– Предположим, король… – опять заговорила Мариетта. – Король Гелум держит при себе целый батальон шпионов, – опять перебила Мариетту Деллара. – Именно по этой причине. Он известен как Великий Предатель, и если уж ты погрузилась в эти ледяные глубины, нужно ожидать, что тебя предадут. Это слишком большой риск, и последующее за разоблачением наказание даже представить невозможно. Король человек жестокий. Мариетта, не искушай его, не то он обрушит на тебя свою жестокость. Ничто не стоит того, чтобы лишиться жизни, – тихо сказала она. Тени закрыли всю радужку ее глаз, затопили зрачки. Мариетта с усилием подавила свою реакцию. – А как же твои магические способности? Я полагаю, как и король, ты обладаешь некоторыми способностями. – Пирлипата отвела взгляд, и Мариетта надеялась, что не сказала ничего слишком бестактного. Тем не менее она расправила плечи и перешла к своей идее: – Ты способна разрушить чары, которые заперли нас в этом дворце? Деллара продолжала в упор смотреть на Мариетту, вихри кружились в ее темных глазах. – У меня есть некоторые магические способности, – ответила она, – но их недостаточно, чтобы разрушить колдовство Великого Кондитера; оно проникает глубоко, в саму материю, из которой сделан этот мир, им нельзя манипулировать. Невозможно найти что-то подобное в «Завесе магии» или Сахарном переулке. Но у меня было бы достаточно собственных магических сил… Остатки надежды всколыхнулись в Мариетте, словно зажглась звезда во мраке ночи. – …если бы у меня не отобрали мою волшебную палочку, – закончила Деллара. Глаза ее померкли. – Король Гелум запер ее на замок в какой-то забытой расселине дворца, – сказала Пирлипата Мариетте, внимательно наблюдая за Делларой. – Вот так она попала в плен, потеря волшебной палочки сделала ее уязвимой. – Зачем ему понадобилось брать тебя в плен? – спросила Мариетта, глядя, как исчезают тени в глазах Деллары. Та закатила глаза: – Ему угрожала моя сила. Мариетта на мгновение почувствовала к ней уважение. – Прости меня за расспросы, но я не могу не проявлять любопытства, если уж мне предстоит жить вместе с вами обеими, – вежливо сказала она, пряча желание узнать мотивацию короля. Если ему предстоит стать ее противником, тогда она должна узнать его близко. Узнать его сильные и слабые стороны. Чего он желает и чего боится, его тайны и его позор. Не зря она прилежно изучала труды Сунь-цзы [21] на уроках истории несколько лет назад. – Тогда я поделюсь с тобой моей историей, – сказала Пирлипата. – Она длинная и горестная, и я расскажу ее тебе только один раз. – Для меня будет честью выслушать ее. – Мариетта ждала, когда она начнет. – В Селесте никогда не было войны. Мы не такие, как те миры, которые лежат на огромных континентах и землях, где барабанный бой далеких войн может прозвучать на твоем собственном побережье. Селеста – маленький мир, три ее королевства расположены очень близко друг от друга и тесно связаны. Когда напряжение нарастает, мы решаем конфликт, не без труда, но атаковать друг друга было бы подобно попытке разбить лед под собственными ногами. Именно во время дипломатического визита король Гелум посягнул на меня. Он считал, что обладание мной повысит его престиж. Подкрепит его авторитет короля, не заработанный им, а присвоенный. – Голос Пирлипаты стал жестким от гнева, суровым, сильным, мстительным. – Когда он заявил, что мы должны пожениться, то не учел возможности моего отказа. Я ехала домой по Дороге воров с моей любимой кузиной и служанкой, когда его солдаты напали на нас из засады. Их послали вперед, они спрятались среди елей и ждали. Они схватили нас и перерезали горло нашим слугам. Их тела бросили диким зверям в лесу, но король приказал потом их привезти. Он хотел, чтобы я видела его власть. Чтобы боялась его. Мне пришлось терпеть их разлагающиеся тела в тронном зале как предостережение мне и всем обитателям дворца, что мы навлечем на себя, если хоть одно слово о нашей судьбе дойдет до Кракатука. С тех пор я живу здесь. Но я никогда не буду принадлежать ему. Я сама себе хозяйка, король и герой. – Золотые блестки на ее платье сверкнули в солнечном свете жидким золотом, их сияние превратило Пирлипату из принцессы в богиню. Когда это сияние чуть ослабело, Мариетта сохранила вдохновение, пробудившееся от этого света. – Спасибо, что рассказала мне свою историю, – сказала она Пирлипате. – Дамы, я считаю, что пришла пора нам троим объединить усилия. Я согласна с тобой, Деллара: ничто не стоит того, чтобы лишиться жизни, и все-таки, разве прожить жизнь здесь, запертыми в этом дворце, во власти жестокого короля, не значит потерять жизнь? Разве наш долг перед самими собой не в том, чтобы вернуть себе свое законное положение, право распоряжаться своими судьбами? Я уверена, что, объединив наши способности, мы сумеем придумать безупречный план, чтобы этого добиться. – Шрамы Деллары и острая боль, которую почувствовала сама Мариетта, заставили ее сделать паузу, но она была полна решимости не позволить страху повлиять на свою готовность бороться за себя. Она не собирается прожить остаток своих дней запертой в этих апартаментах, в этом дворце. Пускай Эвервуд сделан из сахара и колдовства, но он прогнил насквозь. – Что вы на это скажете? Деллара склонила голову набок, подумала. – Нет. – Нет? – повторила Мариетта. Она ошиблась, приняв их первые, пробные откровения за признаки готовности включить ее в круг доверия и дружбы, связывающий этих двух женщин. Она даже не понимала до этого момента, что ей этого очень хочется. Деллару и Пирлипату связывали дружеские узы, сложные и прочные, выкованные временем и болью. Мариетта не могла бы войти в них, танцуя, и завоевать хотя бы малую частицу этой дружбы за несколько дней. Ей было одиноко, и она пробыла в одиночестве дольше, чем сознавала; танцы наполняли ее дни и душу, но они стоили ей их дружбы. – Нет, – повторила Деллара. – Как ни странно, у меня нет ни малейшего желания позволить тебе привести нас всех на казнь. – Она отошла к аметистового цвета шезлонгу, стоящему возле толстой стены из сахара, мягкий лиловый свет ее фона обрамлял полуночный костюм Деллары, украшенный шипами. Она взяла с золотого подноса маленькую бутылочку и начала рисовать на своих ступнях звезды. Мариетту оскорбил ее отказ. Она негодовала, пожираемая лихорадочной надеждой на осуществление своей мечты. Пирлипата положила ладонь на ее плечо. – Постарайся не расстраиваться из-за нее; она всегда ведет себя так с новыми людьми. Для того чтобы довериться человеку, Делларе нужно время. А время – это все, что у тебя есть, пока ты находишься во дворце. Глава 22 В тот вечер Мариетте запретили обедать, но заставили наблюдать за молчаливым пиршеством Деллары и Пирлипаты. Безликие стражники стояли по бокам от них, следя за каждым движением их пальцев, за каждым взглядом, которым они обменивались. Мариетта попыталась остаться в ванной комнате, окутанная паром, но стражники вытащили ее оттуда и усадили в той комнате, где подали обед. По-видимому, король Гелум старался познакомить Мариетту с голодом до того, как она откажется танцевать для него. Ее желудок сжал спазм при виде супа из лесных грибов со сливками, который ела Пирлипата, взглядом прося прощения у Мариетты. А потом при виде пирожного-меренги с шоколадно-ореховым кремом, которое с удовольствием ела Деллара, глядя прямо в глаза стражникам своими темными глазами. Когда унесли огромный поднос, аромат шоколада остался. Мариетта почти чувствовала его вкус во рту. Она выпила большую порцию холодной воды прямо из крана, умиротворяя желудок водой, чтобы он простил ей отсутствие еды. У нее ужасно разболелась голова, а израненные ступни вонзали в нее острые зубы боли. В конце концов она погрузилась в бледное подобие сна, ее сознание накрыла легкая вуаль. Когда она проснулась, наказание продолжилось. Безликие стражники стояли над ней и следили, пока она завидовала завтраку, состоящему из фруктов, золотистых масляных булочек и кувшина густого горячего шоколада, который разделили Деллара и Пирлипата. Она думала о том, как ей обмануть короля, отказываясь танцевать для него, и гадала, действительно ли он готов лишиться своего нового развлечения, но он ее так и не вызвал к себе. – Пища всегда связана с властью, – услышала она мрачное замечание Пирлипаты. Это заставило ее вспомнить рассказ Виктории о том, как ее мать-суфражистка устроила в знак протеста голодовку в тюрьме. В то время Мариетта не обратила на это особого внимания, она была слишком занята своей партией Мирты в их постановке «Жизели», углубившись в чтение поэмы Виктора Гюго «Фантомы», потому что именно она вдохновила на создание этого романтичного балета, впервые поставленного на сцене Зала Ле Пелетье [22]. Теперь она корила себя за это, наблюдая за ланчем, а потом за вторым пропущенным обедом, которые пронеслись мимо нее подобно призрачным девам. Это было ужасно. Невозможно представить себе, что женщина так страдала ради того, чтобы ее голос принимали во внимание. Фредерик был прав: она не так хорошо понимала свои привилегии, как следовало бы. Пытаясь отвлечься, Мариетта удалилась в ванную с бассейном. Несмотря на то что она не стала купаться, чтобы не потревожить бинты, она чувствовала облегчение, погружая пальцы в кипящие пузырьки, когда вокруг нее клубились облака пара, пахнущего ирисками. Пирлипата вошла сквозь газовые занавески и поплыла вдоль бассейна. Потом она легла среди пузырьков и долго разговаривала с Мариеттой. Об их семьях и друзьях и о движущих ими страстях. Мариетта попыталась выразить словами свою любовь к балету и то, как он влияет на ее жизнь. Она объясняла: – Иногда я чувствую, что страсть к танцу может поглотить меня. Она гнездится в моих костях, это непреодолимая сила. Я танцую, пока весь мир не исчезнет и ничего не останется, кроме меня самой, в тот момент всеобъемлющей и драгоценной. Правда в том, что он часть меня, и, если отнять его у меня, я расколюсь пополам, останется только половина моей жизни. – Она должна была воплотить сказку об Авроре на сцене, это стало бы кульминацией всех лет, проведенных в качестве ученицы мадам Белинской, она не должна была позволить соблазнить себя, сделать игрушкой для развлечения жестокого короля. Эта потеря глубоко ранила ее. Пирлипата выслушала и поняла ее, а потом призналась ей, что скучает по возможности подниматься на скалы и в горы, окружающие Кракатук, больше, чем по своим родным. – Хотя они не знают о моем пленении, они ни разу не усомнились в том, что я сочеталась браком с королем Гелумом посредством некой тайной церемонии, которая им неизвестна, и, кажется, их не волнует отсутствие контактов со мной после нашей переписки об их предполагаемом визите. – Один из солдат сообщил мне, что Кракатук смотрит в будущее, – задумчиво сказала Мариетта. – Да. Историю ценят в Мистпойнте, где жизнь людей тесно переплетена с их островами, среди руин, полуразрушенных временем, пропитанных памятью об их предках. В Кракатуке мы смотрим вперед. Наши университеты вызывают у всех восхищение, так как мы всегда ставили выше всего знания и культуру. И это, – тихо прибавила она, – в конце концов приведет к падению короля Гелума. – Каким образом? – Мариетта внимательно слушала ее. Пирлипата бросила взгляд на занавески, тонкие и яркие, как лунный свет, пропитанные паром. – Он боится культуры и искусства и того, что они могут сделать с его правлением. В Кракатуке стоит большинство печатных станков Селесты, но те немногие, которые оставались в Эвервуде, приказали уничтожить. Книги здесь запрещены с тех пор, как король впервые почувствовал признаки мятежа среди своего народа. – Занавески затрепетали и на мгновение приоткрылись, позволяя увидеть номер и открывающуюся дверь. Пирлипата сразу же замолчала. Один служитель в сопровождении Безликих стражников принес серебряный поднос, уставленный блюдами, и ушел. Стражники остались. Пирлипата больше ничего не рассказала Мариетте, но Мариетту все это очень заинтересовало. В последующие дни Пирлипата и Деллара порхали в номер и из номера по приказу короля, излучая очарование, одетые в заколдованные платья, от которых сверкал окружающий их воздух, а Мариетта бездельничала, охваченная горькой смесью непокорности и сожаления. Ее мысли стали липкими и медленными, словно ее голову наполнили патокой, а любое движение требовало больших усилий. Она была поглощена возникающими в воображении картинами, как она вгрызается во влажные шоколадные пирожные, поедает целые кастрюли густого, вкусного жаркого, супницы супа, восхитительные пироги, залитые густым соусом, и груды хлеба, пышного и хрустящего одновременно. Когда она закрывала глаза, чтобы передохнуть, ей снились пикники в саду с Фредериком и няней, сэндвичи с медом и лимонные тарталетки, которыми они насыщались словно солнечным светом. Став старше, они продолжили эту традицию; хотя няня уже давно покинула этот мир и они уже стали слишком взрослыми для таких пустяков, они устраивали пикники ради ностальгии, и бутылка любимого выдержанного вина Фредерика была их единственным новым дополнением к прежнему меню. Однажды вечером Мариетта открыла глаза и увидела, что Пирлипата с тревогой смотрит на нее. Золотые нити пронизывали облако ее волос, золотые бабочки плясали в ее ушах. – Мы не можем пропустить сегодняшние развлечения, но мы найдем способ принести тебе что-нибудь, чтобы подкрепиться, – сказала она, и Мариетта провела весь бал, ощущая в мечтах ароматы и вкус еды. Некоторое время спустя она увидела страдающую Пирлипату с опухшей щекой и Деллару с окровавленным носом. – Нам так жаль, Мариетта, но нас у двери обыскали. Как ни странно, но ее голод уменьшился. Какая-то смутная, почти забытая часть ее сознавала, что она теряет силы и способности, но она только на мгновение встревожилась, а потом это ощущение пропало. Время спуталось, способность различать дни утекала и превращалась в сон. Ей снились туманные призраки, которые пировали, поедая лес. Моря во льдах, зимы, которые поглощают все. Глаза, которые замораживали ее кожу, пока она не превращалась в существо из инея, ее волосы становились россыпью снежинок, а сердце попадало в клетку из сахарного стекла. Вдалеке выл волк. Появлялся Дроссельмейер, смотрел на нее сверху, протягивал руку и запускал пальцы в ее волосы. Она убегала сквозь свои туманные воспоминания, преследуемая зубами и когтями, мыши плясали у ее ног; ее сердце билось слишком сильно в своей стеклянной клетке, и она разрушалась изнутри. Просыпаясь от испуга, она осматривала углы апартаментов в поисках Дроссельмейера. – Мы должны что-то сделать, пока не потеряли ее, Деллара. – Нам следует быть благодарными, что у дворца свой собственный источник свежей воды, которая поступает из Мистпойнта. Если бы мы находились в городе, она бы так долго не протянула. Я слышала, как придворные шептались, что минеральная болезнь распространяется. – Человек не может жить на одной воде. – Тогда удвоим наши усилия, чтобы тайком принести что-нибудь сюда. Я не допущу, чтобы она умерла. Мариетта слышала их тревожный шепот будто издалека. Она открыла глаза, чтобы попросить их не рисковать собой из-за нее, что она уже не голодна, и удивилась, почему у них такие необычно мрачные лица и почему слова на ее языке напоминают сосульки. Не успела она вытолкнуть их наружу, как вошли двое Безликих стражника и рывком поставили ее на ноги. Комната расплылась, в голове раздался рев. Она услышала протесты, но их заглушил голос солдата, который она не узнала. – Ее вызывают. Приказ короля. Глава 23 Вопреки ожиданиям Мариетты солдат повел ее по спиральной лестнице наверх. У нее закружилась голова, когда она запрокинула ее и посмотрела на пустое пространство в центре дворца. Они шли, огибая это пространство, и оно нависало над Мариеттой, пока она не почувствовала, как его незаполненный объем, его пустота не превратилась в нечто более осязаемое, она поглощала сердце дворца и жаждала большего, подобно дикому зверю, который готов сожрать все, что ему попадется. Они остановились перед одной из одинаковых дверей. Солдат постучал. Удары его кулака гремели, как бронзовый дверной молоток в виде льва на двери их городского дома, и несколько мгновений Мариетта ожидала, что сейчас услышит голос Джарвиса, объявляющего о приходе приглашенного на обед гостя. Однако голос, приказавший им войти, принадлежал не ему. Солдат толкнул Мариетту на маленький деревянный стул, и от его грубого толчка она соскользнула со стула и упала. Ее тело казалось ей таким же невесомым, как блуждающий огонек на болоте, плывущий над морем льда. Дверь захлопнулась с громким стуком. Две сильных руки внезапно подняли ее и посадили на стул. Чей-то голос прошептал: – Что они с вами сделали? Мариетта заставила себя посмотреть на мужчину, лицо которого расплывалось у нее перед глазами. Капитан. Он озабоченно смотрел на нее. Твердый край прикоснулся к ее губам, и она почувствовала вкус какой-то жидкости, горячей, соленой и сытной. Чувство самосохранения проснулось в ней, и она начала жадно глотать ее. – Помедленнее, или все пойдет обратно, – сказал капитан. Она стала пить медленнее. Туман, окутывающий ее мозг, рассеялся. Капитан Легат дал ей булочку, и она застонала от удовольствия, ощутив ее вкус. Еда наполнила ее желудок, согрела изнутри. Пока Мариетта ела, она осматривала окружающую ее обстановку. По-видимому, она сидела в бревенчатом доме. Такой дом мог бы стоять на вершине горы в Швейцарских Альпах, настолько он походил на идиллический деревенский дом. Стены, низкий потолок и пол были из досок, вытесанных из имбирного печенья, огонь потрескивал в очаге возле мягких кресел и меховых ковриков, а большой письменный стол занимал половину уютного пространства. Она сидела за столом, капитан сидел рядом и наблюдал за ней. Она взглянула на него, он встал и одарил ее лукавой улыбкой. – Вы довольны осмотром? Он сел на резной пряничный стул у стола и передал ей сделанный изо льда стакан чистой воды. На стенах горели большие фонари, озаряющие комнату мерцающим светом.