– Послушай, – начал он и отложил телефон. – Хотел спросить тебя о другом. – Ответ «нет», – улыбнулась она. – Я занята. Он тоже улыбнулся. – Члены партии «Шведские демократы» более склонны к совершению преступлений, чем другие? Она приподняла брови. – Чем какие другие? Он подумал о Биргитте, которая неплохо соображает даже в пьяном виде. – Вернее так – правда, что им менее свойственна эмпатия? Что они более склонны к психопатии? – Среди всех политиков, выставляющих свои кандидатуры на выборы, у них количество имеющих судимости зашкаливает, – ответила она. – Как у них с эмпатией, точно не знаю. А почему ты спрашиваешь? – Да так, кто-то что-то сказал. Эвелина Андерссон поднялась. – Давай не будем сейчас о них. Она подошла к стойке и расплатилась. – Нашла ту обувную коробку, – сказала Карина Бюрстранд, когда он снова вошел в участок. – Она у тебя на столе. Тем временем снова начался снегопад и закружила метель, дорога от Лулео на север была малопригодна для езды. Викинг стряхнул с куртки снег. – Здесь протоколы наших заседаний, кроме последнего, в пятницу, 1 августа тысяча девятьсот восьмидесятого года. Мы всегда получали предыдущий протокол на очередной встрече. Она дала ему пачку записок – сообщения от людей, которые желали, чтобы он им перезвонил. – Ты не могла бы зайти ко мне? – спросил он и, не дожидаясь ответа, двинулся в свой кабинет. Она поплелась за ним без всяких возражений. Не дожидаясь приглашения, села на стул для посетителей возле его письменного стола. – Хочу спросить тебя кое о чем, – начал он, доставая из портфеля стопку бумаг. – Это предварительный рапорт Национального центра судебно-медицинской экспертизы в Линчёпинге, – сказал он, протягивая ей бумаги. – Предметы, найденные в основании моста. Хочу, чтобы ты просмотрела его, когда мы закончим, – может быть, что-то привлечет твое внимание. – Что, например? – спросила она, взяв у него тонкую стопку. – Не знаю, – ответил он. – Все, что угодно. Что-нибудь, что покажется тебе странным. То, чего там не должно быть. Или что-то, чего не хватает. Он махнул рукой в сторону записок с номерами телефонов. – Мне надо обращать на них внимание? – Только СМИ. По пути в Лулео и обратно он прослушал все интервью и записи Сусанны. По большей части мусор, но было и несколько интересных пассажей. Тяжело усевшись на стул, он посмотрел на Карину. – У меня к тебе еще один вопрос, – проговорил он. – Между вами, девочками, случались акты насилия? В читательском клубе «Полярный круг»? Она перестала читать рапорт, положила его себе на колени и подняла глаза. – Вовсе нет. Ее голос в записи, произносящий ясно и четко: София как-то пришла ко мне той весной – перед тем, как пропала. И сказала, что ты влюблена в меня. И что ты ударила ее, угрожала ей, если она кому-нибудь расскажет. – Случалось ли насилие или угрозы в отношении Софии? – спросил он. – В какой-либо форме, хоть раз? Со стороны кого-нибудь из вас? – Нет, насколько мне известно. – Она когда-либо это утверждала? Насколько тебе известно… Карина пожевала нижнюю губу. – Один раз она сказала, что Сусанна якобы ударила ее, но это болтовня. – Болтовня? – Сусанна никогда никого бы не ударила, это выдумки. – И ты это точно знаешь? Она не ответила. – А что там такое было с белками? – спросил он. – С белками? Запись Сусанны, ее голос и голос Пекки: – Ты имеешь в виду ту историю с белками? – С белками? – Тебе об этом что-нибудь известно? Сусанну он спросить не мог, тогда пришлось бы признаться, что он украл ее рабочие материалы. – Не знаешь, Пекка Карлссон по-прежнему живет на Кулосвеген? – спросил он. Карина поморгала. – Думаю, да. А что? На стойке в холле загудел телефон. Карина бросила на Викинга вопросительный взгляд, готовясь вскочить. – Не спеши, – сказал он. – Какие у тебя были отношения с Софией? В действительности? Она замерла, явно насторожившись. – Что ты имеешь в виду? – Что общего у вас было тем летом? Ему показалось или она правда побледнела? – Не понимаю, о чем ты говоришь. – Летом тысяча девятьсот восьмидесятого ты только что закончила гимназию и переехала к Хокану. Сусанна сошлась с Кристером. А София? – Что-то я не догоняю, – пробормотала она. Голос Пекки Карлссона в Сусанниной записи звучит глухо, словно микрофон находится где-то далеко: Она и Карина – они от души повеселились в то лето, можно сказать. – Поступили сведения, что ты и София чем-то занимались вместе летом тысяча девятьсот восьмидесятого года. Что это было? Ответ последовал быстро и уверенно. Слишком быстро? – Наш читательский клуб, – сказала Карина. – Мы встречались раз в месяц. Бывало, что я сталкивалась с ней в пабе, но она там нечасто показывалась. Пиво она купить не могла, ей еще не исполнилось восемнадцати. На какие такие сведения ты намекаешь? – Есть что-то еще, – сказал Викинг. – Что-то, о чем ты не хочешь рассказывать. Что там такое было? Она сглотнула, села прямо, глядя себе в колени. Он видел, как у нее на шее вздулась жилка, завибрировал пульс. Карина не отвечала, Викинг ждал. – Всегда есть вещи, которыми не особенно хочется хвастаться, – проговорила она наконец. – Хватит нести околесицу, – сказал он. На несколько мгновений она закрыла лицо руками. Затем засунула руку в карман и вытащила скомканную бумажку. Расправила на столе перед ним.