Стас Он даже не сел в машину, а рухнул в неё, уткнулся лбом в руль, переводя дыхание. Уходя из квартиры Кати, Стас не пользовался лифтом — так и бежал всю дорогу по лестнице и теперь расплачивался за свой поступок. Или дело совсем в другом? Всё, что говорила Катя, было справедливо и причиняло боль, причём даже более сильную, чем мысль о её отношениях с другим мужчиной. Катя не упрекала — просто констатировала факт, который Стасу безумно не хотелось признавать в себе. Три года назад, уехав в Питер, он бросил не только жену, но и дочь. Погрузился в отношения с Региной и даже не думал о том, как плохо может быть в это время Нике. Позже, выздоравливая от своей болезни под названием «любовь», Стас опомнился, начал ездить к дочери, исправно звонил ей каждый день, а то и по два раза в день. Но те полгода, когда он почти забил на свою прежнюю семью, до сих пор заставляли сжиматься от стыда и осуждения собственных поступков. Ника давно забыла то время, его перекрыли другие воспоминая. Катя… пожалуй, она тоже отпустила ситуацию. Не забыла, но и не осуждала — «дело прошлое», как она сегодня выразилась. Но отчего-то это задевало не меньше, чем если бы Катя до сих пор злилась. А может, и больше… Убивало её равнодушие. И сказанное абсолютно спокойно: «Ника давно не проводила с тобой целый день» — кололо сердце ледяной иглой. Да, Стас действительно сам лишил себя семьи, тёплого счастья — пусть без огонька, зато и без пожара, — всё сотворил своими руками, некого сейчас упрекать, кроме себя… Оттого и сходил с ума, не понимая, как так может быть, когда сам всё разрушил, но отстроить заново самому уже не получается? Потому что человек, который жил рядом с тобой, не хочет этого. Не набивает себе цену, не мстит — просто не хочет. Как сделать, чтобы Катя захотела?! Цветы и подарки её не впечатлят — Стас знал точно. Да и вообще мало что впечатлит — в Кате абсолютно не было материальной заинтересованности, в отличие от многих других девушек, иначе она уже нашла бы себе работу получше. Но ей нравилось в «Домовёнке» — уютно, коллектив хороший, близко от дома. А то, что зарплата небольшая — ну и что? На основные запросы хватает, на отдых летом тоже. Изыски и роскошества Кати были не нужны — она была из тех, кто мог жить и в шалаше, при условии, что с хорошим человеком. Сейчас Стаса восхищали подобные качества, а когда-то лишь безмерно удивляли, иногда даже бесили. Ему всегда хотелось, чтобы Катя была более предприимчивой. Ведь есть же возможность — взять хоть её любимую институтскую подругу Наташу Тараканову — та работала в крупном книжном магазине, и не обычным продавцом, а начальником отдела закупок. Легко могла взять Катю к себе в отдел, даже предлагала ей это. Но жена только морщилась: — Ты что, офис на другом конце города! Не миллионы же платят, чтобы по три часа в день на дорогу тратить. И коллектив у Наташки в отделе не очень, она рассказывала. Поначалу, когда Стас только начинал встречаться с Катей, эти черты в её характере не раздражали — всё же в институте они были менее заметны, замаскированные отличной учёбой. Но училась на одни пятёрки Катя вовсе не из-за амбициозности — она просто не могла, не умела учиться хуже. И делала ровно то, на что была способна, не напрягаясь и не стремясь к достижениям. В отличие от Стаса, которого хлебом ни корми — дай выступить на каком-нибудь конкурсе или конференции, Катя подобного избегала. — Да зачем? — смеялась она, пожимая плечами. — Я лучше посплю лишний час. Это ведь ничего не даёт, Стас. — Престиж даёт. Имидж. Авторитет… — А-а-а, ну пусть они все втроём будут у тебя, а я обойдусь. Да, Стаса это удивляло, но… и радовало тоже. Он не любил отдавать победы и вздыхал с облегчением, что Катя к ним не стремилась — иначе она, возможно, была бы на первых местах едва ли не повсюду. У неё даже с высшей математикой всё было отлично, хотя Катины однокурсники в своём большинстве не отличали производных от первообразных и интегрирование от дифференцирования. В общем, в институте особенности характера Кати не напрягали Стаса настолько, насколько стали раздражать позже. Может, ещё и поэтому он клюнул на Регину — всегда хотел, чтобы у Кати было хоть немного её авантюризма и желания развиваться в профессии, зарабатывать отличные деньги, а не гроши. Когда это началось?.. Стас уже не помнил. Точно не в институте, тогда его всё более чем устраивало. Катя не требовала подарков, не раздражалась, если вместо совместных прогулок Стас корпел над учебниками, отлично готовила — в гости он к ней тогда приходил постоянно, — и в постели была нежной и отзывчивой. Поэтому, когда почти сразу после окончания института выяснилось, что Катя беременна, Стас не расстроился. Быстро купил кольцо и повёл её в загс. Кит и Козырь вертели пальцами у виска — мол, ты с ума сошёл, зачем так рано жениться? Ну беременна, подумаешь, жениться-то зачем? — А почему нет? — пожимал плечами Стас. — Катя хороший человек, мне с ней нравится. Она уютная. Почему бы не создать семью? Про любовь он решил не говорить — ну её, эту сентиментальщину, ребята только посмеются. Но подумал: люблю же. А раз люблю, то и с ребёнком справлюсь. И справился. Хотя после рождения Вероники было сложно, но помогали и его мама, и родители Кати. А потом они и вовсе освободили им квартиру — сразу стало легче и просторнее. Три года всё было хорошо, если не сказать отлично — Стасу казалось, что счастье не покидало его дом ни на минуту. А затем Ника пошла в детский сад, Катя — на работу… И от размера её зарплаты Стас просто обалдел. Вот тогда он и начал раздражаться на жену. Вроде бы всё было по-прежнему — уют, забота, любимая дочка, — и в то же время как-то иначе. Потому что каждый день Катя уходила в свой книжный магазин, который приносил ей совсем небольшой доход, и не желала пробовать иное. Денег им хватало, Стас не работал день и ночь — он просто хотел, чтобы Катя проявляла амбиции, стремилась к карьерному росту, достигала новых высот в своей профессии. Но любой их разговор на эту тему заканчивался её искренним недоумением и осторожным вопросом: — У тебя проблемы на работе, что ли? Зарплату урезали? — Пока нет, — сердился Стас. — Но если вдруг урежут, что ты делать будешь? — Если вдруг урежут, тогда и стану думать. Слушай, ну нельзя так рассуждать. Всё может случиться. Вот если меня завтра машина собьёт, ты что будешь делать? — Катя! — морщился Стас, и она пожимала плечами. — Вот видишь, это то же самое. Проблемы надо решать по мере их поступления! Ему хотелось сказать, что он уже видит проблему — в отсутствии у Кати интереса к более престижной работе. Но отчего-то молчал. А потом встретил Регину. Заметил и её симпатию по отношению к себе, воодушевился и принял решение всё закончить с Катей. Тогда это казалось Стасу правильным… теперь он уже думал иначе. Теперь ему отчаянно хотелось вернуться домой, к своей семье, и плевать было на то, что Катя не желает увольняться из «Домовёнка». Пусть работает, где ей нравится, лишь бы приняла обратно и полюбила заново. Но для этого от Артура всё же следует избавиться. Да, изначально Стас не собирался мешать Кате строить другие отношения — считал, что она имеет право на выбор, — но его мнение изменилось, как только он вновь поцеловал бывшую жену. И услышал её фразу: «Ника давно не проводила с тобой целый день». Да, давно. И нужно сделать всё, чтобы подобного больше не случалось. 50 Катя И всё-таки Стас умудрился выбить меня из колеи. Я и так была на взводе из-за рассказа Таракановой, а этот его визит, особенно его финал, как-то совсем дезориентировали. Я в очередной раз представила, что вот это всё будет продолжаться ещё долго — и едва не завыла от отчаяния. Покоя мне, покоя! Может, и правда проще пустить Стаса обратно? Ника будет счастлива — это однозначно. Стас тоже. И первое время он точно расстарается изо всех сил. В то, что он заведёт себе бабу на стороне, как утверждала Наташка, я не верила — Стас же не мерзавец, он мне не изменял и в ситуации с влюблённостью в Регину поступил честно. Скорее уж он уйдёт к другой женщине через какое-то время — допустим, лет через пятнадцать, — когда моя скучная натура наскучит ему окончательно. И я останусь одна. Но вдруг не уйдёт? Могу ли я быть уверенной в том или в другом? Нет, не могу. Но дело не только в Стасе — в отношениях вообще нельзя что-то гарантировать, всякое может произойти. Если я стану сопротивляться до последнего, дам Стасу от ворот поворот — разве это убережёт меня от нового предательства? Точно нет. Хочу ли я быть со Стасом вновь? При мысли об этом внутри всё сжималось — но, увы, не от предвкушения. Я не хотела начинать всё заново. Сама по себе — не хотела. Если только ради Ники. Попытаться всё забыть, опять полюбить и начать доверять… Возможно ли это вообще? Или моя жизнь станет испытанием для моих нервов? Кроме того, в таком случае придётся расстаться с Артуром — и вот этого на данный момент мне не хотелось ещё сильнее, чем вновь жить со Стасом. Я не представляла, как откажусь от отношений, которые приносят мне столько спокойной радости. Что у меня в таком случае останется? И вообще какие бонусы получу я, если прощу бывшего мужа? Со Стасом и Никой всё понятно — они будут в шоколаде. А я? Я-то что приобрету? Вечный невроз? Постоянные сомнения и подозрения? Какие для меня-то плюсы?! Прям хоть садись и записывай на листочке плюсы и минусы. Впрочем, мне и записывать не надо было — я и так знала, что никаких плюсов именно для меня в этой ситуации не будет. Счастье Ники — это плюс не для меня. Всё остальное минусы. Минус Артур, минус спокойствие, минус меньше готовки и уборки. Ради того, чтобы Ника жила в одной квартире с отцом. Стоит оно того? Не знаю. Не уверена. Мысли путались, я раздражалась, если не сказать бесилась, с трудом выдерживая невозмутимую улыбку в присутствии Ники, и безумно желая просто уйти в свою комнату, закрыть дверь и позвонить Артуру. Но нельзя же! За мной бдят, следят, папе докладывают и жалуются, какая мама нехорошая, разговаривает с другим мужчиной. У-у-у! Ещё и запрещает приводить папу «в гости» без разрешения и предварительной договорённости, даже если он голоден, устал и ему переночевать негде. Серьёзный разговор с дочерью о том, что можно, а что нельзя, мы с ней обе выдержали с трудом. Я — потому что устала и замучилась, Ника — потому что не в силах была понять, отчего ей надо спрашивать разрешения, если она хочет привести домой папу. Это же папа! Не чужой какой-то дядя, а её папа! В итоге она, конечно, обещала, что больше так не будет, но судя по недовольно-надутому лицу, вряд ли этого обещания хватит надолго. Особенно если Стас будет продолжать своё аккуратное манипулирование… Дождавшись, пока Ника уснёт, я всё-таки осуществила своё желание и позвонила Артуру. Накрылась одеялом с головой — на всякий случай — и позвонила. Он ответил почти сразу. — Да, Кать? — в голосе была тревога. — Я надеюсь, завтра всё в силе? — Да, — я выдохнула. Отчего-то, как только Артур снял трубку, мне тут же стало легче. — Конечно. А ты боялся, что я звоню, чтобы отменить свидание? — Естественно, — судя по всему, Артур тоже сразу расслабился. — Ты мне редко звонишь, особенно в последнее время. Поэтому я и испугался. Испугался… — Что ты во мне нашёл? — прошептала я, чуть приподняв край одеяла, чтобы не задохнуться. — Я с самого начала этого не понимала… — А я не понимаю, откуда в тебе столько самокритичности, Кать. Ты ведь выросла в любящей и полноценной семье. Почему ты считаешь, что хуже других? Тебя дразнили в школе? Я замерла. Удивительно… Я никогда не думала об этом в таком ключе. Вообще не задумывалась. А Артур просто так… одной фразой, одним предположением… — Почему… Откуда ты знаешь? — Это просто логика, Кать. Подобная неуверенность в себе — в своей внешности, в своих возможностях — не может возникать из ничего. Причиной являются либо отношения в семье, тычки и упрёки со стороны родителей, либо дразнилки в детском саду или школе. Родители у тебя отличные, ты их обожаешь, поэтому я сделал вывод о дразнилках. — Ты сделал правильный вывод. Меня называли Каланчой — из-за высокого роста и фамилии Калашникова. Да и я, знаешь, периодически смотрю в зеркало… — Зеркала врут, Кать. Точнее, мы видим в них то, что отражается в наших мыслях. Ты убедила себя в том, что не красавица — её и видишь. Я смотрю на тебя иначе. У Артура был такой тёплый голос в этот момент… что мне захотелось поверить. В то, что меня можно видеть иначе. — Иначе — это как? — Как очень красивую, искреннюю и милую девушку, настоящего и цельного человека. Который отчего-то думает, что в чём-то хуже других. И кстати… ещё у меня есть подозрение, что подобные мысли в тебе поддерживал бывший муж. Я не ошибаюсь? Я закусила губу — очень хотелось ответить, что ошибается, но… — Не знаю, — сказала я честно. — Стас часто критиковал меня. Не внешность, характер. Хотел, чтобы я была более амбициозной. Об этом я тебе рассказывала. — Ну, тогда это была бы уже не ты, — фыркнул Артур. — Ладно, не будем о твоём бывшем муже. Хотя я почему-то уверен, что именно он испортил тебе сегодня настроение. — Частично он, да. Я тебе завтра расскажу обо всём. — Хорошо. Мы проговорили ещё несколько минут, а потом попрощались — и я, положив трубку, почувствовала, что почти успокоилась. Будто бы до разговора с Артуром я попала в шторм на своей чахлой лодочке, а он легко и просто взял и пересадил меня на свой большой корабль, чтобы высадить на берег. И я в очередной раз поняла, что не готова отказываться от этих отношений.