– Конечно, не так! – охотно ответила я (сама бешусь, когда вижу в текстах ошибки) и процитировала: – «Для земледельческих народов говно и золото – равны. Приумножения доходов для них с говном сопряжены»! – Мудро, – оценил муж. – Твое? – Нет, что ты, это Шумахер. – Серьезно? Шумахер, гонщик? Он еще и стихи писал?! – оживился наш начинающий водитель. – Да нет же, это совсем другой Шумахер. Петр Васильевич, русский поэт-сатирик девятнадцатого века. Он… – Кстати, о Петре! – перебил меня Колян, помешав прочитать небольшую лекцию. – Петька Золотухин тоже категорически против предоставления собаке вида на жительство на нашем газоне. Он снова требует его заасфальтировать, чтобы увеличить количество парковочных мест во дворе. – Да обнаглели они, эти Золотухины! У них в семье на троих четыре машины, и все – огромные джипы! – рассердился сын, у которого своего автомобиля пока нет и не предвидится. – А парковаться нормально не умеют, бросают свои танки как попало, мешают нормальным водителям! Дождутся, что и к ним придет Робин Гад. – Кто-кто? – не поняла я. Вопросительно глянула на мужа – тот пожал плечами. – А, вы не знаете? – сын моментально успокоился и даже повеселел. – Робин Гад – это такая легендарная личность районного масштаба. Мне о нем Вадик Румянцев, сын нашего участкового, рассказал. Завелся у нас, оказывается, такой народный мститель, сурово карает водил, обижающих пешеходов. Один дядька на «крузаке» проехал на полной скорости мимо мамаши с ребенком, окатил их из лужи так, что даже в коляску грязь попала. И что вы думаете? Наутро вышел к своей тачке и не узнал ее: был «крузак» белый, стал пятнистый, как корова из рекламы: его смолой облили! – Сурово, – прокомментировал Колян. – И это еще не все, – сын с удовольствием продолжил рассказ. – Одна тетка, дура-блондинка, запарковалась правыми колесами на клумбе у детcкого сада. Цветы помяла, бордюр свалила. Так ей колеса-то пробили! Причем именно те, которыми она на клумбу заехала. – И… – И это тоже еще не все! – Колюшка ускорился, торопясь рассказать. – Был еще случай, когда один баран перегородил своей тачкой въезд во двор и ушел себе, а люди как раз «Скорую» вызвали, и им пришлось больную бабушку на руках полквартала нести. А другой придурок, кстати, таксист, притиснулся к подъезду соседней девятиэтажки и перекрыл пандус для детских колясок и инвалидных кресел. Так первому барану ночью лобовое стекло сплошь акриловой краской для пола закрасили, а второму собачью какашку в салон закинули! Он, видите ли, сидел с открытой дверью и закрытыми глазами – кайфовал, громко музыку слушал. – Изобретательный этот Робин Гад, – оценил Колян. – И предприимчивый, – добавила я. – Вряд ли он носит с собой собачьи какашки на случай спонтанного возмездия, значит, быстро ориентируется и использует подручные средства… А наша машина сейчас хорошо припаркована, правильно, без ущемления чьих-то прав? Муж и сын сбегали в гостиную, посмотрели в окошко и вернулись успокоенные: вроде бы нам визита гадкого Робина можно было не опасаться. В отличие от все тех же Золотухиных, которые нагло вторглись своими джипами на площадку для сушки белья. Хотя она, конечно, в данный момент по основному назначению не использовалась – дождь еще не прекратился. До позднего вечера наши смартфоны звякали, дисциплинированно оповещая владельцев о происходящем в домовом чате. Неугомонная Маринка снова взбудоражила народ, спросив, нет ли у кого хорошей фотографии Анжелы: подписчики в соцсетях резонно указали ей на то, что объявление о найденной собачке надо бы дополнить портретом потеряшки. Народ у нас заводной! Все тут же забыли, что почти договорились оставить Анжелу себе, и устроили настоящий баттл папарацци. Бедную собаку на ее новом лежбище не сфотографировал только ленивый, но хорошего снимка ни у кого не получилось: уже стемнело, в подъезде не хватало света, да и сама Анжела, сначала мокрая, а потом всклокоченная, была не фотогенична. Хотя красно-зеленый плед Лосевых и наша изумрудная туристическая пенка смотрелись неплохо – в шотландском стиле. «Давайте устроим фотосессию Анжелы завтра во дворе, – наконец написал в чат Колян, утомленный бесконечным звяканием приходящих сообщений и картинок. – Сири обещала, что будет ясный солнечный день». Сири оказалась авторитетом, под давлением искусственного интеллекта энтузиазм соседей угас, в чате стало тихо, и в урочный час у нас был объявлен отбой.  Глава 3 Спокойной ночи не получилось. Далеко за полночь, когда погасли даже окна студентов, квартирующих в первом подъезде, мирные жители нашего дома были подняты по тревоге. Не буду врать, я не воздвиглась в первых рядах. Муж и сын меня опередили, отреагировав на вой сигнализации так, как и положено автовладельцам: прыжком из постели и забегом к окну с видом на своего стального коня. Другие собственники машин, ночующих во дворе, поступили аналогично, так что, когда я протиснулась между своими богатырями, чтобы из нашей ложи бельэтажа взглянуть на сцену, из открытых окон дома там и сям кукушечками высовывались другие зрители. – А что случилось? – спросила я, потому что суть и смысл представления сразу понять было сложно. Во дворе разноголосо выли три или четыре машины. Между ними, приседая и взмахивая руками, метался одинокий гражданин в роскошной пижаме из синего шелка с вышивкой в виде розовых цветов сакуры и в бюргерском ночном колпаке с помпоном. Хореография этого артиста выглядела хаотичной и невнятной, миманс с третьего этажа без оптических приборов разглядеть не получалось, а монолог заглушали сирены. – А ты не видишь? – Колян, удивительно быстро разобравшийся в ситуации, сокрушенно поцокал языком. – Золотухин автоугонщика спугнул! – Он вроде не такой страшный, – я повнимательнее посмотрела на мужика в цветах сакуры. Точно, это был Петр Золотухин. Если бы не ночной колпак, при взгляде сверху я бы сразу признала соседа, потому что он лыс, как Фантомас. – Спугнул не Петр, – возразил папе сын. – Вы посмотрите, посмотрите! Мы посмотрели – Золотухин прекратил метаться по двору, жестикулируя и, судя по незакрывающемуся рту, вопя, как певунья-танцовщица в индийском кино, и пал на колени. Простер руки! – Очень драматично, – прокомментировала я. Тут на доступный для обозрения участок двора с подъездной дорожки кавалерийской рысью вынеслась рыжая собака. Вмиг домчав до коленопреклоненного Золотухина, она с разбегу ткнулась в его открытые ладони мордой, которая незамедлительно была покрыта на диво страстными поцелуями. Затем Петр вскочил и резко поменял стилистику своего выступления, изменив болливудскому кино с российским фольклором: пустился в пляс, размахивая платочком. – Да выключите вы сигнализации! – крикнула я в окошко, досадуя, что вой сирен заглушает не столь громкого Золотухина. «Вяк! Вяк! Вяк!» – соседи-автовладельцы один за другом усмирили свой истерящий транспорт. В наступившей тишине стало слышно, как Золотухин грозится кого-то найти и порвать, как тузик тряпку. Систему образов ему явно навеяли Анжела и ее добыча: лоскут, которым он размахивал, сосед получил от собаки. – Но без либретто эту оперу не понять, – признала я задумчиво. – Петь, что случилось-то? – первым потребовал объяснений дядя Боря Трошин. Он уже успел закурить и теперь взирал на солирующего Золотухина с добродушным видом генерала из «Особенностей национальной охоты». – Только без мата! Тут дети, – успела просительно вставить Катерина Челышева. – Без мата не получится, – Петр развел руками – зажатый в пальцах лоскут затрепетал флажком. – Какая-то с-су… – Сущность! – быстро подсказала я неругательное слово. – Она самая, – Золотухин признательно кивнул мне. – Замки мне хотела суперклеем залить! Промазала, слава богу и нашей собаке, только на дверь накапала. – О, Робин Гад опять проявил себя! – Колюшка хлопнул в ладоши, но тихо, чтобы не расстроить своей неуместной радостью соседа. – Так что, Анжелка прогнала поганца? – пыхнув цигаркой, благодушно поинтересовался дядя Боря. – Ну, не собака – золото… – Цены ей нет! – пылко поддакнул Золотухин, нашел взглядом собаку и послал ей звучный воздушный поцелуй. – Один замок левой двери на «Ровер» с заменой под десятку обошелся бы, а у нас тут три машины… – Лучше меньше, да лучше! – веско, как тот киношный генерал, изрек дядя Боря Трошин и, выбросив в окно окурок, со стуком закрыл раму. – Все, дети, спать, концерт окончен! – спохватилась Катерина Челышева и отогнала от окна свою гомонящую ватагу. Вот же нелюбопытные люди! Пренебрегли интригующими подробностями! Я высунулась подальше в окошко и негромко, чтобы не мешать соседям вновь отходить ко сну, спросила Золотухина: – Петр, а что это за тряпочка у вас? – А это не тряпочка, – ответил сосед, бережно пряча лоскут в карман своей японской пижамы. – Это улика! Ее собака принесла. Похоже, клок штанов злоумышленника. – Ой, бедный Робин! – тихонько посочувствовал народному мстителю Колюшка. – Представьте только, как именно он этого клока лишился! А если собака порвала ему не только штаны?! – Тогда Золотухин прав – это улика: на ткани мог остаться генетический материал, – рассудила я. – Это теперь так называется – генетический материал? – хохотнул Колян. – Помнится, днем ты цитировала поэта, тот прямо выражался: го… – Говорите, это клок штанов? – я повысила голос, перекрывая голос мужа и обращаясь к соседу. – А материал и цвет какой? – Мягкая тряпка, типа, трикотаж. Цвет – красный, – ответил Золотухин и, поскольку новых вопросов не последовало, чуток помявшись, пошел в свой подъезд. – Красные пролетарские шаровары! – восхитился Колян. – Однако, народный заступник на дело нарядным ходит! – Красное в темноте кажется черным, – объяснила я, как сама поняла, логику злоумышленника. – А трикотаж – это, значит, спортивные штаны, в них удобно. – Вот интересно, дядя Петя теперь пойдет в полицию или будет действовать по методу принца из «Золушки»? – вслух задумался сын. – То есть искать красные штаны с прорехами и прикладывать к ним свою тряпочку? – я коротко обдумала этот вариант и решила, что он нерабочий. – Это вряд ли. Зная дядю Петю, я бы предположила, что расставит вокруг своих джипов капканы.