– Дважды? Значит, вы привезли нам хорошие новости? – Фергюс с надеждой посмотрел на адвоката и его секретаршу. Имоджен отвела глаза, и он понял, что сделка не состоялась. У него сжалось сердце. – Что случилось? – Мы договорились о сделке с одним местным землевладельцем. Он родом из местечка близ Уика. Респектабельный человек, очень богатый. У него какой-то рыбный бизнес, и здешний лосось его весьма заинтересовал. Мы ждали, когда нам доставят документы, но только что позвонил его поверенный. Покупатель, к сожалению, скончался. – Что?! Как скончался? – ахнул Фергюс. – Судя по всему, заразился этой новой болезнью. – Говоря это, Лолис боялся смотреть на леди Джорджину. – Заразился и скончался? Что за глупости? – Сама эта мысль была оскорбительна для леди Джорджины. – У нас здесь есть несколько случаев, но никто не умер. Лолис, Имоджен и Фергюс смущенно переглянулись между собой. Никто не хотел напоминать ей про няню. – Мы не оставляем попыток, леди Джорджина. Нам поступило еще одно предложение, но оно абсолютно невыгодное. – Фергюс и леди Джорджина принялись что-то говорить, перебивая адвоката, но Лолис выставил вперед ладонь, призывая их успокоиться. – Этих денег не хватит, чтобы заплатить налог на наследство. Недостающую сумму пришлось бы восполнять из средств, вырученных за винокурню, и тогда вообще никому ничего не останется. – Он подчеркнуто посмотрел на леди Джорджину: – И я беспокоюсь прежде всего за вас, миледи. Остальные смогут о себе позаботиться, но вам нужны доход и крыша над головой. Леди Джорджина сильно поразилась этому факту: ее судьба была предметом многочисленных споров между Лолисом и Имоджен. Адвокат искренне тревожился за ее будущее. Вся жизнь вдовствующей графини проходила в особняках, в окружении прислуги, объяснял он. Она никогда не думала о деньгах и уж тем более не считала их. Леди Джорджина была далека от реального мира, не знала, как с ним взаимодействовать, и, разумеется, понятия не имела, как зарабатывать на жизнь. Остальные трудоспособны; им придется нелегко, но они выживут. Однако леди Джорджина была из другого мира, доказывал он. Это все равно что бросить котенка в лесу. Фергюс прежде никогда не видел, чтобы бабушка теряла дар речи. Это его испугало. – Я позабочусь о бабушке, за это не волнуйтесь. Жить на улице ей не придется. – Я по-прежнему пытаюсь организовать негласную сделку купли-продажи, и у нас в запасе еще два месяца. Но я хотел бы расширить зону поисков покупателя. Да, мы договорились не афишировать торги, но, на мой взгляд, нам стоит заявить о себе чуть громче. Есть немало американцев, готовых заплатить бешеные деньги, и… – Ну уж нет! – вскричала леди Джорджина, мгновенно оправившись от шока. – Пусть нам суждено потерять поместье, но иностранцам мы его не продадим. Шотландия достаточно настрадалась от чужаков, и я не допущу, чтобы в наших родовых владениях хозяйничали варвары. В комнате воцарилась тишина, но ее слова продолжали звенеть в ушах. Фергюс понимал: за согласие вдовствующей графини придется побороться. И опять у него возник вопрос: станет ли кто-то считаться с ее мнением. Фактически дом и поместье принадлежали Ангусу, и именно он, а не мама или бабушка, обязан был решать проблему с уплатой налогов. Ангус, который, как всегда, отсутствовал, предоставив другим искать выход из тяжелого положения, пока он играл в теннис или бог знает еще чем занимался целыми днями. Фергюс почувствовал, как в нем опять нарастает ярость. Не зря девиз их клана – Nous Commandons, D’autres Servent. Мы повелеваем, другие служат. Но сейчас нужно было придумать, как допустить к торгам американцев. Или кого-то из приличных канадцев. Они тоже богатые. Втроем они пытались переубедить леди Джорджину, но та упорствовала. В результате долгого и напряженного спора было решено дать Лолису две недели на то, чтобы найти покупателя из местных и втайне договориться с ним о сделке. Ну а если не получится, тогда уже объявлять аукцион. Провожая к выходу Лолиса и Имоджен, Фергюс поинтересовался у адвоката, имеет ли бабушка законное право наложить запрет на продажу поместья тому или иному покупателю. – Нет, не имеет, но и у вас тоже нет юридических прав, – указал Лолис. – Владелец дома – Ангус. Фергюс тяжело вздохнул. – Значит, если я стану использовать этот довод, мне тоже придется устраниться от участия в решении судьбы поместья и ждать, когда Ангус соизволит что-либо предпринять. Что ж, в этом наш общий интерес. Я найду способ ее уговорить. А вы ищите покупателя. Любого. Кем бы он ни был. Кеттеринг уже составил отчет о стоимости произведений и предметов искусства? Я попросил, чтобы он включил в коллекцию все, что есть ценного в доме, не только картины. Если скатерти имеют высокую ценность, он должен их включить. – Мы будем сообщать любые новости. Но на данный момент, думаю, нужно объявить даты торгов, на всякий случай. Я скажу Кеттерингу, чтобы он поторопился с оценкой. Возможно, коллекция сыграет ключевую роль. Подавленные, они тихо попрощались, и Фергюс побрел в географический зал. Ему казалось, что он, как Атлант, держит на плечах земной шар, но шаг его чуть пружинил. Маски имели и свои преимущества: они подчеркивали выразительность ее глаз. – Что значит вообще нельзя заказать? – Миссис Макбейн сомневалась, что она правильно поняла слова миссис Бернсайд. Нелепость какая-то. Такого просто не могло быть. – Он так сказал. Видимо, вся страна ее скупает, как бесплатные билеты на вход в рай. Он вынужден ограничить продажи до двух штук на семью. – Но у нас не простая семья… – Я на это указала, но он даже слушать не стал. Выдал мне нашу норму на неделю, и все. Миссис Макбейн покачала головой в полнейшем изумлении. – Сколько обычно вы заказываете на неделю? – Двадцать четыре. Мы кладем новые по вторникам, когда доставляют бакалею. Неполные рулоны идут прислуге. – Ладно, – глубоко вздохнула миссис Макбейн. – Чего дальше ждать? Я поговорю. Спасибо, что сообщили. – Она прямиком отправилась искать леди Джорджину. Миссис Бернсайд ей не завидовала. Отводя глаза от вдовствующей графини, миссис Макбейн пересказала ей разговор о нормировании туалетной бумаги. – Но у нас ведь наверняка есть свои запасы?! – вскричала леди Джорджина. – Нет, миледи. Мы запасов не держим, потому как они занимают много места и в сырости подвалов плесневеют. Женщины в молчании долго смотрели друг на друга. – Так… разумеется, не ждите, что мы станем делиться со слугами. Им придется вернуться к тому… чем они пользовались до появления туалетной бумаги. – Газетами, миледи. – Миссис Макбейн невольно поморщилась. – Но, боюсь, проблему это все равно не решит. – Почему же? – Во-первых, мы покупаем «Скотсмэн» и «Таймс», а они не совсем подходят для этой цели. – «Скотсмэн» я не уступлю, – негодующе заявила леди Джорджина, выпрямившись во весь рост. – Нет, конечно. Но, может быть, вы позволите, чтобы мы покупали «Дейли мейл» вместо «Таймс». – Почему именно «Мейл»? – Бумага «Таймс» плотная, образует жесткие складки. А в «Дейли мейл» страниц больше, и бумага ее мягче, хорошо сворачивается. – Понятно. Мне противно поддерживать «Мейл». Она недостаточно резко критиковала Ллойда Джорджа[25] и Бьюкенена[26]. – Миссис Макбейн усмехнулась под маской. – Хорошо. Пусть будет «Мейл». Я всегда говорила, что это жуткая газетенка. Проблема решена? Миссис Макбейн замялась. – Что еще? Кажется, все уже обсудили. – Леди Джорджина начинала терять терпение. Чем дальше, тем сложнее. – Чтобы никто из членов семьи не попал… э-э… в затруднительное положение… – Да, не хотелось бы. – Разумеется, миледи. Так вот, чтобы этого не случилось, желательно… э-э… пользоваться определенными комнатами. Лицо леди Джорджины стало мрачнее тучи. – Иными словами, – сквозь зубы заговорила она, – из-за того, что весь город в панике, я должна вернуться к тому, чтобы ходить в ту же уборную… какой пользуется весь дом. – Она поднялась со стула и отошла к стеклянным дверям, повернувшись спиной к миссис Макбейн. – Нет, ни за что. Это совершенно непристойно! Она противоречит сама себе, отметила миссис Макбейн. Изначально леди Джорджина была категорически против того, чтобы оборудовать семейные покои ванными комнатами. «Не понимаю, чем плохи ватерклозеты, – заявила она тогда. – Моих родителей они вполне устраивали». Ее согласия на эти новшества добивались несколько недель. Порой она была невыносимо упряма. Миссис Макбейн терпеливо ждала, глядя в спину своей хозяйки. Через несколько минут плечи леди Джорджины опустились. – Каких еще ждать ограничений? С каждым днем все новые унижения. – Она громко вздохнула. – Какие комнаты вы предлагаете? Я не потерплю, чтобы домочадцы таскались через мой будуар, дабы облегчиться. Это вредно скажется на моих шелковых туалетах. – Я подумала, что мы могли бы снова использовать ватерклозеты на втором этаже. Они стоят без дела с тех пор, как в покоях семьи появились ванные комнаты, но все по-прежнему в превосходном рабочем состоянии. Последовала долгая пауза. До миссис Макбейн доносилось тиканье часов в холле. Неужели они всегда так громко тикали? – Нужен еще один на нижнем этаже. Не могу же я целыми днями бегать вверх-вниз по лестнице. – Разумеется, нет, миледи. Может быть, пусть это будет уборная возле оружейного зала? Гостевой туалет. – А если тот, что в галерее? Он гораздо ближе. Рядом с музыкальным залом находился небольшой ватерклозет, о котором миссис Макбейн сразу не подумала. Правда, он располагался в стороне и туда требовалось специально ходить каждый день, а экономка предпочла бы поменьше маячить у кабинета леди Джорджины. – Меня только одно беспокоит, – медленно начала она, по ходу речи формулируя доводы – не самая ее любимая тактика, – что вас будут отвлекать от работы. Возле вашего кабинета постоянно будет толпиться народ, кто-то не сможет устоять перед соблазном заглянуть к вам, чтобы поздороваться… Миссис Макбейн умолкла, ожидая, когда леди Джорджина усвоит ее намек. Та, видимо, сразу представила, как к ней является леди Ева, чтобы обсудить приготовления к свадьбе. Этого было достаточно, чтобы она охотно согласилась на гостевой туалет. – Что ж, значит, решено. Спасибо, миледи. – Да, миссис Макбейн, вот еще что. – Слушаю вас, миледи. Леди Джорджина вцепилась в нее суровым взглядом. – Об этом сообщите всем вы. Инверкиллены восприняли новость лучше, чем ожидалось. Разумеется, они не обрадовались, но понадобилось всего сорок пять минут, чтобы убедить их в необходимости этих перемен. Белла, естественно, выразила возмущение, но, поскольку принимать ванну ей не запрещали, она согласилась подчиниться нелепым требованиям миссис Макбейн. Однако Констанция бросилась вон из библиотеки, крича, что опять ущемляются ее права хозяйки дома. Мужчины отреагировали спокойно. За исключением Сесила. В детстве он ненавидел ватерклозеты. Хэмиш с Элспет нередко запирали его там перед чаепитием. Няня бранила его за опоздание, и он оставался без пирогов. Воспоминания об этом до сих пор приводили его в ярость, но он готов был подчиниться новым правилам. В настоящий момент другого дома у него не было. Мистер Кеттеринг гостил в Лок-Дауне уже некоторое время, и все в доме усвоили, что он приехал сюда исследовать произведения искусства, но миссис Макбейн что-то настораживало. Вместе с Айрис он постоянно рыскал по дому, даже больше, чем Сесил. Она предположила, что Кеттеринг производит оценку вещей, которые следовало продать, чтобы заплатить налог на наследство. Только непонятно было, почему он так долго отбирает предметы, имеющие высокую художественную ценность. Разумеется, ей было известно, что за минувшие годы некоторые полотна были заменены копиями. Горничные, регулярно смахивавшие с них пыль, и картинные рамы знали как свои пять пальцев. Миссис Макбейн они докладывали о малейших несоответствиях, которые обнаруживались гораздо чаще, когда в доме жил Сесил. Но кто-то же в семье ведет учет замененных холстов? Разве не для этого существует каталог? От внимания миссис Макбейн не укрылось, что не только мистер Кеттеринг с Айрис, но также Фергюс, потом Ева и, наконец, Сесил подолгу рассматривали картину в географическом зале. Чем так заинтересовало их именно это полотно?