Десять пальцев разогнулись, ладони раскрылись, секунды тишины истекли. Она глубоко вздохнула, опустила руки и, стуча каблуками, прошла на кухню. – София, простите меня! В нашу последнюю встречу я вёл себя как свинья! И… – Это ещё мягко сказано! – перебила она его. Поставила на стол маленький изящный рюкзачок из серой кожи. Звякнул брелок. – Я не простила! Я не забыла! И если позволите себе ещё раз что-то подобное, то разбитыми очками не отделаетесь! Но! Я не стану смешивать деловые отношения и моё личное восприятие. Это ясно? Потрясающе! Она пытается его строить!? И угрожает! Чудесная женщина. И ведь с тем, что она говорит, не поспоришь. Он жестом пригласил за стол. – Яснее ясного дня! – Тимофей повернулся к полкам за второй чашкой, скрывая умилённую улыбку. Налил чаю, достал зефир. Ей больше нравится розовый, а в шоколаде терпеть не может. – Так, что собственно привело вас ко мне? – он подождал, пока она немного расслабится. – Полянский, вы когда-нибудь слышали о феномене Замещающего ребёнка? – Честно говоря, нет. – Встречается в психоаналитике такое явление, впервые описано в восьмидесятых годах прошлого века. Когда ребёнка рожают, чтобы восполнить утрату предыдущего. Родители не справляются с болью, не переживают траур, а заменяют умершего ребёнка новым. В дальнейшем ему часто дают то же имя, он носит одежду покойного, в общем, своей собственной жизнью жить ему не удаётся. Для родителей он навсегда становится заменой потерянного, не имеет права быть собой. – Жуть! – С чем-то похожим я столкнулась недавно в работе. Ко мне на консультацию женщина привела дочку. Пятнадцать лет. Подростковый возраст, проблемы в детско-родительских отношениях. Я думала, всё как обычно. – И? – Тимофей разгладил усы и бороду. – Девочку терроризирует призрак мёртвой сестры. – А поподробнее? – он облокотился о стол. – Её сестра болела. Умерла ещё до того, как вторая появилась на свет. Являлась очень редко, но в раннем детстве они играли вместе, пациентка помнит это. А последние три года – приходит почти ежедневно. Сущность, кажется, довольно мерзкая. Устраивает сестре разные пакости, подставляет перед матерью. – Как реагируют родители? – Отец самоустранился, ушёл в работу. Думаю, ещё с момента смерти старшей дочери. А мать прессует младшую, старательно растит комплекс отличника, постоянно попрекает несовершенством, ставя во всём в пример умершую дочь. – И как девочка справляется? – С трудом. Если бы дело ограничивалось испорченной одеждой, или спрятанными ключами. Но сестра наносит ей реальный вред, Полянский! Я своими глазами видела следы от зубов! Жуткие шрамы! Вот, послушайте! София положила перед ним телефон, включила диктофонную запись беседы. А потом потянулась к сумочке, достала сложенный листок и протянула ему. – И вот. Она нарисовала. Сказала, что это Лёля… София ушла через полчаса. Оставила ему рисунок, переслала запись первой сессии с подростком. Тимофей пообещал подумать. Ему не очень хотелось ввязываться в это неприятное дело. Хотя случай, во многом, интересный. Договорились о встрече на другой день. Когда она выходила, на этаж приехал лифт, София пошла пешком по лестнице, а из лифта вышел лохматый Краснов с сумкой через плечо. Полянский предупредил его о времени, когда вернётся в город, разрешил зайти в гости и посмотреть книгу о композиции. Образования парнишке не хватает катастрофически, но линию чувствует хорошо, кажется, графика ему ближе, чем живопись. Костик проводил заинтересованным взглядом девушку. И, обернувшись к Полянскому, стоявшему в дверях, поднял руку с большим пальцем. «Класс!». – Шикарная шмара! – с видом знатока кивнул мальчишка. – За языком последи, щегол! – недовольно поморщился Тимофей. – Где понабрался-то? – Это из книжки. Мне Светлана Геннадьевна дала, пока каникулы, то, да сё, – Костик качнул сумкой. – Я альбом купил. – Ладно. Заходи! – махнул рукой Полянский. Краснов сложил вещи в прихожей и развязывал шнурки на разбитых кроссовках. Покосился на Тимофея. – Только не светит вам… – В смысле? Ты о чём? – он наклонил голову. – Ну, в смысле, с ней… – Почему? – Красивая! И, вообще... Ну, вот, сколько ей лет? – Двадцать семь. – А вам? – Сорок шесть. И что? – И всё! – Костик пожал плечами и закатил глаза, состроив бесовскую гримасу. – Слышь! Ты чего-то разговорился, жеребёнок! Марш на кухню. Чашки помой. Смотри, не грохни ничего! 5. София соскучилась без подруги, и была рада пересечься с Катей в фитнес-клубе, где они занимались у одного инструктора. В этом году Катя – блондинка, мягкие локоны плотно подхвачены сиреневой повязкой. После тренировки девушки полчаса плавали в бассейне, а теперь, укутанные в халаты, пили травяной чай после сауны. – А я тебе говорю, что мужа надо хватать, пока свеженькая! После тридцати тоже можно, но придётся уже сильнее вкладываться! – поучала её Катерина. – Ты же видела моего Всеволода! Скажи, классный вариант? – Не, Кать. Я живое мясо люблю, покрепче. Папики – не мой формат, – София осторожно покачала головой, чтоб не размоталось полотенце на волосах. – Ну и зря! Для чего годятся твои прокаченные няшки? Есть с его замечательного торса суши, которые ты сама же и купила? – Кать! – Я-то реально на жизнь смотрю! Поэтому инвестиции делаю в красоту и здоровье. Сначала надо мужа поймать. А там, глядишь, овдовею, так вообще жизнь попрёт! Буду содержать двух-трёх стриптизёров! – Вот, видишь, Кать, я пошла путём покороче, я сразу со стриптизёров начала! – подруги расхохотались. Они уже переодевались, когда София получила сообщение: Полянский ждал её в холле, заехал, как и договаривались. – С работы? – обернулась от зеркала Катя. – Не. Малдер с Кутузовского, – пробурчала София. «Надо было так его в контактах и записать, прикольно смотрелось бы!». – Кто? – Это друг нашего Шубина. Я ему по работе немного помогала. У него на телефоне «Секретные материалы» играют при звонке. И вообще, всякой потусторонней хренью увлекается. Ей вспомнилась окровавленная ухмылка простреленного лица полумёртвого Лёни Радина перед тем, как демон выбросил тело в окно. Софию передёрнуло в ознобе. «Неужели я совсем недавно пережила такой ужас!?». На прошлой неделе она была у Кравченко. Капитана прооперировали. Восстанавливается хорошо, лежит такой небритый, несчастный. Похудел и всё твердит, как соскучился. – А почему «с Кутузовского»? – прервала её размышления Катя. – Живёт он на Кутузовском, недалеко от Киевской. В сталинке у бульвара. – Своя? Или снимает? – Вроде своя. Наверное, после родителей осталась. – Фига себе у тебя заначка в сумочке! – с уважением кивала головой подруга. – Неа. Совсем не мой сорт травы, как говорится. – Познакомишь? Софию чуть озадачила просьба Кати. С одной стороны, она всегда высмеивала нацеленную на выгодное замужество подружку. С другой, поймала себя на том, что не желает делиться. «Кого делить? Полянского? Я ревную заинтересовавшуюся подругу? Нет, ну на фиг! Никого никому я не уступаю! Мне-то он не сдался ни разу, а Катьке может и сгодится! Как раз тюлень в её вкусе!». Они спустились к стойке регистратора на первом этаже. София всё же отметила про себя, что чёрная рубашка идёт с серым костюмом Полянскому больше, чем белая. Как-то строже и стройнее смотрится. – Добрый день, София. – Здравствуйте. А это моя подруга. Катерина. – Полянский, – скромно кивнул он, и второй подбородок смял на секунду воротник рубашки. – Очень приятно! – проворковала Катя, подавая руку. – Соня столько о вас рассказывала! – Да что вы говорите? – сделал он удивлённые глаза. – Любопытно было бы послушать!