Вряд ли сама Агнес, скорей кто-то из адгерентов королевского Дома. Чтобы овладеть даже одной ветвью магии, требовалось невиданное мастерство, природный талант, упорство и время. И раз Доминик называл Агнес сильнейшей веретницей Пропасти, вряд ли она сумела бы в достаточной мере изучить еще и магию истины, к которой относился навык чтения по крови. Все же ведьмы и колдуны в большинстве своем предпочитали кидать все свои силы на освоение одной ветви магии. Да, Бадб удалось постичь в совершенстве две – теневую и зеркальную, но у нее на это ушел целый век. Вряд ли Агнес располагала таким количеством времени… и была столь же одарена. Морриган стиснула зубы. Ее буквально припирали к стенке. Кто знает, насколько силен колдун истины, прислуживающий Агнес Фитцджеральд? Как много информации мог выудить из одной крохотной капли крови? Как много деталей ее прошлого? Открыть всю душу перед кем-то, да еще… так? «Ради Клио, – стучало в голове, – только ради нее». Шумно выдохнув, она протянула руку. Тонкую кожу пропорола игла. Стражница постояла мгновение, будто не осознавая, что процедура закончена, потом все же стряхнула каплю в крохотную коробочку из стекла. И исчезла за дверьми Тольдебраль. Под пустым взглядом стража становилось неуютно. Чтобы отвлечься, Морриган принялась осматривать окрестности – без особого, правда, интереса. Разбитый во внутреннем дворе сад выглядел ухоженным, но магия в его создании, кажется, не участвовала вовсе. Никакого проблеска фантазии, никаких причудливых, не существующих в Верхнем городе цветов. Аккуратные, выложенные камнями, тропинки, так же аккуратно подстриженный газон. Пожалуй, слишком скучно для Пропасти. Будь Морриган хозяйкой собственного замка, как минимум посадила бы на ворота сада каменную горгулью. Стражница очень скоро вернулась на свое место, но ничего не сказала Морриган и внутрь не пустила. За нее это сделал выглянувший несколько минут спустя отступник. Вероятно, тот самый колдун истины. В его глазах читались и сдержанный интерес, и настороженность. Похоже, недавнее прошлое Морриган в качестве охотницы тайной для него не осталось. В противном случае он оказался бы совершенно бездарным колдуном. Дождавшись кивка, Морриган проскользнула мимо него в замок. – Госпожа ждет в учебной комнате. Я вас проведу. – Что, даже не будет приема в тронном зале? – печально вздохнула Морриган. Колдун юмора не оценил. – Тронный зал в Тольдебраль переделали под гостиную. Госпожа предпочитает принимать гостей в своем кабинете. Но только тех, кто заслуживает ее внимания. Замок оказался под стать своему величественному названию. Слоновая кость и золото, стеновые панели из темного дерева и обитые красным бархатом кресла. Сложенный из белого камня растопленный камин и виднеющийся из столовой длинный банкетный стол. Широкая лестница, занимающая половину вестибюля, подвешенная на цепях люстра и даже белоснежный рояль… Поднимаясь по каменным ступеням, укрытым багряно-золотым ковролином, Морриган с интересом изучала портреты рода Фитцджеральд в несколько устаревшем, готическом стиле. Но, что странно, ни одна из картин не запечатлела все семейство целиком. Насколько же дружественная атмосфера царила в семье, что даже на стенах члены семейства Фитцджеральд находились по отдельности? Стражей в замке она заметила немало, и каждый из них был как будто заговорен. Глаза пустые, лица гладкие, без единой эмоции, без намека на присутствие мысли. Морриган, напротив, чем дальше, тем больше хмурилась. Перед двустворчатой резной дверью ее обыскали и к огромному неудовольствию забрали прикрепленную к поясу плеть-молнию. Пришлось смириться – в этом огромном доме правила устанавливала не она. И только потом Морриган наконец позволили воочию увидеть его хозяйку. Взгляд королевы промораживал. Внушал неконтролируемое желание одернуть одежду, поправить волосы, выпрямить спину. А ведь Агнес Фитцджеральд не была красавицей, как та же Бадб, которая внушала женщинам неуверенность одним своим видом, жестом или ленивым изгибом губ. Напротив, королева оказалась поразительно некрасивой. Худая, высохшая, словно чудом выжившее на пустыре одинокое дерево, она была затянута в строгое темно-синее платье. Кожу покрывали пигментные пятна и сеточка морщин, волосы – перец с солью, и белого намного больше. По словам Доминика, Агнес Фитцджеральд исполнилось пятьдесят семь, но выглядела она старше. А ведь веретницы могли потребовать у темных сил, для которых стали сосудом, и молодости, и красоты. Очевидно, ни то, ни другое королеву Пропасти не интересовало. Вслед за колдуном подойдя к открытой двери учебной комнаты, Морриган застала веретницу и двух ее дочерей за каким-то явно невеселым разговором. Фитцджеральд роднили глаза черного цвета – к вечной досаде Морриган, отличительная черта веретников и веретниц. Однажды коснувшись, мир теней будто оставлял на их лицах печать. Все трое Фитцджеральд были серьезны, и только в глазах младшей не видно надменности, а на губах – холодной усмешки, которые что в жизни, что на портретах отличали Агнес и ее старшую дочь. Теперь все трое делали вид, будто тишина – их родная стихия. Сестры и вовсе отвернулись друг от друга. Старшая, поразительно похожая на мать, только без седины в светлых локонах, стояла у длинного стола из полированного темного дерева. Младшая, миловидная девушка лет двадцати с чуть вьющимися волосами до плеч, замерла у окна рядом с матерью. – Полуночная ведьма и охотница в бегах, – задумчиво протянула Агнес. Младшая веретница вздрогнула и перевела на Морриган взгляд расширившихся глаз. Холод во взгляде старшей сменился легким интересом. – Не в бегах, а в самовольной отставке, – сухо отозвалась Морриган. Лишний раз вспоминать о том, что ее жизнь перевернулась с ног на голову, не хотелось. Подставившего ее убийцу она найдет и рано или поздно вернется к роли охотницы. Но говорить об этом полуночной колдунье-отступнице Морриган не спешила. – И все же ты охотилась на таких, как я. – Голос Агнес был монотонным, почти усыпляющим, взгляд – острым и прожигающим насквозь. – Что мешает мне уничтожить тебя на месте? Не самое приятное начало знакомства, но она была к этому готова. Да и слишком рано Морриган коснулась мира теней, слишком долго он незримо присутствовал в ее жизни, чтобы она так легко пугалась смерти. – Если вы хотите наказать всех, кто причинял вред полуночным, вам придется поднять на воздух весь этот город. Отступники никогда не славились товарищеским духом и охотно перегрызали друг другу глотки, стоило сколько-нибудь заманчивой перспективе замаячить на горизонте. Морриган знала это не понаслышке. С Трибуналом отступникам не договориться, а вот с охотниками… Полуночники с радостью выкладывали охотникам информацию о своих же в обмен на гарантию, что их самих не отдадут Трибуналу. Пусть не матери своих детей, но братья – братьев, а сестры – сестер тоже порой предавали. Агнес хмыкнула. И она это знала. – Я буду следить за тобой, ведьма. Твоя кровь у меня. А значит, и у прислуживающего ей демона. На миг стало неуютно, пока Морриган не вспомнила, что мир теней наблюдает за ней куда дольше. Не самая приятная для кого-то другого мысль ей принесла успокоение. Будто почувствовав это, Агнес резко спросила: – Зачем ты здесь? – Поговорить о веретничестве. И снова расхождение в реакциях: Агнес осталась бесстрастна, старшая Фитцджеральд подалась вперед, опираясь о стол обеими руками и пытливо заглядывая в лицо Морриган, а младшая словно потухла и вовсе отвернулась к окну. – Иди за мной, – бросила Агнес. Судя по всему, привели ее в тот самый кабинет, где так называемая королева беседовала с заслуживающими внимания гостями Тольдебраль. На столе из темного, почти черного дерева, лежали книги Эсекка Брайса – талантливого, но несколько зацикленного на своем искусстве алхимика прошлого века. Выбор королевы Пропасти Морриган не удивил – женщину, обладающую такой властью и суровой, строго-чопорной внешностью, вряд ли застанешь за чтением дешевых любовных романов. Когда они остались наедине за закрытой дверью, Агнес указала на обтянутое кожей кресло. Морриган усмехнулась. Знала она эти уловки влиятельных лиц. Они любили возвышаться над тобой, смотреть сверху вниз, лишний раз подчеркивая собственный статус. Самоутверждаясь за счет одной простой позы. – Спасибо, мне и так непло… – Сядь, – припечатала Агнес. Морриган, к собственному удивлению, подчинилась. «Принуждение? Ментальная магия?» Однако она была защищена от подобного рода воздействия и, даже поддавшись сильным чарам, почувствовала бы их влияние на свой разум. Приходилось признать: ее просто задавили силой характера. А ведь с тех самых пор, как Морриган заслужила право называться ведьмой, такого не удавалось даже Бадб. Мелькнуло подозрение, что они обе сейчас на мгновение сдержали собственные эмоции. Она подавила желание досадливо поморщиться, Агнес – самодовольно усмехнуться. Вместо этого они бесстрастно смотрели друг на друга. – Хочешь стать одной из нас? Морриган едва удержалась от брезгливой гримасы – симпатии королевы города ей это не добавит. – Нет. Мне нужно знать, можно ли разорвать заключенную с демоном сделку. Она ожидала любой реакции – верней, исходя из того, что уже успела увидеть, не ожидала никакой. Потому откровенный ужас, промелькнувший на лице Агнес, на мгновение выбил ее из колеи. – Разорвать? – змеей прошипела королева. – Какое кощунство! Морриган не сразу нашлась с ответом. А такое с ней случалось нечасто. – Бросьте. Ни за что не поверю, что ни одна из веретниц – в том числе веретниц вашей семьи – ни разу не пожалела о совершенной сделке. Особенно, когда настала пора платить. Будь я на месте… Агнес подлетела к ней хищной птицей. Сходство усиливали скрюченные пальцы, вцепившиеся в подлокотники кресла, в котором сидела Морриган. Лицо королевы оказалось слишком близко от ее лица. – Слава Балору, что ты не веретница. Такие, как ты, порочат честь нашего рода! Морриган, сама того не ведая, явно наступила на больную мозоль. И все же это не повод вторгаться в ее личное пространство. Невольно она вспомнила Дэмьена. А как бы отреагировал он, окажись Агнес от него настолько близко? Отшвырнул бы королеву Пропасти, как когда-то ее? Или для подобной вспышки требовалось прикосновение? Безумие, что она вообще сейчас думала о нем. – Давайте сойдемся на том, что мы обе рады тому, что я не веретница, – сухо роняя слова, предложила Морриган. – И все же наверняка на вашей памяти случалось что-то подоб… – Убирайся, – потребовала Агнес. Оттолкнувшись от подлокотников, наконец отстранилась, увеличивая расстояние между ними – еще не до комфортного, но вполне терпимого. Больше всего Морриган хотелось послушаться спесивую королеву и поскорей покинуть Тольдебраль. Прячущаяся по углам тьма здесь казалась живой, воздух – пропитанным запахом пепла, полыни и смерти. И если Морриган Блэр, дочери той, что повенчана с миром теней, а стало быть, и со смертью, было неуютно здесь… это говорило о многом. Но в том, что случилось с Клио, есть и ее вина. Да, прошлое не перепишешь – никакая, даже самая сильная магия на это не способна. Но Клио, на которую за короткий срок свалилось так много несчастий, была в настоящем. Хоть сейчас Морриган могла запрятать поглубже свою гордость и заглушить вопящие во все горло инстинкты, призывающие немедленно бежать из Тольдебраль. – Послушайте, я не хотела вас обидеть, – устало произнесла она. – Обидеть? – неприязненно переспросила Агнес. – Я, по-твоему, похожа на ранимую девчонку? Нет, ты не обидела меня. Лишь оскорбила древнейшую ветвь магии, к которой я принадлежу. Морриган попробовала начать сначала. – Моей сестре нужна помощь… – Она веретница? – Нет. – Полуночная? Морриган замялась, без труда сохраняя внешнюю невозмутимость – нельзя, чтобы Агнес прочитала что-то по ее лицу. Соврать? Но у королевы Пропасти достаточно прислужников, способных увидеть правду с той стороны. Магия, к которой Морриган, будучи зеркалицей, так часто обращалась сама, внезапно обернулась против нее. – По крови. Агнес скривилась.