– Да ничем. Ночую в доме. Если зазвонит телефон, я должна ответить. Только он никогда не звонит. – Но ты наверняка заглядывала в комнату больной, пока медсестры Флемминг не было поблизости? – Не заглядывала, потому что дверь всегда заперта. Могу поспорить, что Морин даже нет в доме. – Где же еще ей быть? – спросил я, подавшись вперед и не пытаясь скрывать свое волнение. – Если то, что говорит Флемминг, правда, Морин может находиться в клинике. – А что говорит медсестра Флемминг? – Я же тебе уже рассказывала: ее лечат от наркотической зависимости. – Но если она в клинике, к чему весь этот обман? Почему бы просто не сказать, что она там? К чему нанимать медсестер и обустраивать фальшивую комнату больной? – Господи, да я сказала бы тебе, если бы знала! – Медсестра Герни опустошила бокал. – Вот только чертовски странно, что каждый раз, когда мы оказываемся вместе, мы только и говорим о Морин Кросби. – Не только, – возразил я, поднимаясь и подходя к дивану и садясь рядом с девушкой. – А есть какая-то причина, по которой ты не можешь уйти от доктора Зальцера? – У меня с ним подписан контракт еще на два года. Я не могу уволиться. Я позволил себе пройтись пальцами по ее колену. – Что за человек этот Зальцер? Я слышал, он шарлатан. Она шлепнула меня по руке. – Он в полном порядке. Может, он и шарлатан, но пациенты, с которыми он имеет дело, просто страдают от переедания. Он сажает их на голодную диету и берет за это деньги. Не обязательно быть профессионалом, чтобы этим заниматься. Моя рука снова нечаянно вернулась на ее колено. – Как думаешь, ты сумеешь побыть умной, ловкой девочкой и выведать, в клинике ли держат Морин? – спросил я, переходя к более сложным маневрам. Она снова шлепнула меня по руке, на этот раз по-настоящему. – Ну вот, опять начинается песня про Морин. Я потер тыльную сторону ладони: – Ну и больно ты бьешь. Она хихикнула: – Была бы у тебя такая же внешность, тоже научился бы больно бить. Затем прозвенел дверной звонок, долгий, пронзительный. – Не открывай, – попросил я. – Я готов говорить не только о Морин. – Не глупи. – Она спустила с дивана длинные ноги. – Это бакалейщик. – Что у него есть такого, чего нет у меня? – Покажу тебе, когда вернусь. Не умирать же мне теперь с голоду, чтобы ты был доволен. Она вышла из комнаты и закрыла за собой дверь. Я воспользовался возможностью освежить содержимое своего бокала, а потом улегся на диван. То, что она мне рассказала, было крайне любопытно. Неухоженный сад, китайцы, играющие в кости, шофер, строгающий деревяшку, дворецкий с сигаретой – все они подтверждали очевидный факт, что Морин в поместье «Крествейз» не живет. Тогда где же она? В клинике? Действительно ли ее лечат от наркотической зависимости? Медсестра Флемминг должна знать. Доктор Джонатан Зальцер тоже. Вероятно, знали Бенни Двон и Эвдора. Возможно, знают и «Глинн энд Коппли», а если нет, то, вероятно, захотят узнать. Передо мной замаячил способ извлечь из этого дела финансовую выгоду. Мои мысли переключились на Брендона. Если за моей спиной будут стоять «Глинн энд Коппли», сомневаюсь, что Брендон осмелится что-либо предпринять. «Глинн энд Коппли» – самые лучшие, самые дорогостоящие, самые крутые адвокаты во всей Калифорнии. У компании есть филиалы в Сан-Франциско, Голливуде, Нью-Йорке и Лондоне. Они не из тех, кто пойдет на поводу у нечистого на руку копа вроде Брендона. Если они захотят, им хватит влияния, чтобы стереть его в порошок. Я закрыл глаза и подумал о том, как было бы здорово избавиться от Брендона и для разнообразия назначить на его место в управлении хорошего, честного капитана полиции вроде Мифлина. Насколько мне было бы легче сотрудничать с полицией, а не выслушивать угрозы о расправе в темном переулке. Затем меня кольнула мысль, что медсестра Герни задерживается дольше, чем нужно, чтобы забрать покупки, и я сел, нахмурившись. Я не слышал, чтобы она с кем-то говорила. Я вообще ничего не слышал. Я отставил свой стакан и поднялся. Пересек комнату, открыл дверь и выглянул в прихожую. Входная дверь была приоткрыта, но внутри никого не было. Я высунулся в коридор. Дверь квартиры напротив тупо смотрела на меня, и я вернулся в прихожую. «Может, медсестра Герни в туалете?» – подумал я и вернулся в комнату. Я сидел и ждал, тревожась все сильнее и сильнее, наконец спустя пять минут я опустошил свой стакан и снова подошел к двери. Где-то в недрах квартиры забурчал холодильник, и от этого звука меня едва не хватил удар. Я громко выкрикнул «Эй!», но никто мне не ответил. Осторожно ступая, я приоткрыл дверь комнаты напротив, явно служившей спальней, и осмотрел ее. Медсестры Герни тут не было. Я даже под кровать заглянул. Потом прошел в ванную, в кухню, в крошечную комнатку, вероятно предназначенную для гостей. Медсестры Герни не было ни в одном из этих помещений. Я вернулся в гостиную, но и здесь ее не оказалось. До меня начало доходить, что в квартире ее нет, поэтому я направился к входной двери, пересек прихожую, выглянул в общий коридор. Посмотрел направо и налево. Лишь двери с лишенными выражения лицами посмотрели на меня в ответ. Ничто не двигалось, ничего не происходило – просто два ряда дверей, целая миля потертых половиков, два или три угрюмых окна, пропускавших свет, но ни следа медсестры Герни. 5 Я тупо таращился в окно маленькой гостиной на крышу своего «бьюика», припаркованного внизу. Без туфель и чулок она не могла уйти далеко, сказал я себе. Впрочем… и тут я вспомнил об Эвдоре Дрю – как она лежит на кровати с шарфом, впившимся ей в шею. Несколько мгновений я стоял в нерешительности. Кажется, я был здесь бессилен. Никаких зацепок. Вот звонят в дверь. Она говорит, что это бакалейщик. Выходит в прихожую. И исчезает. Ни криков, ни пятен крови – вообще ничего. Однако я был обязан сделать что-нибудь, поэтому я вернулся к входной двери, открыл ее и уставился на дверь квартиры напротив. Она ничего мне не говорила. Я вышел в коридор и ткнул большим пальцем в кнопку звонка. Дверь распахнулась почти сразу, как будто женщина, стоявшая сейчас передо мной, только и ждала, когда я позвоню. Она была невысокого роста и пухленькая, с белыми волосами, круглым, мягким лицом и весьма примечательными глазами, светло-голубыми, как незабудки, и каким-то бессмысленным взглядом. Впрочем, больше ничего примечательного в ней не было. На вид ей было лет пятьдесят, а когда она улыбнулась, я увидел крупные, неестественно-белые зубы, которые просто не могли быть ее собственными. Бежевый жакет и такая же юбка, которые, наверное, обошлись недешево, сидели на ней отвратительно. В маленькой полной белой руке она сжимала бумажный пакет. – Доброе утро, – произнесла она, сверкая крупными зубами. Она меня ошарашила. Я никак не ожидал увидеть перед собой пухлую матрону, которая выглядит так, словно только вернулась из похода по магазинам и теперь занята приготовлением ланча. – Простите за беспокойство, – начал я, приподнимая шляпу. – Я ищу медсестру Герни. – Я махнул в сторону полуоткрытой двери у меня за спиной. – Она ведь здесь живет, верно? Пухлая женщина сунула руку в бумажный пакет и вынула оттуда сливу. Она внимательно изучила ее: глаза на лишенном всякого выражения полном лице смотрели с подозрением. Удовлетворившись осмотром, она сунула сливу в рот. Я наблюдал за ней словно завороженный. – А, ну да, – проговорила она невнятно. – Да, точно, живет. – Она поднесла ко рту сложенную ковшиком ладошку, деликатно выплюнула сливовую косточку и бросила ее обратно в бумажный пакет. – Сливу не хотите? Я сказал, что не ем слив, и поблагодарил. – Они полезны для здоровья, – сообщила она, засовывая руку в пакет и выуживая очередную сливу. Только на этот раз женщина не стала подвергать сливу досмотру, а сразу бросила обратно и поискала другую, которая понравилась ей больше. – Значит, вы ее не видели? – продолжал я, наблюдая за тем, как слива исчезает между крупными зубами. – Кого? – Медсестру Герни. Я только что пришел, и оказалось, что дверь ее квартиры открыта. На мой звонок она так и не вышла. Соседка жевала сливу, и ее не отягощенное интеллектом лицо не выражало никаких чувств. Избавившись от сливовой косточки, она сказала: – Вам нужно есть сливы. У вас не очень-то здоровой цвет лица. Лично я съедаю по два фунта в день. Судя по ее формам, она питалась не только сливами. – Хорошо, может быть, когда-нибудь я начну, – терпеливо произнес я. – А медсестра Герни, случайно, не у вас? Ее мысли успели снова устремиться к пакету со сливами, и она, вздрогнув, вскинула на меня глаза: – Что вы сказали? Когда мне попадается такая дама, я каждый раз несказанно радуюсь, что не женат. – Медсестра Герни. – Я поймал себя на том, что мне хочется подкреплять слова жестами, словно я говорю с иностранцем. – Девушка, которая живет напротив. Я спросил, не у вас ли в квартире она, случайно? Голубые глаза ничего не выражали. – Сестра Герни? – Именно. – У меня в квартире? Я сделал глубокий вдох: – Да. Она, случайно, не у вас? – Почему она должна быть у меня?