– Всеобщая воинская повинность. Когда мальчику исполняется четырнадцать лет, ему разрешают уйти и стать учеником мастера по производству шелка, сахара или учеником мага или поступить в Королевскую армию. Мы верим, что каждые семь лет звезды посылают нам новый дар. Некоторые семьи устраивают по этому случаю праздник. Если бы я родился под другой звездой, возможно, моя судьба сложилась бы иначе, но этого не произошло. Пальцы Мариетты замерли. – А чем бы вы действительно хотели заниматься? – Стать солдатом Королевский армии – это путь для избранных, – возразил капитан тоном преданного командира. – Туда отбирают только лучших. Если окажешься достойным, то тебе платят очень хорошо. – Он бросил взгляд на свой меч, потом опять посмотрел на нее. В его голосе звучала грусть. – Не стоит говорить о том, что могло бы быть. – Я понимаю больше, чем вам кажется, – тихо ответила Мариетта. – Возможно, ваше место не здесь, в Эвервуде, но то, что вы будете танцовщицей, определено звездами, – сказал капитан. Мариетта нахмурилась: – Откуда вы… Он смотрел на нее добрым, понимающим взглядом: – Я вижу это, когда вы танцуете. Мариетта улыбнулась ему. Он откашлялся и достал из ящика письменного стола завернутый в бумагу сверток. – В последние несколько дней я ездил по делу в другое место. На обратном пути я заезжал к своей матери. Она печет самые вкусные торты во всем Сахарном переулке. Это мой любимый торт, я приберег для вас кусочек. – Мариетта с интересом отметила, что он слегка покраснел. – Ну… спасибо. – Пустяки, – ворчливо ответил капитан, переложил торт на тарелку и подал ей. Он снял мундир, аккуратно повесил на спинку стула; золотые пуговицы и эполеты сверкнули при свете очага. Его сорочка измялась, тени под глазами стали заметнее, когда он стал перебирать пачку писем, на которых стояла печать с подписью короля. Она наблюдала, как он погрузился в чтение, время от времени потирая виски. Мариетта ела торт, не задавая ему вопросов. Торт был из белого шоколада с клубникой, сладкий и легкий, у него был вкус рождественского утра. Когда она вернулась в свой номер, этот вкус еще оставался на губах. На следующий день король Гелум вызвал ее в тронный зал. – Ну, моя маленькая танцовщица, вы выучили свой урок послушания? Мариетта кивнула, она слишком устала, чтобы и дальше сопротивляться манящему зову еды. Она начала танцевать. Глава 25 – Не могу перестать думать о выражении ваших глаз, когда вы улыбались мне в прошлый раз, – сказал Кларен Мариетте на следующей неделе. Он провожал ее обратно в номер по спиральной лестнице после еще одного танца. На ней было платье цвета переливающихся синих чернил, распущенные волосы с заколками в виде сверкающих сосулек струились по спине. Черные атласные балетные туфли держали ленты на щиколотках. Ей не хватало только черных, как вороново крыло, перьев для роли Одилии. Поскольку она подчинилась приказу, король Гелум заказал для нее у башмачника из Шелкового квартала балетные туфли всех цветов радуги. Башмачник был очарован туфельками с пуантами Мариетты и перед тем, как изготовить такие же, тщательно изучил их. Она по привычке делала растяжки и репетировала прыжки, проверяя качество новых туфель. Это привело в восторг как башмачника, так и Пирлипату, которые стали ее зрителями. Мариетта втайне испытала облегчение, что ее ступни зажили, пока она пребывала в полубессознательном состоянии, когда отсутствие пищи привело ее на грань жизни и смерти, за которой ждала тьма. Она холодно взглянула на Кларена, отчего улыбка застыла на его лице. Собственный гнев был неприятным чувством. Он гнездился у нее под кожей, и его острые края впивались в нее. – Возможно, я когда-нибудь освобожусь от вашего короля и убегу из этого дворца и тогда найду в себе силы снова улыбаться. – Золотая строчка вышивки на ее подоле взметнулась вверх всплеском ушедшего солнечного света на ночном фоне платья. Кларен на этот раз казался искренним. – Мне очень жаль, Мариетта, правда. Мариетта указала рукой на короля Гелума, сидящего на троне внизу в серебряном костюме и белой, отделанной мехом накидке. – Как вы можете служить такому человеку? Кларен одернул свой мундир, приведя его в еще больший беспорядок, чем до этого. – Служба в Королевской армии очень почетна и жалованье хорошее. Вы должны понять… – он понизил голос, – я понятия не имел, что так случится. Если бы знал, я бы никогда не предложил… – Его голос замер, он смотрел на нее глазами, мрачными, как зимний день, серыми и несчастными. – Вольно, солдат, – насмешливо приказала Мариетта, ее золотистый подол опустился на место. – Вы не единственный, кто виноват в событиях той ночи. Я вела себя слишком безрассудно. – Ее поведение можно назвать безрассудным, но можно назвать и ребяческим. Ей было стыдно вспомнить, как легко ее соблазнил чудесный дворец и красивые чары. Она не искала помощи у Кларена; его наивное представление о характере короля и собственное положение в армии только поставили бы ее под угрозу. Кроме того, какой силой обладает один человек, чтобы противостоять магии приказов короля? Нет, ей требовался более обширный заговор. Мариетта продолжала думать, а Кларен молчал, пока она не вошла в свои апартаменты, где он попрощался с ней, и стражники заперли дверь золотым ключом. Она стояла и оглядывала комнату. Ее вдруг охватило сочувствие к Прозерпине, спускающейся в подземный мир; ей тоже выпал жребий с туманами и тьмой. Ибо вот она стоит, запертая в золоченой клетке, избежать которой она старалась всю свою жизнь. В следующие недели жизнь Мариетты вошла в привычную колею. Жизнь невозможно подавлять до бесконечности, и поэтому она приняла новый ритм. В роскошных апартаментах заняться было особенно нечем, они в основном украшали себя магическими изобретениями и позволяли Делларе разрисовывать свои лица – их кожа становилась для нее холстом для картин, – плавали в бассейне из конца в конец или нежились в ванне и беседовали друг с другом. Именно на эти разговоры Мариетта очень рассчитывала. Пирлипата и Деллара оказались неисчерпаемыми источниками сведений о дворце и Эвервуде, и Мариетта твердо решила узнать все его тайны. – Жаль, что у меня нет книги, в чтение которой я могла бы погрузиться и забыться, – сказала Мариетта, макая булочку в стакан с горячим шоколадом. Краем глаза она заметила взгляды, которыми обменялись Пирлипата и Деллара. Пирлипата заговорила первой. – Когда-то мне особенно нравилась сказка о первой принцессе в доспехах, Ити. Это звезда, которая служит мне примером, и я надеюсь когда-нибудь стать достойной занять место среди ее созвездия защитников. Мариетта вспомнила обед у капитана и как он говорил о звездах. – Почему звезды так важны для вас? Как вы с ними связаны? – Мы верим, что души наших любимых занимают свои места в созвездиях, когда мы покидаем этот мир, – ответила Деллара. – Все сказки нашего мира связаны со звездами. Нам их рассказывают с самого дня рождения, и о них наши последние мысли, когда мы умираем. Наши судьбы написаны звездами. Пирлипата кивнула: – У каждого из нас есть еще и звездное имя. Тайное имя, которое никому не известно, пока мы живы, за исключением тех людей, с которыми мы решили навсегда связать свою жизнь. Это звездное имя становится известным, когда мы уходим на небеса. Мы станем так называться, когда упокоимся на небесах. – Кто выбирает это звездное имя? – спросила Мариетта. – Мы сами, – сказала Деллара. – Наш долг самим подарить себе имя, когда мы по-настоящему поймем, кто мы такие. Это дает нам силу, мы приобретаем собственную личность, выковываем более глубокое сопереживание самим себе. – Мне это нравится, – сказала Мариетта, и ей захотелось, чтобы в их мире тоже было нечто подобное. Несмотря на то что Эвервуд стал ее тюрьмой, она видела, что отношение к Кларену не меняется в зависимости от того, с кем он предпочитает провести ночь. Что о Пирлипате не судят на основании цвета ее кожи. Да, Эвервуд стал ее тюрьмой, но Фредерик, и Джеффри, и Харриет не могли бы вырваться из своей тюрьмы общественных условностей. Она положила недоеденную булочку. По подносу растекался жидкий шоколад и застывший крем. – Прошу вас, расскажите мне еще о принцессах в доспехах. – У нас в Кракатуке существует древняя традиция, наши принцессы носят доспехи. – Пирлипата спустила с плеч золотистую накидку, обнажив предплечья с такими же рельефными мышцами, как у Геркулеса Фарнезе. – Будущее принадлежит нам, и поэтому мы должны быть готовы и способны его защищать, наш меч и наш ум должны быть острыми, как клинок. Все правители учатся в университете и изучают искусство боя на мечах. Я носила доспехи красного цвета. Огненные, как закат солнца, которое освещает нашу страну, и это последний цвет, который человек видит перед тем, как все погрузится во тьму. Мариетта представила себе Пирлипату в красных доспехах, с ореолом темных волос. – Где они сейчас находятся? – Ими завладел король Гелум. Когда настанет время вернуть их себе, он заплатит за каждый день, который я провела без них. За каждый день, когда меня заставляли носить золотой цвет вместо красного. Глаза Деллары потемнели. – «Красный – это кровь, которую мы прольем на улицах, красный – это восстание», – еле слышно пропела она. – Значит, речь идет о восстании, – сказала Мариетта. – Могу ли я надеяться, что нас освободят? Тени заволокли белки глаз Деллары. – Если кого-нибудь разоблачат как участника восстания, этим храбрецам грозит самая жестокая казнь. У меня привычка прислушиваться к дворцовым сплетням, но никто, кажется, не знает истинного числа участников и где они базируются. Это восстание скрывает тайна, страх и гнев. Я слышала, что единственным знаком участника восстания служит ленточка алого атласа, которую он прячет на себе. – Она пожала плечами и потянулась за пирожным. – Только я не знаю, есть ли во всем этом хоть капля правды. Мариетта промолчала, она вспомнила красную ленточку, выпавшую из кармана капитана, которую он назвал залогом любви. Она дала себе слово узнать, что он скрывает. Может быть, именно это поможет ей сбежать из дворца. Глава 26 Королевский кортеж постепенно добрался до самой середины Эвервуда, где был расчищен целый участок леса у замерзшего озера. Заколдованные лебеди из сахара скользили по льду и пели серенады для зрителей, стоящих правильными рядами. Солдаты Королевской армии выстроились по периметру, а Безликие стражники окружали и охраняли самого короля. Сердце Мариетты слабо билось, словно покрытое инеем. Она смотрела на далекие ели, отмечающие границу Бескрайнего леса. – Не надо, – тихо произнес капитан Легат. Мариетта одарила его самым холодным взглядом, на который была способна. Пирлипата и Деллара остались дома. Бежать в лес одной, где обитают ползучие тени и другие опасные создания, оставив их в плену, было бы поступком и безрассудным, и непорядочным. Мариетта не могла отрицать, что на мгновение поддалась такому искушению, но решила, что вернется во дворец. А когда найдет выход, то не для себя одной. Она шла рядом с капитаном. Он был одет в полную армейскую форму, у него на голове была отороченная мехом шапка, казавшаяся черной на его светлых волосах, а у бедра висел меч. Самый доверенный солдат короля. У Мариетты под меховой накидкой блестела тысяча снежинок, сшитых вместе и образующих платье, тонкое, как шантильские кружева, легкое, как паутинка, и бледно-голубое, как морозное утро. Ее пуанты и накидка были сказочно-бирюзового цвета. Один-единственный вопрос вертелся на языке у Мариетты, но она пока не хотела задавать его капитану. Ей надо было улучить момент, когда она останется с ним наедине. Вслед за королем Гелумом они подошли к роскошному трону, сделанному из круглых леденцов. Волшебные сахарные мыши пищали на подносах у слуг, а рядом с ним был сооружен фонтан из сливок с голубикой. Группы разряженных гостей черпали кубками жидкость из фонтана и пили, глядя на эту сцену со своих трибун, расположенных ярусами и сделанных из бриошей. Это было красиво. А потом Мариетта присмотрелась внимательнее. Когда она впервые пришла во дворец, ее так поразил его блеск и роскошь, что она не видела той истины, которая, подобно острым шипам, скрывалась под снегом. Она больше не совершит подобной ошибки. Ее покрытое инеем сердце разбилось. Зрители были одеты в потрепанную одежду, не защищающую их от жгучего холода. На многих лицах она заметила признаки болезни. И выражение ненависти и презрения к компании короля. – Немедленно прекрати, – тихо приказал капитан Легат.