– Вас подозревают в убийстве Синицыной Светланы Михайловны, Якуниной Натальи Игоревны, Дубковой Виталины Николаевны и Семёновой Оксаны Владимировны. У нас есть показания свидетелей, и вашу машину на месте преступления зафиксировала камера. Что можете пояснить по существу дела? Кравченко перегнул, резковато взял. Тимофей подумал, что следовало бы сначала договориться о стратегии допроса, но теперь уже поздно. София держала телефон в руках. Полянский чуть подвинулся, чтобы оказаться на пути зверя, если тот кинется к ней. Пальцы правой руки сжали тяжёлый кастет, приятно ощущали упор в ладони. – Это не я! Я не убивал! – хнычущий голос Радина срывался. – Меня вёл голос! Это не я! Я не делал этого! Луна меня заставила! Он схватил руками за голову, сгорбился и сжался. Стал громко стонать, чуть раскачиваясь. Кравченко достал наручники и шагнул к нему. – Проедете с нами для дачи показаний и предварительного заключения. Судом будет назначена психиатрическая экспертиза. Там разберутся, кто тебя заставлял… Радин, резко распрямившись, как пружина, ударил Сергея в грудь, тот отлетел к противоположной стене, с грохотом врезавшись в шкаф. Обвалились полки, со звоном рассыпалось стекло. София вскрикнула и выронила телефон. Молодой человек стал выше ростом, мышцы бугрились, растягивая тонкий свитер. Чуть склонив голову, он издал низкий звериный рык, будто лев в клетке зоопарка. На руках вытянулись и заострились кривые когти. Серые губы дёрнулись, показывая длинные заострившиеся нечеловеческие зубы. Монстр развернулся к Полянскому. – Не лезь не в своё дело, экзорцист! Уйди с дороги! – проревел он и кинулся к медиуму. Тимофею была нужна комфортная дистанция для удара. Не сдвинувшись с места, чуть повернувшись вокруг своей оси, он прицельно пробил прямой и боковой в голову монстра. Правая рука была усилена железом, но всё равно Полянский успел подумать: «Видел бы меня сейчас Фёдор Степанович, охренел бы тренер!». Противник был сбит с ног и дезориентирован, но ненадолго. Нельзя было терять время. Тимофей ударил снова, отшвырнув монстра в угол комнаты, но тот снова встал, мотая головой и рыча. Полянский выпрямился, выравнивая дыхание, и достал из кармана маленький стеклянный флакон. Отвернул плоскую пробку. Зверь насторожился, принюхавшись, а затем издал жуткий вой, заметался, пригибаясь и царапая стены когтями. В этот момент грохнул выстрел, за ним второй: Кравченко, изрезанный стеклом, извернулся и выхватил пистолет. Монстр дёрнулся от пули, взвыл. Полянский вытряхнул из флакона капли зелья. Поверженный зверь застонал, и рухнул, тело обмякло, потеряло свою страшную силу. На полу истекал кровью несчастный парень, чья жизнь давно ему не принадлежала. Стало тихо. – Ты как? – Тимофей повернулся к полицейскому, присел рядом. – Эта сука мне рёбра переломала! Больно, п**дец! – зло морщась, сплюнул Кравченко. – Полянский! *б твою мать! Что это было?! – Тебе реально или иррационально пояснить? – Да пошёл ты! Оно сдохло? – Не уверен. Молодой Никонов-Радин много лет был одержим зверем, демонической сущностью, назови, как хочешь. Зелье лишает его сил только на время. Мы должны заковать его и доставить в больницу. – На х** его в больницу? Пристрели его тут! Ты же видел, какую х**ню оно творит! Дыхание капитана было неровным, поверхностным, Тимофей опасался, что сломанные кости могли повредить лёгкие. Он потянулся за телефоном, но тут закричала София. 22. У неё руки тряслись, и зубы стучали. На четвереньках поползла за смартфоном. Увидела его в метре от себя, среди мусора. Хотела проверить включена ли до сих пор камера, что удалось записать. И надо вызвать скорую помощь для Серёжи. Она отказывалась верить глазам, но тело в углу шевельнулось. София, застыв и перестав дышать, смотрела, как встаёт окровавленный Радин. Точнее он не сам двигался, а будто бы кто-то поднял за верёвочку грязную марионетку. Расслабленные руки болтались, подгибающиеся ноги почти не опирались на пол. Свесившаяся голова откинулась назад. Один из выстрелов полицейского попал в грудь, а второй разворотил левую часть лица. Разорванная щека не скрывала разбитых зубов. Правый глаз широко распахнулся, налитый кровью от полопавшихся сосудов. Изуродованное и перекошенное лицо улыбнулось Софии. Тогда она заорала в панике! Полянский вскочил. Оно неловко качнулось. И низкий голос, приглушённый звериный рык прозвучал изнутри Радина. – Будь ты проклят, экзорцист! – рявкнуло оно. София видела, что Полянский хотел схватить его, но безвольную тушку рвануло в сторону невидимым тросом! Выломав собой ветхие деревянные рамы, Радин смятым тряпичным комом выбросился с двенадцатого этажа! Внизу зазвенели вылетевшие стёкла. София поднялась с пола, подошла к Полянскому у выбитого окна. Уцепившись за его рукав, выглянула наружу, но не разглядела труп у подъезда. Свежий воздух потянулся в запылённую квартиру. – Зачем он это сделал? – прошептала она. – Зверю не нужно тело, прикованное к больничной койке, ограниченное в движении, свободе. Полянский вздохнул и отошёл обратно к Кравченко, стал звонить в экстренную службу. – Здравствуйте. Да, нужна скорая. Ранен полицейский при исполнении… София почувствовала сквозняк. Оглянулась на приоткрытую дверь маленькой комнаты. Осторожно вошла и замерла, зажав рот рукой. Узкая кушетка справа, поцарапанный шифоньер слева. У окна письменный стол с тумбочкой. В углу комод и книжная этажерка... Полки над столом, стены, оконные рамы, поверхность старого шкафа – всё оклеено рисунками полной луны! В глазах рябило от белоснежных кругов над ночным городом. Луна высоко в небе, чуть затянутая облаками, или полускрытая тучами. Жуткая чёрно-белая пестрота! Сотни и тысячи полнолуний давили со всех сторон. Листки зашуршали, потревоженные движением воздуха. Глядя именно в это окно год за годом Радин рисовал одну полную луну за другой. София поёжилась. На столе беспорядок из книг, старых журналов, ручек и обрывков бумаги. С краю только следы пыли смазаны и частично стёрты, эту тетрадь сдвигали. София приподняла синюю обложку, и различила слепившиеся между собой строки округлых букв! «…моё голодное божество… свет луны вечен… жизнь тела …оно велит мне скрываться…». «Это же его дневник! Бл*дь, а сумка в прихожей осталась!». Она, наклонившись, торопливо перелистала страницы. Полянский окликнул из комнаты: – София! Что у вас там? «Чёрт! Не отдам! Спрячу! Потом прочту!». Мороз по коже! Не зная, что ещё предпринять, она заправила общую тетрадь впереди за пояс джинсов, натянула сверху кофту и запахнула куртку. И как раз вовремя. Полянский зашёл в комнату, отряхивая рукав пальто, остановился на пороге, ошеломлённо разглядывая покрытые полнолуниями стены. – Вы уже видели такое? Это каждый раз так? – выдохнула она. Медиум отрицательно покачал головой. – Нет. Прошлый раз одержимый сделал для своего демона подобие алтаря. Приносил на него головы жертв. Нехилая такая гора тухляка набралась… – Господи! – ахнула София. «Заметит он следы на пыли или нет?». Она нарочно качнулась назад, схватившись за книги на столе. Сдвинула их, стараясь скрыть отметины от тетради. – Ужас! Вы говорили, что это редкое явление. – Да. Это всего лишь пятый зверь за мою практику. Идёмте. Сейчас приедет помощь. – Как вы спишете это дело? – У нас есть подтверждение того, что Радин – это Никонов, сведения о смене документов, письма его матери, выписки из дела Паевской. Его отпечатки в доме Синицыных и у Якуниной. Записи камер видеонаблюдения. Постовой, остановивший машину, когда Радин с Семёновой ехали за город, так же опознает его. Плюс есть видео с вашего телефона, думаю, сомнений в его психическом нездоровье уже ни у кого не останется. Ролик она переслала и полицейскому, и детективу, пока дожидались приезда медиков. Кравченко спускали на носилках по лестнице. София пообещала себе, что непременно навестит Сергея в больнице. Они ехали вниз на лифте, когда Полянский остановил кабину между этажами. София уставилась на него. – Что вы делаете? Потянулась к кнопкам, но он упёрся рукой в стену, отгородив от панели управления. Она оказалась задвинутой в угол. – Пожалуйста, отдайте мне то, что забрали. – Что? Я не… – ей не хватало воздуха. – Нет. Вы всё понимаете. Жаль, что вы сжульничали. Этот дневник мне нужен. И я честно предупреждаю. Мне бы очень не хотелось ссориться с вами из-за него. И уж тем более, прикасаться к вам без вашего на то разрешения. Полянский коротко облизнул губы, его негромкий голос звучал очень спокойно. Ни малейшей агрессии. Но София сжалась, машинально обхватив руками живот. – Отдайте. Эта тетрадь докажет Дубкову, что я нашёл убийцу его дочери. Доля гонорара ваша, как обычно, – невозмутимо продолжал медиум. – Не нужно денег. Дайте мне изучить его? Хотя бы на время? – глянула она снизу вверх. – У меня контракт и жёсткие сроки. – А у меня – карьера и научный интерес! Дайте мне хотя бы копии сделать? – Нет. – Вот вы сука, Полянский! – фыркнула она. Чуть расслабившись, он хотел ответить. В это время где-то снаружи на лестнице раздался какой-то шум. Это был шанс. И София рванулась к дверям попытаться крикнуть. Среагировал он мгновенно. Левой рукой зажал ей рот. Притиснул к стенке и, удерживая, правой быстро нырнул под одежду, обшарил бок и живот, выхватил тетрадь. Софию трясло то ли от страха, то ли от злости. Он сразу отпустил её, отодвинувшись, насколько это было возможно в тесноте кабины. Убрал дневник убийцы во внутренний карман. Разблокировал двери, лифт двинулся вниз. – Сволочь! – взвизгнула она, подскочила, пытаясь расцарапать лицо. Врасплох не застала, но атака явно его удивила. Руки перехватывал осторожно, но крепко, не оставляя ей возможности добраться до глаз или вцепиться в бороду. Барахтающимся клубком они выкатились из лифта на первом этаже, чуть не опрокинули бабулю из местных, София сбила с него очки. Тяжело дыша, чувствуя, как горит от румянца лицо, она оттолкнула Полянского, нашла взглядом лёгкую оправу на сером полу. – Сука! Плюнув ругательством, она яростно растоптала ботинками очки, и почти бегом бросилась на улицу. 23. Он, чуть прищурившись, посмотрел ей вслед. Вздохнул и присел подобрать обломки. Нет, тут уже ничего не починить. Эту пару он делал года три назад, очки обошлись почти в пятьдесят тысяч. Сейчас наверняка будет дороже. «Эх! Попросил же по-хорошему. Да кого ты обманываешь? Нельзя было так поступать. Ей или мне? Обоим!». Тимофей чувствовал себя паршиво. «Распоследнее ты чмо! Она пошлёт тебя раз и навсегда, и будет права! И никогда ты её больше не увидишь. Идиот!».