Его плеча легонько коснулась бабуля, которую они чуть не сбили с ног, увлечённые своими разборками. – Ничего, помиритесь ещё. Милые бранятся – только тешатся! – Не, мать, не получится помириться. Обидел сильно, – покачал он головой. – Вернётся, не переживай! Жена, да муж – змея, да уж. Ты пережди, пока сердится. А потом – с лаской, с подарком! Да, чай, как-нибудь сообразишь, если любишь… – Это в твоё время, мать, с любовью попроще было. А сейчас, вон, видишь… – Извините! – его окликнули. В подъезде стояли два озадаченных парня. – У вас всё нормально? – Э… Я тут… – Тимофей оглянулся. Бабуля с улыбкой покивала ему и пошла к почтовым ящикам. Он вышел из подъезда, прошёл через толпу зевак, которую собрало самоубийство Радина. Немного посидел в машине в тишине. «Дожил! Привидения дают советы по устройству личной жизни! Впрочем, а почему бы и нет?… Неплохо б послушать опытную мудрую женщину!». В течение недели Полянский узнал, что генерал Никонов покончил с собой в своём загородном доме, и успел побывать у Дубкова, предъявил ему доказательства смерти Виталины от рук душевнобольного молодого человека. Гонорар был щедрым. Выждав ещё неделю, Тимофей сделал перевод Софии. Через минуту получил сообщение: «Мало!». Накинул сверху ещё десять тысяч. Данкевич молчала. Не стал пока больше писать или звонить ей. Связался с четой Сагдиевых, попросил приготовить дом в Репино к его приезду, и отправился на майские выходные в импровизированный отпуск. Малютка 1. Юлька смотрела на жуткий бардак в ванной. Лужи, пролит шампунь, разбросаны тюбики с кремом и зубной пастой, россыпь из ватных палочек. И мокрые отпечатки маленьких ног на коврике в ванной. Как же она устала бороться с этой мелкой пакостью! – Лёля! В коридоре раздался приглушённый смех и быстрый топоток. – Лёля! Я не буду играть с тобой! Лёля! Скоро мама придёт. В коридоре наступила на острое. Деталька из конструктора! Юлька шёпотом ругнулась. Прошла в свою комнату, там включена лампа на столе. Уже на пороге был слышен резкий запах. – Лёля! Ну, ёклмн!!! На столе поверх тетрадей переливались блёстками три лужицы лака для ногтей. Яркие цвета красиво растеклись по бумаге. Но Юльку сейчас этот дизайн совсем не вдохновлял. Схватила бумажные салфетки, стала собирать и стирать лаки. А! Растворитель же оставался на полке! Нет, тоже почти пустой флакон без крышки валяется. Вот подлюга! Раскрыла окно, чтобы немного проветрить. Конспекты испорчены, но, к счастью, не целиком. Хоть запирай тетради и книги теперь! Так эта дрянь всё равно пролезет и достанет! Никакого спасения. Разорванные рисунки и бумаги, испачканная одежда, спрятанные ключи или кошёлек, размазанная по интерьеру косметика, разбитый телефон – ничтожная часть этих гнусных проделок. «Как же она меня достала!». Юлька вздохнула и без сил опустилась на пол у письменного стола. Услышала поворот ключей в замке. В коридоре включился свет, шуршат пакеты. – Юля! Ты дома? – Мам, я у себя! – Что за разгром в ванной? – Это не я… – А чем тут так воняет? – Галина Александровна вошла в комнату, брезгливо принюхиваясь. – Опять лак пролила? – Это не я! – Ты опять начинаешь? Юля, сколько можно?! – Мам! – И стол так изгадила! – Мам! Это не я сделала! – Всё! Мне надоело твоё враньё! Сегодня будешь сидеть у себя. Без ужина! – Галина Александровна ткнула в сторону дочери пальцем. Было слышно, как загремела посуда на кухне. Когда мама злится или раздражена, она всегда громко стучит тарелками и кастрюлями, бросает в раковину вилки и ложки. На прошлой неделе грохнула чашку. Из-под кровати послышался приглушённый смешок. Юлька повернула голову. Покрывало стянуто почти до пола. Очаровательная девчушка в немного растрепавшихся русых кудряшках, с бездонными голубыми глазками, густыми кукольными ресницами, и розовым ротиком смотрела на неё и хихикала, прижимая к губам кулачок. – А ты и рада, что меня накажут, да!? – скривилась Юлька. Малютка, хрюкнув, спряталась под кроватью, заслонившись покрывалом. – Ненавижу тебя, уродина! – тихо простонала Юлька, закрывая глаза. 2. До пляжа «Чудный» можно был добраться минут за тридцать-сорок спокойным шагом. Цветочная улица была с другой стороны железной дороги, так что сначала нужно дойти до станции Репино, пересечь пути, и уже потом двигаться к Финскому заливу. Полянский выбирался сюда раза два-три в год, здесь он отдыхал от работы, набирался сил. Остальное время за домом и участком следила степенная пожилая пара Сагдиевых. Тахмина Бехрузовна раньше жила по соседству, она застала бабушку живой, иногда вспоминала Эвелину Львовну, отзываясь с большим уважением. Мухаммад Равшанович всю жизнь проработал на стройке. Его талантами и умениями дача была утеплена и обихожена. За эти годы пробурили скважину, заменили септик, врезались в газовую магистраль. У Сагдиевых четверо детей и одиннадцать внуков, почти все жили в Ленинградской области. Их они и навещали в те редкие недели, когда Тимофей приезжал похозяйничать. Он первым делом открывал все окна внизу, и в мансарде. И долго с наслаждением дышал сосновым лесом. Дачные участки в курортном районе высоко котировались, престижное место для жизни за городом. Цветочная улица от дороги далеко, соседей, кто бы жил постоянно, почти нет, так что отдых был тихим и полноценным. Две комнаты с эркерами, очень светлые, созданные для живописи. В одной когда-то у бабушки Эвы была мастерская, во второй обедали и принимали гостей. Тимофей запомнил бабушку стройной, яркой. Жила она громко и жадно, детство перечеркнула Блокада. Сиротские послевоенные годы навсегда обглодали её. И Эва потом не упускала ни минуты для радости и благодарности каждому вздоху, лучу солнца, чашке чая и куску хлеба. Она много училась, писала красками до последнего дня, даже когда уже перестала вставать с постели. Сколько помнил Тимофей, у неё всегда толкались в гостях ученики и поклонники. До сих пор кто-то кроме него носит цветы к ней на могилу. Её компаньонка и помощница Нина Петровна умерла через полгода после бабушки. Колоритная личность. Она прекрасно готовила, наводила порядок в доме и страх на хулиганов. Местные уважали и побаивались, тихо здоровались на улице. Высокая и широкая, крепкая как дубовая доска, с крупными красными руками. Седая с юных лет (судя по старым фото), с неизменной папиросой в зубах. Тимофей не раз слышал, как на базарчике около станции, где вечно паслись отдыхающие, соседки между собой звали её «Нинка Каторжная». Дома просторно и тихо. Наверху две пустующие спальни со скошенными потолками. «Гостевые комнаты. Не смеши! У тебя некому гостить!» – вздыхал Тимофей, осторожно спускаясь по крутой лестнице. Он много спал, потом энергично разминался среди сосен. Под ногами шуршит и пружинит сухая хвоя. Участок в двадцать соток был по местным меркам довольно скромным. Каждый день рисовал. Прогуливался до залива побродить по пляжу рано утром, пока на природу не выбралась шумная публика. Это было место силы, как это сейчас модно называть. Тимофей выгодно продал квартиру на Чёрной речке, когда стало не к кому ездить. Но вот с дачей в Репино расстаться не смог. Здесь он расслаблялся, чувствовал себя защищённым и умиротворённым. Давно наступил вечер, но белые ночи не давали темноте ни малейшего шанса. Слышно, как вдалеке прошёл поезд. Полянский в растянутой кофте сидел на крыльце с чашкой горячего чая в руках. Замечательное ощущение пустой головы. Никаких мыслей, только в одиночестве он чувствовал такую свободу. Всего раз он привозил сюда Николь, но быстро понял, что такой отдых ему не подходит. Нужен был покой, чтобы никто не отвлекал и не раздражал. Ника молча приняла его решение, и дальше они встречались только в Москве. Но он всё же скучал без неё… Это было лет восемь назад. Шубин только открыл свою клинику. Долго и упорно работал на имя и профессиональную репутацию. Засветился на нескольких телешоу с экспертным мнением. Лиза Шубина, они с Иваном поженились ещё на третьем курсе, хороший специалист, но лучший администратор, чем муж. Повоевала с Минздравом, получила лицензию и довела до ума запущенное здание. Она решала вопросы с документами, согласованием, налогами, рекламой и поиском спонсоров. Подбором персонала Шубин занимался лично. Качество работы и высокая подтверждённая квалификация были первейшим и важнейшим критерием. За это Тимофей уважал его с первого дня знакомства. И был рад, что психиатр получил возможность реализовать свой давний проект. Следующей мечтой по списку числился загородный центр реабилитации с обихоженным участком лесопарка, хорошим коечным фондом и выездной бригадой. Об этом Шубин много говорил на скромной презентации. Прийти на такое камерное мероприятие в сопровождении высокой стройной блондинки показалось неплохой идеей. За белизну и прозрачную хрупкость Николь ценили и часто заказывали уроженцы горных республик. Это были клиенты состоятельные и темпераментные, уставшие от яркой и громкой красоты своих черноглазых и темноволосых жён. Именно у такого Самвела тогда Полянский перекупил свою подругу на несколько дней, перебив цену. Народ толпился. Несколько журналистов, по аккредитации прорвавшихся на фуршет, разговаривали с врачами, делали фото. Иван Александрович давал интервью, был уверен и вальяжен. Доктор держал себя в форме, регулярно посещал спортзал. Плюс пробежки с собакой по утрам. Костюм и сорочка с галстуком были ему непривычны, хоть и сидели хорошо. Полянский в тёмно-синей тройке в тончайшую серую полоску задумчиво и плавно обходил зал, прислушиваясь к разговорам и наблюдая за людьми. Ему было сложно смешаться с публикой. Заметил, как увлечённо беседовал Шубин с Никой, прелестная девушка не могла не привлечь внимание хозяина праздника. Чуть позже, когда она отошла рассмотреть декоративный водопад, бегущий по стеклянной стене в холле, Тимофей поздравил друга. – Отлично отремонтировался, Иван Александрович! Клиника – просто моё почтение! – он пожал доктору руку и легко хлопнул по плечу. Дистанция между ними как между терапевтом и пациентом давно стёрлась. – Твоими молитвами! Глядишь, и пойдёт дело потихоньку! – улыбнулся Шубин, и подмигнул. – Смотрю, ты тоже времени не теряешь. Шикарную модельку привёл! Перевоспитываешь? – Нет. У нас любой труд в почёте. Из этой эскорт ничем уже не вывести. Да ей это и не нужно, – покачал головой Полянский. Он взял у проходящего по залу официанта два узких стакана с минеральной водой. Ни Тимофей, ни Иван не пили алкоголя. Психиатр снова оглянулся на Николь. – Да ладно, всё получится! Молодая ещё, профессии смущается. И стержень внутренний есть. Рассказывала мне сейчас, как посылает родителям деньги на содержание младшего брата. Мол, хочет его сюда перевезти, как в школу пойдёт. Справляется девчонка! – Не справляется, – хладнокровно отрезал Тимофей. – Почему? – повернулся к нему Шубин.