То ли у него нет чувства юмора, то ли оно очень изощрённое. София пока не поняла. Любопытство пересилило, в итоге. Когда сели в машину, Полянский включил подогрев её сиденья, она не сразу это заметила, но пригрелась с удовольствием. Уже стемнело. Город снова начало облеплять мокрым снегом. – Это звонил ещё один мой давний знакомый. Он тоже на страже здоровья человеческих душ, как и вы, только врачует иначе, – негромко пояснил он спустя какое-то время. – То есть? – не поняла София, нахмурившись. – Он священник. Отец Николай служит в храме преподобного Серафима Саровского на Шокальского. Иногда обращается. Ко мне относится не совсем однозначно. – Очень понимаю его. – Напрасно язвите. Я исключительно за добро! – Типа, кто победил, тот и добрый? – Ага. Как говорится, «добро победит вообще, в перспективе!», – вздохнул он, притормаживая на светофоре. – Так, нам вон та нужна девятиэтажка, кажется. Кажется, он собирался открыть ей дверцу и помочь выйти из машины, но София опередила его. С трудом перешагнула сырой и рыхлый снежный вал на тротуаре. В подъезде постучала полусапожками. «Хорошо, что только на третий этаж, поднялись без лифта, а то бы меня в лифте это пузо по стенке просто размазало!» – поморщилась она. На лестничной площадке у открытой в квартиру двери стоял мужчина со светлыми волосами и клочковатой неровной бородой, одетый в рясу, и крупная женщина с короткой стрижкой и в необъятном сиреневом спортивном костюме. – Здравствуй, Тимофей Дмитриевич, – священник пожал руку Полянскому и внимательно посмотрел на Софию. – Это со мной, доктор Данкевич, – сдержанно кивнул медиум. «Ни фига себе он меня отрекомендовал!» – усмехнулась она. – Отец Николай отзывался сейчас о вашей работе… – начала широкая дама, её голос гудел и давил. – Вы – Валентина Сизова? – перебил Полянский. – Нет, я мать безвременно усопшего, – пафосно выдохнула женщина, раздуваясь. «Как будто бы это обалдеть, какое высокое достижение и повод для гордости!» – подумала София, а Полянский деликатно, но решительно сдвинул даму с дороги. – Тогда с вами мне не о чем разговаривать. Священник поднял руку, наверное, для благословения, или как там у них полагается, но медиум отмахнулся: «Да брось!». София прошла за ним следом. Внутри они нашли растерянную и бледную женщину. «Чёрная косынка, вдова, наверное!». – Добрый вечер. Валентина? – спросил Полянский, снимая пальто. – Да. Здравствуйте. Это вас отец Николай ждал? Мы с Викторией Ивановной тогда к нему прибежали, еле оделись. Он уж и квартиру освятил, а всё не помогает! – Что вас беспокоит, расскажите? Он сел на диван, достал из кармана салфетку и стал медленно протирать очки. София устроилась на краешке кресла. – Да вот, муж почти два месяца как помер. Сердце. Уже и сороковины справили, всё как полагается. А теперь вот началось. В той комнате. Вещи из шкафа летают, всё побито, будто ураган прошёл. Мы бы подумали, что воры погромили, да брать-то у нас и нечего… – размеренно причитала Валентина. – Ты, Валя, правду скажи! Что мужа не чтишь, не оплакала Серёжу, вот и не упокоится бедный никак! – загудела, возникнув на пороге, её свекровь. «Женщину, видать, всю семейную жизнь прессовали. Долго разгибаться будет. Никаких личных границ, вот бедняга! Мужику земля пухом, а ей жить бы начать, натерпелась!» – размышляла София. Полянский с неприязнью покосился на Викторию Ивановну, встал и вошёл во вторую комнату поменьше. София двинулась следом. Действительно, в спальне царил страшный разгром. В убогой советской «стенке» все двери открыты, частично свёрнуты с петель, полки выломаны, стёкла разбиты. Имущество пары поколений, проживших тут всю жизнь, размётано по интерьеру. Осколки посуды, обрывки и клочки бумаги, порванная одежда, расколотые пластинки. София сделала шаг в центр комнаты, обвела взглядом беспорядок и, оглянувшись, хотела сказать Полянскому, что это больше напоминает клиническую картину истерического припадка, чем полтергейст, но замерла, увидев, как спутник пристально смотрит куда-то ей за спину. Ей почему-то отчётливо вспомнились поездки из далёкого детства, как они с родителями гостили у дедушки, в деревне на Оке. Красивые места, настоящий деревянный дом, чердак с кучей волшебного барахла. Тогда очень часто по вечерам взрослые играли в карты при удивительном свете трёх керосиновых ламп. А дедушкин кот, роскошный серый сибирский зверь, щурился и шипел на пустой угол комнаты, или сердито урчал, глядя в безлюдную темноту сеней. Дед говорил, мол, кот домовых видит и чертей чувствует. Во взгляде медиума сейчас было то же узнавание пустоты. У Софии по спине пробежали колючие ледяные мурашки. – Вы видите покойного? – неожиданно шёпотом спросила она, проглотив комок в горле. Полянский слегка кивнул. – И как? – Ну, как… – вздохнул её спутник, опустил глаза на пол, что-то выискивая. – Скажем, он и при жизни особо-то красавцем не был, а сейчас… Он ловко ухватил в слое мусора и протянул ей фото в рамочке. Стекло треснуло, но снимок цел. На фотографии София узнала Валентину, чуть более стройную, чем сейчас, а рядом с ней муж, видимо, где-то на отдыхе снимались. «Вот ведь, любовь зла! Тощий, мелкий, суповой набор из хрящей и комплексов! Ишь, как в жену вцепился, уродец! И тоже, небось, мамаша всю жизнь нагибала!». – Вы можете нам помочь? Не думаю, что отец Николай стал бы иметь дело с мошенником, но всё же… Чего от нас хочет Серёжа? – бубнила, стоя в дверях комнаты, свекровь Валентины. – Ничего не хочет. Злится. Полянский, заложив руки в карманы, медленно прошёлся по комнате, поддевая ботинками и рассматривая бумаги, в беспорядке валяющиеся на полу. – Видишь, Валя! Была б ты путёвая жена моему сыну! А то он и после смерти с тобой мучается! – Я ж ничего ему, я ж любила, я столько лет! Ради любви всё терпела! Я ж всё делала… – залепетала Валентина, оправдываясь. – Вы не должны чувствовать себя виноватой! Всё, что могли, вы уже для него сделали! Он умер, живите каждая своей жизнью, вам больше некого делить! – не выдержала София. – Вот, нашёл! – Полянский счастливо воспользовался паузой, достал из-под батареи помятый файл с несколькими бланками, достал и разгладил бумаги. – Что это? – прищурилась Валентина. – Незадолго до смерти он спрашивал, где лежит ваш паспорт, верно? – Да, а что? – Квартира приватизированная, он единственный собственник. Вот, составил заявление, чтоб вас выписать. – Как? Зачем? Куда ж я пойду? – А это была б уже не его забота, если б он с вашими документами и этим пакетом успел дойти до МФЦ. Нет прописки, нет человека. И развод, думаю, в одностороннем порядке получился бы. Детей у вас нет. За его спиной звонко хрустнуло зеркало в старом трюмо, с верхних отделений «стенки» отвалились и грохнули об пол две оторванные с петель дверцы. Отец Николай, заглянувший в комнату, начал испуганно и широко креститься. Полянский протянул файл Валентине. За документами с воплем «Дайте!» рванулась престарелой львицей Виктория Ивановна, прыжок не удался. Документы достались Валентине. Она растерянно смотрела на казённые бумаги, которые чудом не успел заверить перед смертью муж. София осторожно взяла её под локоть. – Вы наконец-то сами себе хозяйка, Валя! Теперь можно жить так, как хотите вы, и никого не слушать! – Ещё чего! Ишь, дармоедка, пригрели змею, осчастливили, в семью взяли! А оказывается, тебе квартира была нужна! Не для тебя Серёжа её зарабатывал! Я отсужу у тебя жильё! – Положим, квартиру заработал не Серёжа, а его отец, это же вашему мужу давали метры, когда он на комбинате работал. А Серёжа трудиться и не начинал ни разу за сорок лет. Подтверждённого дохода не имел. И отсудить вы ничего не сможете. Завещания нет, вдова наследует долю покойного, а значит, квартира принадлежит ей на законных основаниях. Говорю вам, как юрист, – весомо пояснил Полянский. София порылась в сумочке и нашла визитку клиники Шубина, где подписала свой номер и электронную почту. – Вот, Валя, пишите, обращайтесь, если возникнут сложности с новой жизнью! Я психолог, удалённо тоже консультирую. Ради любви не надо терпеть, ради любви надо жить, в том числе, и любви к себе! Она улыбнулась, и женщина несмело, но с облегчением повторила её улыбку, взяла карточку и вложила в файл с документами, которые чуть не оставили без крыши над головой. Задумавшийся Полянский внимательно смотрел на них, потом, будто очнувшись, ещё прошёлся по комнате и за креслом подобрал какую-то керамическую не то фигуру, не то вазу, София не очень хотела разглядывать, что именно там изображает покрытое глазурью коричнево-зелёное изделие. А медиум повернулся к Валентине: – Вы же всегда это ненавидели? – Да, редкостное убожество, – расправила она плечи. Полянский, взвесив в руке и перехватив удобнее неказистый сувенир, повысил голос, грозно выкрикнул: – Это! Больше! Не твой! Дом! С этими словами он сильным броском метнул статуэтку в старое трюмо. Осколки керамики и куски пятнистого зеркала с грохотом и звоном разлетелись по комнате, замигала и, закачавшись, ударила в потолок пыльная люстра, стекло зазвенело по полу. Женщины, взвизгнув, присели, втянув головы в плечи. София почувствовала, как щёку под левым глазом ударило и обожгло осколком. Она дотронулась до лица, пальцы были в крови. Лампы в квартире поморгали ещё немного, и через полминуты слаженно исправно заработали. Полянский крепко, но аккуратно взял Софию за локоть и провёл в прихожую, где была самый яркий светильник. Она не стала сопротивляться, когда он, за подбородок уверенно повернул её лицо, чтоб свет падал на порезанную кожу. София снова потянулась к щеке, он перехватил руку: – Не трогайте грязными руками, – потом обернулся в квартиру и окликнул. – Николай, раздобудь мне перекись, пожалуйста! 7. Тимофей обработал царапину и осторожно заклеил девичью щёчку тонким пластырем. Следа не останется. Когда уходили, немного пропустил её вперёд по лестнице, чтоб не смущать моментом получения денег от вдовы. – Вы же тут недалеко живёте. Давайте, подвезу? – предложил он, когда они вышли из подъезда. Видел, что она немного колебалась, прежде чем согласиться. Довёз до Изумрудной улицы. Дом рядом с парком, хороший район. По дороге его всё не оставляла одна мысль, и поглядывая на свою всё ещё чуть обалдевшую от событий вечера спутницу, Тимофей подбирал слова. «Как она сказала, ради любви не надо терпеть, ради любви надо жить! Это неплохо!». Он проводил её до двери квартиры, чтобы удостовериться в безопасности девушки. И когда она собралась попрощаться, перебил её. – София, вы сегодня хорошо говорили с той женщиной, и я задумался, что моим клиентам часто не хватает подобных слов, какой-то поддержки. Да, я помогаю им, но после дела бросаю наедине с новой информацией о себе и мире вокруг. Я бы предложил время от времени сотрудничать. Подумайте, ответите позже. У вас есть мой номер, я знаю. И вот, это сегодняшний гонорар, считаю справедливым поделиться с вами. Тимофей достал из внутреннего кармана конверт, полученный от Валентины. Он уже отдал пятёрку отцу Николаю за наводку. Отсчитал и протянул Софии пять тысяч. Девушка молча взяла деньги и закрыла дверь перед его носом.