда Сезонов, чуть не выдав себя, дернувшись от неожиданности, развернул голову в сторону птичьего визга и слишком шумного шороха веток где-то в вышине. Может, это правда – просто птицы, ничего более? Но почему так подозрительно, почему так неспокойно, нехорошо и странно? Глаза подполковника хаотично бегали по сгруппировавшимся верхушкам деревьев вслед за фонарными лучами, высматривая то, что он страшился и в то же время желал увидеть. Все одиннадцать военных без лишней суеты направились в один квадрат, не заметив подполковника. - Да. Объекты в зоне видимости. Опасности не представляют. Ведут себя довольно спокойно. Следим, – произнес в рацию новый голос. Его довольно обыденный тон совершенно не вязался с действительными эмоциями, которые должны возникнуть при виде того, что сейчас наблюдал Сезонов. Повидавший на своем веку казненных жертв террористов и результаты кровавых преступлений, видевший и вынесший ужасы последствий вооруженных столкновений, сейчас подполковник готов был вскрикнуть от охватившего его внезапного, жуткого зрелища, но лишь сдавленно охнул, боясь выдать себя. Этого. Не может. Быть. Но. Это. Есть. Я. Это. Вижу. В десятке метрах в стороне над головой, среди мощных разлапистых верхних ветвей Сезонов увидел силуэты двух неописуемых чудовищ, освещаемых десятком армейских фонариков. Сложно и невероятно с чем сравнить, на что они похожи. Да до сравнений ли! Он видит этих существ! Ему не кажется! Они настоящие! Живые! - Их еще и двое... – едва слышно простонал подполковник, различая биение сердца где-то в горле. Он готов был рвануть к машине прямо сейчас. Но краем сознания понимал, что нужно побороть страх, взять себя в руки и заприметить больше деталей, постараться сконцентрировать внимание. Да какое там! Мир Сезонова разом перевернулся. Помимо известных современной науке животных, когда-то обитавших и ныне живущих на планете, эти два существа точно не входят в картотеку ни одного зоолога! Какие-то невероятные гибриды – и в то же время не могли они, такие, появиться благодаря человеческим опытам. Это какой-то природный, чертовски пугающий промысел! Это внеземной разум! Это не может быть правдой: всё не может быть! Тогда что это? Ярков не врал, Багров врал, Ковалев увидел их и умер! Страх и волнение сковывают разум и тело. Нельзя подчиняться, нельзя! Военные молча, заняв оговоренные позиции, рассредоточились по окружности у деревьев, где наверху засели существа. Пару раз прозвучали фразы по рации. Лучи фонариков светили поверх чудищ. Сезонов, тяжело дыша, не чувствуя под собой земли, наблюдал. Размером с гризли, неведомые твари медленно, крадучись ползали на высоте пятиэтажного дома и перекликались, будто общались друг с другом, негромким утробным урчанием и похожим на птичий клекотом. Существа были одинаковы, будто близнецы. Ряды острых зубов в белесой широкой пасти. Квадратный череп с выпуклой лобной долей. Матовая, местами чешуйчатая, плотная кожа и длинный крепкий хвост. Сильные лапы, жилистая кисть с острыми когтями. Звери не обращали внимания на свет направленных в них фонариков, будто привыкли к нему и знали, что он не опасен. Существа по-обезьяньи перебирались с одной ветви на другую и рявкали друг на друга в какой-то неведомой игре, понятной только им. На их шеях и четырех лапах подполковник увидел ремни с принимающим устройством. Наверно, это связная цепь – то, что в руках военных, и то, что встроено в ремни на существах: нажатие человеком кнопки – и со зверем что-то происходит; может, парализует? Военными ничего не предпринималось. Они чего-то ждали? Неизвестные и непонятные, уродливые страшные твари ползали по деревьям и верещали друг на друга. Что? Они? Такое? «Они какие-то спокойные. Не бесятся. Их что – выгуливают?» –подумал Сезонов и перебрался за другое дерево, не сводя расширенных от испуга глаз с чудовищ. Внезапно оба существа напряглись и навострились, завертев головами. Военные увидели изменения в их поведении, и четверо опустили фонарики, просвечивая местность между деревьями, другие смотрели поверху. Подполковник оказался в опасном положении: нельзя двигаться, чтобы не привлекать внимания и не быть замеченным, и в то же время просто необходимо покинуть место, поскольку если военные сейчас пойдут прочесывать периметр, обязательно на него наткнутся. Сезонов всё же рискнул отступить, сделав широкий шаг назад, но шумно попал ботинком на чавкнувшую в грязи ветку. Фонарики разом направились в его сторону, выискивая нарушителя между стволами. Звери в деревьях взвизгнули. Одна тварь в два невероятных по силе и длине прыжка достигла сосны, к которой прижался подполковник, и, глядя на него страшно убийственным, жалящим взглядом, издало возмущенный клекот. Сезонов готов был вскричать, но инстинкт самосохранения не дал ему на это сил, а заставил развернуться и ринуться прочь. Вслед послышался предупредительный крик остановиться. Дорога расцвечивалась световыми лучами работающих фонариков. В спину доносился визг существ, будто самих испуганных происходящим. Сезонов рискнул обернуться на бегу. За ним прорезали ночь пять фонарных лучей. Оставшиеся фигуры военных, будучи на безопасном расстоянии, окружили зверей, которые изгибались, будто в судорогах. С ними что-то делают! Это действуют активированные пультом устройства на их телах? Что-то крикнули вновь. Сезонов не разбирал слов. В ушах стучала кровь, на глаза давило, грудь разрывало. В мыслях стоял образ уродливой твари, нацелившей на него страшные кровавые зрачки убийцы. Раздались выстрелы. А вот это уже серьезно. Сезонов смещался то влево, то вправо, нагибая голову и заслоняя затылок ладонью. Быстрее, быстрее! Скорее выбежать из леса! Дальше, за него, военные не побегут, это точно, и не будут вызывать подмогу. Главное – оторваться, спастись, остаться в живых. Плечо ожгло пронизывающей болью, будто стегнули кнутом. Задели. Подполковник одернул руку от головы, зажав рану второй ладонью, и оступился, едва не упав. Нельзя дать почувствовать военным полигона их преимущество. Нельзя останавливаться несмотря ни на что. Не выделив себе даже секунды на беглый осмотр ранения, подполковник продолжил бег. Пока ноги еще держат, пока глаза видят и взор ясен, он должен добежать до машины. Звуки преследования стихали. Фонарики гасли. Выстрелы редели. Голоса не кричали, призывая сдаться. Издаваемые существами животные звуки стали неслышны. Всего в тридцати метрах впереди лес кончается, наступает одинокая березовая полоса, тянется поле. Военные не должны были увидеть его лица. Так что опознать будет невозможно. Но о случившемся, конечно же, доложат высшему начальству и Багрову, раз он следит за порядком и соблюдением правил на территории вверенной ему спецчасти. А он подумает именно на него, Сезонова. И будет его искать. Надо скрыться. Залечь на дно. (Вести себя, как какой-то преступник, скрывающийся от правосудия… Но тем самым можно и нужно выиграть время, чтобы постараться обдумать и осмыслить всё до этого услышанное и увиденное, чтобы разработать стратегию дальнейших действий.) Сезонов оступился на ровной земле и едва успел выпрямиться, предотвращая падение. Только сейчас он посмотрел на раненую руку. Из-под пальцев здоровой ладони, зажимающей рану, сочилась кровь. На секунду отняв ладонь, подполковник увидел на рукаве пятно и окровавленное плечо под разорванной пулей тканью куртки. Не сквозное, но садануло всё же не слабо. Можно сказать, повезло. Рану неприятно щипало, плечо ныло, мозг вскипал, а сознание вертелось, пытаясь найти адекватное объяснение всему увиденному и придумать план дальнейших действий по спасению. Испачканные в крови пальцы оставили смазанный след на автомобильной дверной ручке. Порывшись в бардачке, Сезонов почти сразу наткнулся на упаковку бумажных платочков и влажных салфеток. Пытаясь оттереть пятна на куртке и автомобильной двери, подполковник оглядывался на лес, выискивая среди деревьев фонарные лучики. Повернув ключ зажигания, не включив фары, Сезонов на всей скорости вылетел на шоссе, едва не врезавшись в легковушку, также ехавшую в сторону Ярославля. Водитель убийственно и злобно посигналил. Несущуюся «ниву» вело по трассе почти так же, как «ладу», управляемую Ярковым. Лишь через какое-то время Сезонов, мыслями пребывая не в машине, а еще там, в лесу, под прицелом устрашающего звериного взора, действительно осознал, что не включил фары и не мигал поворотниками. Он лихорадочно соображал, куда ему ехать. В больницу? Конечно, нет! Если допустить, что станет известно о попытке проникновения на полигон и о пулевом ранении неудачливого правонарушителя, ярославское начальство затребует обзвонить все больницы и найдет ту, куда с сегодняшнего часа обращались для оказания медицинской помощи в связи с огнестрельным ранением. В гостиницу? Слабый вариант: если не через центральный вход, и тем более без ключа от номера, засекут камеры ночной охраны. Возникнет много вопросов, особенно при виде ранения, о чем, конечно, служба гостиницы не преминет сообщить в полицию, а там заведут дело и пойдет-поедет – далее объяснений, чем всё продолжится, не требуется. Если возвращаться через центральный вход – смотри продолжение первого варианта про замечание окровавленного плеча и сообщение в полицию. К Дарье Ковалевой? Нет, в сто раз опаснее и рискованнее. Ей придется всё выкладывать как на духу, она еще не отошла от кончины мужа, а тут, подумать только, посреди ночи в квартиру врывается он, раненый Сезонов, и рассказывает про настоящую нечисть на полигоне, которая и погубила Арсения. Кошмар. Надо где-то переждать ночь; насколько возможно, привести сознание в порядок, всё обдумать и потом возвращаться к намеченному плану действий. Нужно скорее где-то остановиться и отдохнуть: плечо ноет и, кажется, – или всё это стресс –отказывается подчиняться. Подполковник вновь пошарил в бардачке и нашел блистер обезболивающего, проглотил одну таблетку. Внезапно вспомнил, как видел гаражный кооператив где-то близ промышленной зоны по пути на кладбище в день похорон Ковалева, и решил поехать туда, остановиться за строениями и переждать не реально угрожающую сейчас, но очевидно возможную опасность. В гаражах никого не было, даже случайных ночных любителей выпить. Остановив «ниву» за последней линией кирпичных строений около мусора, снесенного на задворки кооператива автовладельцами из своих блоков, Сезонов заглушил мотор и поспешно снял с себя куртку. Пятна, сперва небольшие, размазались и успели въесться в рукав верхней одежды, кровь из раны испачкала футболку. Подполковник заблокировал двери, выключил салонное освещение и перелез с водительского кресла на заднее. Дотянувшись до салонной автомобильной аптечки, он, нащупав марлевый бинт, разорвал упаковку зубами и осторожно промакнул рану, обтер от крови плечо. Из тюбика выдавил немного заживляющей мази и смазал края раны. Наспех перемотав ее бинтом и кое-как завязав узел в темноте, Сезонов закрыл глаза, тяжело вздохнул и, обхватив раненое плечо, прилег на заднем пассажирском кресле, пытаясь уснуть. Он понимал: ему нужно, просто жизненно необходимо поспать, чтобы восстановить силы. Но какое там... Голова кружилась. Ужас увиденного до сих пор не отпускал. Перед глазами стояли освещенные ярким фонарным светом уродливые твари, сошедшие из гадких и противных киноужастиков в реальную жизнь. Сезонов вздрогнул, будто его дернули током, как зверя с полигона, опустил руку в карман спинки водительского кресла и достал зажигалку с еще полной сигаретной пачкой. Зажав сигарету во рту, он щелкнул зажигалкой, но поднес ее не сразу, а смотрел на пламя, на маленький, яркий, горячий огонек. Такой же опасно жгучий, как взгляд той твари, что смотрела на него, вцепившись в дерево. Такой же красно-оранжевый, почти как устрашающие зрачки существа. Подполковник резким движением вынул сигарету изо рта и, смяв ее, вместе с зажигалкой кинул обратно в карман кресла перед собой. Закрыл глаза ладонью и бессильно застонал. Чудовища существовали на самом деле. И он их видел. И их двое. Если двое – вдруг больше? Не хотелось об этом думать. И почему эти твари, хоть и под охраной, разгуливают за пределами полигона? Кто дал санкцию? Они ведь могут повести себя совершенно неадекватно, вырваться на дорогу и жрать все автомобили подряд – их крупные и сильные челюсти вполне могут порвать покрышки и прокусить дверь. Багров умело врал, что не видел ничего странного и страшного на полигоне. Но теперь ясно, что видел, и даже мог так же, как те военнослужащие, следить за существами. Как он повел себя, когда увидел их впервые? Боится ли их до сих пор? А Ярков? Его эмоции теперь пережил подполковник, может даже в тройном размере или больше. Журналист видел одну тварь издалека. А Сезонов столкнулся с обеими и был всего в пяти метрах от одной. А Арсений… Неужели он действительно был напуган до смерти? Других свидетельств о насильственной смерти нет. Что ж, и такое, конечно, возможно: умереть от страха в буквальном смысле. Но чтобы это произошло с крепким, здоровым Ковалевым… Даже не верится… Не верится… Не верится в существование тех зверей, которых все они видели воочию... Сезонов забылся беспокойным, тревожным сном.