Счастливая женщина, вполне довольная жизнью. Как-то не вязалось это с поводом для нынешнего интервью. Даня помог матери погибшей девушки закрепить петличку, включил камеру. – Это ужасная трагедия! – не дожидаясь моего вопроса, заговорила Людмила Витальевна. Уголки ее губ снова вывернулись, опустившись. – Валерий и Валя были очень красивой парой: она такая легкая, хрупкая, а он – статный, видный мужчина. Наша девочка была за ним, как за каменной стеной. За закрытой дверью в другую комнату мягко бухнуло – как будто кто-то рухнул на кровать или пнул диванную подушку. Людмила Витальевна коротко стрельнула глазами на звук и повысила голос: – Конечно, у Валерия были недоброжелатели, даже враги… – Кто именно? – спросила я. Гришина развела руками: – Ну, откуда же мне знать? Зять никого в свои дела не посвящал. Но вы же понимаете, у него крупный бизнес, корни которого уходят в те самые девяностые… – она многозначительно помолчала. Вздохнула: – Бедная, бедная наша девочка… А я ведь говорила ей: Валюша, богатство – это не главное, долгой счастливой жизни оно не гарантирует, наоборот, большие деньги – это серьезный риск. Я, конечно, все понимаю: прелестной юной девушке хотелось красивой жизни, как в кино – с бриллиантами, дорогими нарядами и машинами, яхтами, островами… – Так Валентина вышла за Валерия из-за денег? – прямо спросила я. Поняв, что Людмила Витальевна несильно печалится, я решила с ней не церемониться. – Деньги сыграли свою роль, несомненно. Но и сам Валера Вале нравился, он был такой… импозантный, – ухоженными ручками Гришина нарисовала в воздухе что-то затейливое. – И очень, очень любил нашу девочку. Просто обожал ее! Подарками засыпал, даже машину эту подарил, будь она неладна, – тут Людмила Витальевна тихо всхлипнула и вытащила из кармашка заранее приготовленный платочек. В соседней комнате снова что-то грохнуло. – Я надеюсь, что виновные в этом страшном преступлении будут найдены! – метнув в закрытую дверь короткий обеспокоенный взгляд, громко заявила Гришина и обессиленно поникла на стуле, красиво прикрывая лицо правой рукой с платочком. Левой она в то же время сделала резкую отмашку, давая понять оператору, что запись нужно прекратить. Красный огонек на камере погас. – Я слишком мало сказала, да? – открыв лицо, виновато улыбнулась Людмила Витальевна. – Но вы должны понимать, это все так тяжело… В соседней комнате что-то разбилось. – Простите, на этом придется закончить, я больше никак не могу… Гришина встала, давая понять, что продолжения разговора не будет. Пришлось попрощаться и удалиться. Ирка, правда, еще пожелала попить и сходить в туалет, но с удовлетворением этих противоположных потребностей не задержалась. А выйдя на лестницу, немедленно нашептала мне: – Ни котика, ни собачки у них не имеется, я посмотрела – на кухне нет миски, в клозете – кошачьего туалета. Так кто же шумел за закрытой дверью? – Младший ребенок, – предположила я. И тоже продемонстрировала похвальную наблюдательность и навыки дедуктивного мышления: – В прихожке стояли модные молодежные кроссовки. Белый цвет, унисекс, тридцать восьмой номер, на широкую ногу. А у Людмилы Гришиной лапка узкая и максимум тридцать шестого размера. – А кто у них еще, сын или дочь? – Девочка, шестнадцать лет, зовут Анна, – я заглянула в список, присланный мне следователем. За разговором мы спустились по лестнице и вышли из подъезда, но не успели сойти с крыльца, остановленные негромким окликом: – Эй, журналисты! Псс, идите сюда! Из подъезда выглянула озабоченная пухлощекая физиономия. Девичья, судя по длинной челке, выкрашенной в розовый и голубой. – Аня? – предположила я. Щеки согласно колыхнулись, физиономия спряталась, дверь открылась шире, явно приглашая нас войти. Мы вернулись в подъезд. – Это вам сейчас мамулек сольный номер исполняла? – спросила девочка и, не дождавшись ответа, кивнула на Даню: – Он пусть уйдет, я только с вами говорить буду. – Подожди нас у машины, – попросила я напарника. Тот, молодец, не стал спорить, безропотно вышел, еще и дверь за собой аккуратно прикрыл. Я, Ирка и девочка остались в полутемном подъезде втроем. – Я Аня Гришина, Валькина сестра, – сказала девочка и шумно шмыгнула носом. Несмотря на то, что в чертах ее лица угадывалось отчетливое сходство с Людмилой Витальевной, дочь не демонстрировала и доли красоты и ухоженности матушки. Ей бы схуднуть кило на пятнадцать, прыщи вывести, сменить нелепую прическу и наряд… На Ане были широкие укороченные брюки с бахромистым краем, толстовка на три размера больше и – да, те самые шикарные кроссовки. То есть, пожелай девчонка выглядеть иначе, родители бы нашли возможность профинансировать ее преображение. – Там мамулек вам наплела, вы ей не верьте, – угрюмо сказала Аня, переводя взгляд с меня на Ирку и обратно. Решила, видно, что моя крупногабаритная подруга ей симпатичнее, и выбрала собеседницей ее. – Валеру своего Валька не любила. Терпеть его не могла! – Зачем же замуж вышла? – спросила Ирка. – Затем! – девочка топнула ногой. – Она своему Ваньке отомстить хотела! Узнала, что он и с Варькой тусил. – Давай подробнее, – попросила Ирка. – А че подробнее-то? Валька встречалась с Ванькой. Думала, что у них любовь. Даже обещала дождаться его из армии, – Аня вздохнула. – А Ванька оказался козленочком. Он и с Валькой, и с Варькой крутил, это сестра уже после узнала, когда Ваньку призвали. Варька сама ей рассказала, шалава. А тут Валера объявился, начал за Валькой красиво ухаживать, она и вышла за него. Тем более что мамулек ее и так, и сяк уговаривала – мол, стерпится, слюбится, как сыр в масле покатаешься, и вообще старый муж – это прекрасно, скоро станешь богатой вдовой. Мы с Иркой переглянулись. – А мамулек… Мама ваша, она какой интерес в этом браке имела? – Ой, ну какой? Спешила от Вальки избавиться, – девочка дернула носом, толстые щеки заколыхались. – Она ж ей неродная была, вы не знали? У нас только папка общий, а мамулек Вальке мачехой приходилась. Ну и отношения у них всегда были такие… Не очень, в общем. А Валера этот… блин, он хотел, чтобы мы все его по имени называли, как будто он парень молодой! А он же старый, бэ-э… – Аня изобразила рвотный позыв. – Но он, Валера, очень быстро просек, что мамулек на его стороне, и задабривал ее так, что я б на месте папки еще подумала, за кем он там ухаживает. Браслет ей золотой подарил и сумку «Гуччи», лишь бы мамулек Вальке в уши пела то, что надо! – А папа ваш что же? – Ирка подперла одну щеку ладонью, глаза ее затуманились, как во время просмотра любимого душещипательного сериала. – А что наш папа? Как мамулек велит, так он и пляшет! – сердито сверкая глазами, Аня подергала в воздухе пальчиками-сосисками, изображая бойкую игру на дудочке. Словно обеспечивая музыкальное сопровождение этим ее жестам, в кармане безразмерной толстовки запел мобильный. – Что? – вытянув смартфон, неприязненно спросила девчонка. – А тебе не все равно где? Ну, в ларек пошла. Мы с Иркой обменялись понимающими взглядами: отношения у матери с дочкой-подростком явно классические. С одной стороны – контроль и гиперопека, с другой – безудержное стремление к независимости и свободе во всем. То-то девчонка так выглядит – выражает тотальное несогласие с родительницей. – Сама шпинат свой ешь, я шоколадку хочу! И буду, и ничего ты мне не сделаешь! – Аня сбросила звонок и сунула смартфон в карман. – Думает, все должны под ее дудку плясать. Обломается… Я не Валька, меня продать не получится. Мы с Иркой снова переглянулись. Значит, младшая сестра считает, что старшую продали. Уговорили выйти за богатого… Так, может, поэтому сама Аня не спешит стать красивой? Небось похорошеет, когда уйдет из родительского дома и перестанет быть потенциальным товаром. – Ладно, мне надо возвращаться, пока мамулек не побежала сникерс у меня отнимать, – девчонка отвернулась от нас, ссутулилась, пошла к лестнице. – Стой, погоди! Кто такие эти Ванька и Варька, где их найти? – я удержала ее, ухватив за полу толстовки. – Ну, у меня их контактов нет и не было, я же кто? Страшилка мелкая, – огрызнулась Аня, и я поняла, что и к старшей сестре с ее друзьями у нее были претензии. – Сами найдете: Варвара Комарова, Иван Полосухин. В ВК посмотрите, Ванька у Вальки в друзьях был, а Варька – у Ваньки. Девчонка дернулась, высвободив из захвата подол, и тяжело затопала вверх по лестнице. – Интересное кино, – проводив ее взглядом, задумчиво сказала Ирка. – Душевное. Тругольник Валька__Ванька__Варька. Любовь и кровь… – Идем, – я потянула ее из подъезда. – У нас еще рандеву с сынком Антиповца сегодня. Послушаем, посмотрим, какие скелеты в тех шкафах. – Нет, подожди, давай сначала разложим по полочкам скелеты Гришиных, – сбежав вслед за мной с крыльца, Ирка остановилась в задумчивости. Пришлось взять ее под руку и провести ускоренную инвентаризацию уже раскопанных нами скелетов на ходу. – Выходит, мачеха выпихнула Валю замуж за Антиповца, посулив девчонке скорое превращение в богатую вдову. Так уж не сама ли Людмила Витальевна приложила белые ручки к убийству зятя и падчерицы? – Зачем ей это? – Ну как же! – Ирка всплеснула руками. – За всем! Если подумать, у нее была куча резонов! – Ну-ка, ну-ка? – Во-первых, она поживилась уже на стадии, когда Антиповец ухаживал за Валей и хотел заручиться поддержкой ее родни. Ты же слышала, он Людмиле разные дорогие подарки делал. Потом Валя переехала к мужу, освободила часть родительской жилплощади и перестала мозолить мачехе глаза, тоже серьезный плюс, это во-вторых. А теперь папа и мама Гришины еще унаследуют за погибшей дочкой какое-то ценное добро – машинку новую, полдома у моря! Это в-третьих. – Вроде логично, но мне как-то не верится… – усомнилась я. – Я бы скорее сделала ставку на этого самого Иванушку, который оказался козленочком. Может, это он убил свою бывшую подругу, которая выскочила за другого ему назло? – И саму подругу, и мужа ее? По принципу, «так не доставайся же ты никому»? Как-то слишком мелодраматично, не находишь? Мне кажется, нынешняя молодежь не столь порывиста и к бурным чувствам не склонна… Тут мы как раз подошли к машине, вблизи которой, сидя на лавочке с видом на детскую площадку, нас ждал Данила с банкой колы. Ни бурных чувств, ни даже их отголосков на его невозмутимой физиономии не угадывалось, и Ирка сразу же попыталась проверить свою идею. – А что, Данюша, – спросила она непринужденно, – а ты убил бы свою девушку, если бы она тебя предала?