– Доберусь, – твердо сказала она. – Но до тех пор… Эрик и другие невинные души… Они получат то, чего по-настоящему заслуживают. Пусть мне не попасть в чертоги Дану, я могу сделать так, что они попадут. Что-то странное проявилось во взгляде фомора. Он смотрел на нее, склонив голову набок и жуя серые губы. Так, словно пытался разглядеть всю ее душу до основания, до самих темных ее глубин. – Ты знаешь, что такое «опустошение»? – Я не фомор, – осторожно заметила Клио, – но догадываюсь. – Я могу выпить твою рассветную магию досуха, и ты никогда не сможешь ее призвать. Та часть твоей души, что у ведьм и колдунов всех мастей до краев наполнена магической силой, будет иссушена, пуста, словно заброшенный колодец. Клио стало холодно и неуютно, даром что и в мире живых она почти не обращалась к рассветной магии. Здесь, в мире мертвых, та и вовсе почти бесполезна. И все же сложно примириться с мыслью, что какая-то часть нее будет отнята навсегда. – Но я не стану этого делать. Я заберу… не все, и ты останешься источником рассветной силы. Чтобы однажды я смог прийти за ней снова. Разумеется, ему выгодно, чтобы рассветная энергия в ней не иссякала. Наверное, именно так рассуждали румынские стригои, трансильванские стрыги и ирландские ланнан-ши[10]. Их кодекс чести (не путать с законами их стран) запрещал убийства людей, но не запрещал постоянное кормление ими. К тому же такой подход куда более рационален. Можно высосать из человека всю кровь, убив его… и лишить себя источника живительной энергии. А можно позволить человеческому организму – не вечному, но все же исправному механизму – восполнить потерянную кровь, чтобы однажды явиться за новой порцией. – Но знай, я рискую. В любой момент твоя душа может сгинуть, лишив меня оговоренной платы. – Тогда к чему такой риск? Она прикусила язык, кляня себя за любопытство. Зачем давать фомору повод передумать? – В тебе есть кое-что еще, не уступающее магической силе и даже превосходящее ее, – отозвался он, задумчиво глядя на Клио. – И что же это? – Я назвал бы это духом. Твой дух поможет тебе выстоять, когда магия будет бессильна. Демон-философ. Пожалуй, теперь она видела все. – Давайте начинать, – устало произнесла Клио. Установление связи с демонами мира теней – сложный ритуал. Куда проще взывать к темным силам, не пытаясь докричаться до них сквозь разделяющую два мира завесу. Да и фомор уже рядом, а значит, не нужно прокладывать для него теневые тропы в мир живых. – Я бы посоветовал твоему маленькому другу отвернуться, – приблизившись к ней, доверительно шепнул демон. На губах задрожало «почему», но вместо этого Клио выдавила: – Эрик, сделаешь кое-что для меня? Вихрастый мальчишка торопливо закивал. – Смотри вон туда, в темноту, и ищи там знаки, ладно? Эрик послушно отвернулся. Фомор коснулся ее правой рукой. Клио подозревала, что только эта рука у него и имелась, а все остальное лишь морок, иллюзия. Знала бы она, как скоро предстоит в этом убедиться! Левая рука демона тянулась к ее груди, истаивая на глазах. В момент их связи проявилась истинная личина фомора: изувеченное, словно расколовшееся надвое тело, покрытое буграми наростов, гниющими язвами и нарывами. Когда сотканная из теней призрачная рука вонзилась в девичью грудь, ледяным прикосновением смерти вытягивая из Клио рассветную силу, затопивший ее ужас сменила ослепляющая боль. Часть II Глава 10. Добро пожаловать в Пропасть Для похода в Пропасть Морриган пришлось пробежаться по магазинам. Задача перед ней стояла вполне очевидная – как можно меньше походить на охотницу, которая вздумала наведаться в убежище заклятых врагов. Или, если быть точней, тех, кто считал ее врагом по определению. В юности Морриган отдавала предпочтение готическому стилю, пусть и выраженному не в платьях в пол, а в практичных брюках, топах и водолазках. И, разумеется, черному цвету. В последние пару лет едва представляла себя без белого костюма охотницы. Но ее всегда манил броский, яркий стиль, и в особенности – шелковые платья всех оттенков красного. Будучи наемницей, рано сбежавшей из дома, Морриган едва ли могла позволить себе подобное облачение. Потому неудивительно, что она остановила выбор на обтягивающем платье до колен глубокого винного оттенка. Вдела в уши длинные серьги и, взглянув в зеркало, удовлетворенно хмыкнула. Никому и в голову не придет заподозрить в ней наемницу. В кожаную сумку поместились оба филактерия, зеркала, набор длинных свечей в коробке, пахучие травы, чехол с эликсирами и верная плеть-молния. На этот раз дверь Морриган заперла магической печатью. Кто знает, сколько времени уйдет на поиски бокора? Дэмьен ждал снаружи. Прислонился к стене дома, скрестив руки на груди. Челюсти сжаты так, что обозначилась четкая линия, прищуренные глаза изучают прохожих, гуляющих по вечернему Кенгьюбери. – Давно здесь не был? – поинтересовалась Морриган. Отступник стрельнул в ее сторону коротким взглядом, но ничего не ответил. Она фыркнула. Не больно-то и хотелось вести светскую беседу. Ее мысли сейчас всецело принадлежали Клио… и тому, куда они направлялись. Пропасть. Пристанище отступников, сбежавших от наказания Трибунала или практикующих полуночных ведьм и колдунов, которые хотели творить чары, не попадаясь на глаза служителям закона. Убежище отщепенцев, отбросов цивилизованного общества, ставящего рассветную магию во главу угла и избегающего магии полуночной. Общества, которое боялось нарушать запреты. Морриган с детства слышала разные байки о Пропасти, не существующей ни на одной карте Кенгьюбери. То ею провозглашали некий храм, окруженный столь мощными чарами, что делали его совершенно невидимым для посторонних глаз. То Пропастью назывались канализационные тоннели, в которых прятались отступники – пожалуй, самая беспомощная из всех возможных версий. Если обитель беглых колдунов можно было найти, просто спустившись под землю, почему ни Трибунал, ни Департамент еще этого не сделали? И только Бадб, которая в обличье ворона путешествовала по всему Кенгьюбери, проникала в самые секретные и темные его уголки, и, оставаясь незамеченной, подслушивала людские разговоры, смогла приоткрыть для дочери завесу тайны. В Пропасти, в отличие от тщательно контролируемого Трибуналом Кенгьюбери, в отношении полуночных чар царила полнейшая вседозволенность. Судя по долетающим до вороньих ушей слухам, там действовали иные законы. Ни агентов Департамента, ни трибунов – правосудие вершили короли города. На поддержание чар, защищающих Пропасть от вторжения чужаков, уходили огромные силы, но только так можно было сделать ее надежным убежищем, гарантируя колдунам-отступникам свободу и безопасность. Даже душа Бадб в эфемерном теле ворона не сумела проникнуть сквозь барьер, оберегающий полуночную обитель. Что самое любопытное, каждый день вход туда менял местоположение. Прикрытая иллюзией дверь в Пропасть пряталась то в бухте на юге города, то на черном рынке, умело маскирующемся под обычный, где из-под прилавка торговали амулетами с запрещенными чарами вроде тех, что мастерил Райан Клэнси. Иной раз выбравшиеся в Кенгьюбери колдуны приводили Леди Ворон к неприметному домику, который, по всей видимости, принадлежал одному из посвященных в тайны Пропасти. Затем колдуны плели странные, незнакомые Бадб чары, и иллюзия развеивалась, открывая лестницу вниз. Что находилось там, у подножья, Леди Ворон увидеть так и не смогла. Когда она в обличье чернокрылой птицы решила нырнуть вниз, больно ударилась о пол, сомкнувшийся над головами исчезнувших. Неудивительно, что колдуны-отступники так трепетно хранили тайну своей обители. Тем поразительней, что Морриган – охотнице, наемнице, получающей заказы на поимку полуночных колдунов напрямую от Трибунала, выпала возможность увидеть легендарную Пропасть. Главное, чтобы Дэмьен не обманул, натравив на нее одержимых местью отступников. От этого зависели жизни двух людей – и самой Морриган, и Клио. И если Морриган еще могла представить себя в мире теней, в этой мерзлой безжизненной серости, и в краткие моменты в мире живых – в обличье ворона, змеи или волка… Для Клио такой участи она не желала. – Для нуждающейся в помощи девушки ты нарядилась идеально, – с одобрительной усмешкой заметил Дэмьен. – Не хами, – бросила Морриган. Он оттолкнулся от стены. – Дай руку. Нужно поставить печать. – И что? Она полностью заблокирует мою полуночную магию? А если мне будет угрожать опасность? Что-то странное таилось в его пристальном взгляде. – Раньше же ты как-то справлялась. Сама сказала, для Трибунала ты – законопослушная рассветная ведьма. Дэмьен был прав, и это злило. Но не признаваться же в том, что долгие пять лет полуночной магии она не касалась вовсе. А коснувшись, вспомнила, каково это. Каково на высшем уровне владеть столь разрушительной, столь опасной силой. А после вынуждать себя ограничиваться силой чистой, священной… и способной лишь созидать. Морриган проворчала что-то неразборчивое. – Не хочу, чтобы ты убила кого-то из моих знакомых или друзей. Или отдала в жертву своей богине охоты. Или что еще вы, полуночные ведьмы-охотницы, делаете с людьми. Морриган закатила глаза. При других обстоятельствах она бы показала Дэмьену, что значит насмехаться над ведьмой… и охотницей. Увы, она пока еще нуждалась в нем. Дэмьен коснулся ногтем ее кожи у локтя, повыше спрятанных сейчас личностных татуировок. Вслед за прикосновением пришла жгучая боль. Стиснув зубы, Морриган терпела. Таким, как он, ни в коем случае нельзя показывать свою слабость. Даже вполне оправданную. Дэмьен водил пальцем по коже, и на ней прямо на глазах проявлялся причудливый узор из золотистых линий, сотканный из рассветной магии. Огамическое письмо[11], когда-то в прошлом – тайнопись друидов. Морриган озадаченно нахмурилась. Знак, который Дэмьен своей магией рисовал на ее коже, она уже видела. Такие печати Трибунал ставил полуночным колдунам, находящимся в ожидании суда. Загвоздка в том, что просто увидеть ее однажды недостаточно. Морриган сама могла по памяти нарисовать печать, вот только заставить ее действовать не сумела бы. Откуда отступник знал, как вдохнуть в огамические знаки силу? – А теперь я завяжу тебе глаза. Не успела она и рта раскрыть, как на лицо опустилась черная повязка, плотно закрывшая глаза. Мелькнуло машинальное: «Хорошая иллюзия. Ткань, как настоящая». Чуть запоздало пришло возмущение. – Мог бы и предупредить! – Я предупредил, – невозмутимо отозвался Дэмьен. – Разве нет? Морриган резко выдохнула через ноздри. Ничего, терпеть общество бесцеремонного отступника осталось недолго. Поскольку Дэмьен, совершенно не беспокоясь о реакции прохожих, накинул на нее иллюзию прямо посреди улицы, а затем еще несколько шагов вел вперед, придерживая за локоть, она понятия не имела, где прятался вход в Пропасть и что сделал Дэмьен, чтобы его открыть. Когда повязка слетела, превратившись в тонкую нить остаточной рассветной энергии, Морриган уже находилась в Пропасти. Она ожидала увидеть подземные тоннели, путаную сеть пещер или даже каменную громаду иллюзорного форта. Но реальность превзошла все ее ожидания. Перед Морриган раскинулся огромный город, самый необычный и поражающий воображение из всех, в которых ей, странствующей наемнице, довелось побывать. Над ее головой больше не было неба – лишь толща земной тверди. Вверх поднимались гигантские скальные столбы, на которых стояли каменные дома всех форм и размеров. Некоторые дома были вырублены прямо в скальной гряде, сталактитами свисающей с потолка подземелья. Туда явно не попасть без особых чар… или крылатого средства передвижения. Разбитый на островки, связанные между собой перекинутыми через пропасть мостами, подземный город казался многослойным – некоторые островки имели несколько ярусов, соединенных друг с другом каменными лестницами. Ступени уходили вниз, туда, где чернела пропасть, очевидно, и давшая название этому странному месту. В центре, на обособленном островке, отгороженный от всех окрашенной мраком бездной высился настоящий замок. Света здесь хватало. Его обеспечивали пять небольших солнц, парящих в «небе» подземелья. По одному на каждую из частей Пропасти, включая и замок в самой ее сердцевине. – Вау, – коротко резюмировала Морриган. Усмехнувшись, Дэмьен направился вниз по ведущей к подножию города лестнице. Перила совсем тонкие, перепрыгнешь – и отправишься в долгий полет до самой бездны. Морриган порывалась спросить отступника, что находится внизу, но передумала. Была уверена, что он не ответит. Все-таки в Пропасти она – лишь незваный гость. После сотой ступени она сбилась со счета и просто с интересом озиралась по сторонам. Еще одна лестница, теперь уже наверх. Перейдя по перекинутому через пропасть мосту, они достигли одного из островков. Морриган застыла, разглядывая башню, изрешеченную вытянутыми стрельчатыми окнами, в которых мелькали человеческие фигуры. Башня возвышалась над протяженной площадью, шумной и многолюдной. Казалось, здесь было больше народа, чем на главной площади Кенгьюбери.