– Да как ты смеешь! – через весь стол завизжала Констанция на Беллу, вскакивая на ноги. Белла тоже резко поднялась, опрокинув стул, и начала орать на Констанцию. Остальные пытались их усадить, но тщетно. Леди Джорджина уронила голову в ладони. Если б она знала, что решение отказаться от завтрака в комнатах вызовет такой скандал, она сообщила бы им об этом после ужина. Спустя несколько минут Фергюсу с Ангусом все же удалось успокоить и усадить дам за стол. Хадсон с Олли после некоторых колебаний стали подавать основное блюдо. Леди Элспет, пытаясь разрядить напряженную атмосферу, обратилась к Хью: – Хью, насколько я понимаю, ты пишешь новую книгу. Да? О чем она? Хью, будто испуганный олень, со страхом посмотрел на Элспет, затем на Ангуса и Беллу, словно ожидая, что кто-то ответит за него. Хью никогда не обсуждал свое творчество с родными, и это устраивало всех – и его самого, и всю семью. – М-м, да. Пишу. Половину уже сочинил. Правда, из-за последних событий работа продвигается медленнее, чем обычно. – Все сидящие за столом закивали. Хью надеялся, что на этом обсуждение и закончится. – О чем она? – спросила Элспет. Ангус бросил на тетю сердитый взгляд. – Должна признаться, я не читала ни одной твоей книги. Во Франции они, кажется, не продаются. – Нет. М-м-м… игру слов трудно передать на французском. – Он отпил вина из бокала, надеясь, что разговор перейдет на другие темы. – И все же, о чем эта книга? – Интерес Элспет, хотя и искренний, вызывал у Хью чувство неловкости. Он не имел желания обсуждать свое творчество с членами семьи. – О чем? О, ну это… художественное произведение. Я еще не до конца продумал замысел. – Хью положил себе овощей, судорожно пытаясь найти другую тему для беседы. Но в голову ничего не приходило. Элспет накладывала себе картофель, полагая, что возникшее молчание – не более чем пауза в разговоре. Наполнив тарелку, она снова вопросительно посмотрела на Хью. Тот понял, что от ответа не уйти. – Да, ну, это… э-э… история о приключениях в некотором роде. Главный герой – молодой человек, живший в начале XVIII века. Симпатичный морской офицер. Его похитили пираты, и он должен найти способ выкупить себя у них. Драки, авантюры, пушечные залпы, все такое. – Захватывающе. А как его зовут? – поинтересовалась Элспет. – Он не хочет об этом говорить, – оборвал ее Ангус. Элспет и Фергюс с удивлением посмотрели на него. – Как зовут? О… э-э… я еще не решил. Так сразу не придумаешь. Надо подыскать что-нибудь этакое, э-э, героическое. – Наверняка там должна быть какая-то любовная история, – вступила в разговор Констанция. – Может, роман с дочерью адмирала? – Она тоже не читала книг Хью. – Его спасают от пиратов. Ужасно интересно! – Нет, нет. Женщин на судне нет. Они приносят беду. Такой, понимаете ли, предрассудок. Там одни мужчины. Констанция смешалась. – Но если нет женщин, в кого влюбится герой? Какие могут быть приключения, если в книге одни мужчины? Олли под маской фыркнул. Хадсон свирепо глянул на него. – Хватит! – Ангус ударил кулаком по столу, опрокинув свой бокал с вином. – Уберите здесь и подавайте блюда! – рявкнул он, обращаясь к Олли. Ангус сердито посмотрел на Констанцию. В ее лице читались растерянность и обида. Остальные переглянулись, но никто ничего не сказал. Обед продолжался в полном молчании и скоро завершился. – Хорошо бы попасть в его мастерскую, как вы считаете? Айрис подняла глаза от каталога и на мгновение замерла. Девушка подумала, будто мистер Кеттеринг обращается к герцогу Веллингтону, чей портрет он рассматривал. Они находились в зале Уоллеса[23], посвященном гравюрам на военную тематику. Многие из генералов Веллингтона были шотландцы, и Инверкиллены, нехотя отдавая ему дань уважения, заказали его портрет. Правда, он был исполнен темперой, а не маслом. Только потом Айрис сообразила, что мистер Кеттеринг говорит о мастерской графа, что, разумеется, было более логично. Она и сама думала об этом, но как туда проникнуть? Леди Инверкиллен все еще скорбела в своих покоях, и Айрис боялась ее потревожить. Но ей очень уж хотелось угодить мистеру Кеттерингу. К тому же, призналась себе девушка, она и сама сгорала от любопытства. – Не представляю, как попросить ее об этом. Что она вообще знает? Ей известно, что он занимался живописью? Если нет, как мы объясним, зачем нам понадобилось идти в его личный кабинет? В каталоге не указано, что там есть какие-то ценные предметы, а лгать я не умею. Да и расстраивать ее не хочу. Мистер Кеттеринг кивнул. Он тоже размышлял на эту тему, но так и не придумал, как получить дозволение войти в мастерскую покойного, не давая обстоятельных объяснений. А он предпочел бы, чтобы о его роли знали как можно меньше членов семьи. – Как поступила бы в такой ситуации леди Джорджина? – спросил он Айрис. – Пошла бы туда и, отмахнувшись, сказала, что она всего на минутку, – отвечала девушка, немного подумав. – Но она пользуется влиянием в семье. А я на все должна получать разрешение. Ага! Есть! Не зря я искала! – С торжествующим видом девушка протянула ему каталог. Потрясающая девушка. Уже не в первый раз Кеттеринг отметил, что ее таланты не находят применения в Лок-Дауне. Ева донимала Сесила тем же самым во время их следующей экскурсии по дому, которую она подстроила именно с этой целью. Он несколько раз упоминал про личный кабинет графа, где никто из семейства никогда не бывал, чем только подогревал ее любопытство. Что скрывал Хэмиш? И почему? Ева знала, что своими повседневными делами Хэмиш занимался в географическом зале, а второй кабинет был прихотью. Во всяком случае, так сочли бы в Лондоне. В той комнате явно что-то происходило, и Еве хотелось узнать ее тайну. Они находились в одной из особенно скучных комнат западного крыла, рассматривая коллекцию древних восковых печатей или нечто столь же неинтересное, и Сесил наконец сдался. Они украдкой пробрались на второй этаж и остановились перед вазой с цветами. Как всегда бывает, когда готовишься сделать что-то запретное, ни один из них заранее не продумал план действий, и теперь оба молча стояли – Сесил в растерянности, Ева – в безумном волнении – и решали каждый про себя, как им быть. Сесил пытался мысленно представить расположение комнат. Детям редко дозволялось туда входить, но Элспет – на спор – несколько раз удалось проникнуть в покои родителей, и после она описывала братьям обстановку. Сесил тоже однажды попытался пробраться, но его поймали у входа в спальню матери. Дверь открывалась в гостиную, соединявшую мужскую и женскую половины покоев. Комнаты Виктории размещались справа, Хэмиша – слева. Через центральную дверь войти тайком не удастся: кто-нибудь увидит. Можно было бы попытаться получить доступ в гардеробную Хэмиша через вход, которым пользуется камердинер, но Сесил не знал, где тот находится. Это должна быть потайная дверь, как у него в замке Стронах, но в темном коридоре он ничего не мог разглядеть. Сесил принялся ощупывать обшитые деревянными панелями стены, надеясь найти что-нибудь указывающее на дверь, и когда обнаружил зазоры между двумя панелями, радости его не было предела. Но как открыть дверь? Ручки нет, а толкать ее – бесполезно. Заперта ли она с обратной стороны? В том, что это – дверь, Сесил не сомневался. Значит, они на верном пути. Решение нашла Ева. Деушка положила ладонь на лепное украшение, приподняла его, и дверь отворилась. С заговорщицкой улыбкой она обернулась к Сесилу, и они переступили порог. Оказавшись в гардеробной, Сесил быстро шагнул к распахнутой двери, ведущей в гостиную, и бесшумно ее закрыл. Комнату окутала тишина. Ева огляделась. Гардеробная Хэмиша представляла собой вытянутое пространство с платяными шкафами, стоявшими вдоль длинных стен. Образец эдвардианской мужественности, воплощение спокойствия, элегантности, сдержанности. Что никак не соответствовало характеру резкого мрачного лорда, с которым Ева была знакома всего несколько дней. Нравилась ли ему эта комната? Правда, когда поместье достается тебе по наследству, твои личные предпочтения уже не имеют значения. В дальнем конце комнаты Ева заметила возвышение у эркерного окна, выходившего в сад. Должно быть, здесь он стоял и одевался, подумала она, поднимаясь к окну. Я бы одевалась именно здесь. Какой роскошный вид на розарий! Она развернулась, снова оглядывая комнату, и справа увидела зеркало в раме, занимавшее большую часть стены. До этого его от нее заслоняли шкафы. Она шагнула к зеркалу, и ей в глаза мгновенно бросилась замочная скважина. Это была дверь! – Нужен ключ, – возбужденным шепотом произнесла Ева. – Ключ? – Сесил повернулся к ней, торопливо застегивая запонки Хэмиша, которые он только что вытащил из выдвижного ящика. Посмотрев на зеркало, Сесил остановил взгляд на потайной замочной скважине. – Ну конечно. Он никого не впускал в эту комнату. Запирал ее ото всех. Причем, как я вижу, в буквальном смысле. – Куда он мог положить ключ? – Да, скорей всего, с собой носил. Боялся, как бы кто не проник в его личный кабинет. Я никогда этого не понимал. На наше счастье, за время военной службы я приобрел кое-какие навыки, скажем так, не самого законного характера. – Из выдвинутого ящика, где лежали запонки, Сесил взял несколько булавок для галстука, украшенных драгоценными камнями, и присел на корточки перед зеркалом. Самой простой из них – золотой булавкой с жемчужинкой – он повозился в замке, и через несколько секунд раздался щелчок. – Вскрытие замков – очень полезный навык. Не самый благородный, но очень полезный. – Ева одарила его лучезарной улыбкой. Встав перед зеркалом, Сесил приколол сапфировую булавку на галстук, поправил его и, довольный собой, остальные булавки убрал в карман. – Вот так лучше. Ну что, зайдем? – Он открыл дверь, и Ева шагнула в потайную комнату. Они остановились на пороге, на минуту онемев. То, что предстало их глазам, было столь же ожидаемо, сколько и нет. Не сказать, что они вообще заранее себе что-то представляли, но увиденное повергло обоих в шок. Комната была довольно большая. Стены, обшитые такими же деревянными панелями, что и в гардеробной, были выкрашены в белый цвет. Все пространство заливал свет – с потолка и из окон, занимавших одну стену. По периметру комнаты, прислоненные к стенам, стояли, наверно, сотни холстов, а в центре – незаправленная кровать с пологом на четырех столбиках. Такого гигантского постельного ложа Еве еще не доводилось видеть. Перед кроватью стоял мольберт. – Эта не та картина, что висит в бильярдной? – уточнила Ева, подходя к незаконченному холсту у окон. Сесил в замешательстве кивнул. Ева приблизилась к мольберту перед кроватью. – А это картина Рубенса из географического зала. Я ничего не понимаю. Сесил смотрел на этюд с изображением обнаженной, стоявший на полу. Это была женщина у реки. У нашей реки, отметил он. Женщина выглядела смутно знакомой. Кто она? Качая головой, Сесил принялся перебирать одну стопку холстов. – Везде она. На каждой картине. Ну и ну! – Он быстро убрал картины на место. – Это вам не надо видеть, дорогая. – Я не знала, что ваш брат был художником. Фергюс никогда не говорил, – произнесла Ева, листая альбом с набросками. На каждом была запечатлена одна и та же женщина. Сотни набросков, сделанные на протяжении многих лет. – Думаете, они были любовниками? О! А Виктория в курсе, как по-вашему? – У Евы голова гудела от скачущих в ней мыслей. Она и представить не могла, какие открытия ее ждут. Экскурсия по дому превращалась в захватывающее приключение. Ева оторвалась от альбома с набросками и увидела, что Сесил стоит посреди комнаты и смотрит на нее, словно громом пораженный. – Кто бы мог подумать?! Я не знал, что он занимался живописью. Теперь уже начинаю сомневаться, что я вообще что-нибудь о нем знаю. Прозвучал сигнал гонга, призывающий всех одеваться к ужину. Вздрогнув, они посмотрели друг на друга и поспешили к двери, которой пользовался камердинер. Нужно было быстро уйти с этажа, где жила семья, пока никто не появился на лестнице. В коридоре спрятаться было негде. Поднимаясь на гостевой этаж, Ева с восхищением думала о потайной комнате в доме. И кто та женщина, которую Хэмиш изображал с такой одержимостью? Есть в ней что-то знакомое… Во второй половине следующего дня Лолис и Имоджен прибыли в Лок-Даун и попросили встречи с Фергюсом и леди Джорджиной. Хадсон обрадовался, что они принесли с собой собственные маски и перчатки: стирки меньше. Фергюс, в это время проходивший через оружейный зал, поспешил к гостям. Как же он рад был видеть ее. Их! – Добрый день! У нас с вами назначена встреча? Хадсон, будьте любезны, принесите нам чай в музыкальный зал. Я сам провожу гостей к бабушке. – Дворецкий поклонился и скользнул в потайную дверь за колоннами. По пути в музыкальный зал Имоджен лишь краем уха прислушивалась к разговору мужчин. Она постоянно отвлекалась на интерьеры, поскольку комната находилась в той части дома, где она еще не была. Из оружейного зала они вошли в длинный коридор, больше похожий на галерею, и теперь перемещались во времени, переходя из эпохи Тюдоров в эпоху Реставрации. Потрясающий дом, думала Имоджен. Жаль, что они вынуждены его продать. Это был бы великолепный музей. Они повернули налево и оказались в очередной галерее, вдоль которой стояли банкетки и напольные стеклянные светильники. Одну стену занимали зеркала. Стеклянные двери на противоположной стене вели в сад. Коридор упирался в широкие двери, обитые бледно-зеленым шелком. Да это же не дом, а самый настоящий дворец! Невероятно. Имоджен знала, что у нее рот сам собой открылся от изумления, но, к счастью, он был спрятан под маской. Фергюс остановился и улыбнулся ей; значит, все-таки маска не до конца скрывала ее восхищение. – Впечатляет, да? Наша собственная зеркальная галерея. Думаю, она была создана после того, как 13-й граф посетил Версаль. – Очень… м-м… эффектно, – произнес Лолис, разглядывая украшенный росписью потолок. – Просто… то есть… для таких интерьеров уместны только бальные платья, – выдавила из себя Имоджен, густо краснея. – Это точно, – рассмеялся Фергюс. – Я вас понимаю. Ну а это музыкальный зал, в котором бабушка теперь устроила свой кабинет. – Он постучался и с распахнул двери. – Изящно, да? Лолис и Имоджен вошли в зал. Здесь тоже были зеркала, зеленый шелк и расписной потолок, как в галерее. По залу были расставлены красивые стулья и несколько канапе[24]. А в углу? Рояль? Какой большой! И в самом центре всего этого великолепия восседала леди Джорджина – за письменным столом из темного дерева, украшенного резьбой. Массивный, безобразный, он совсем не соответствовал стилю этого зала; оскорблял чувство прекрасного, по мнению Имоджен. – Это стол моего отца, – сказала леди Джорджина вместо приветствия, заметив, как Имоджен смотрит на ее письменный стол. Она жестом предложила вошедшим устроиться на канапе, а сама присела на стул. – Не спорю, ему место в более величественном интерьере. А, Хадсон, вы вовремя. Спасибо. Вы свободны. Мы сами себе нальем. – Дворецкий в нерешительности помедлил, затем поклонился и со словами «Слушаюсь, миледи» покинул комнату. – А как вы собираетесь пить что-то в этих нелепых масках? – обратилась леди Джорджина к Лолису с Имоджен. – Люди в городе еще болеют, миледи, так что мы предпочли бы оставаться в масках. Лучше подстраховаться, – дипломатично ответил Лолис. – Здесь больных нет, Эндрю. Вам ничто не грозит, – раздраженно заявила леди Джорджина. – Слуги в масках еще куда ни шло, но, если честно, уж больно долго все это тянется. – Миледи, мы дважды ездили в Инвернесс. Неизвестно, с чем мы там контактировали. Я предпочел бы проявить осторожность.