– У нас все готово, миссис Бернсайд? Господа в библиотеке, и леди Джорджина не в духе. Вы же знаете, какой резкой она бывает, когда голодна. – Еще немного, и можно подавать, – ответила миссис Бернсайд, продолжая готовить ужин. Она не любила отвлекаться на болтовню, а поиски детей выбили ее из привычного ритма. Миссис Макбейн постояла пару минут, наблюдая за суетой на кухне. – Хорошо, скажу Хадсону, чтобы усаживал всех за стол. Да, мисс Максвелл, мне хотелось бы переговорить с вами с глазу на глаз, когда вы закончите. Максвелл перестала лить соус на фазана и с удивлением взглянула на экономку: – Конечно, миссис Макбейн. Нам осталось минут пятнадцать, да? Миссис Бернсайд кивнула, не отводя глаз от гарнира, который готовила. Миссис Макбейн медленно побрела в свой кабинет, села в кресло и уставилась на огонь. Она была погружена в раздумья, когда в открытую дверь постучала Максвелл: – Вы хотели меня видеть, миссис Макбейн? – Да. Входите, прошу вас, мисс Максвелл. Закройте, пожалуйста, дверь. – Она жестом предложила камеристке занять кресло напротив нее. Несколько минут обе молчали. Миссис Макбейн не знала, как начать разговор. – Кое-что не дает мне покоя с нашей беседы в мастерской его светлости, и я надеялась, вы сумеете мне помочь. – Если это в моих силах. – В той комнате было много картин. Я не имела возможности рассмотреть их все, но одна из них запомнилась мне особо. – Она сняла покрывало с незаконченной картины, на которой была женщина, стоящая у запруды. – Полагаю, это вы? Максвелл вздрогнула при виде картины, ее взгляд заметался между полотном и миссис Макбейн. Она явно пыталась определить, что именно известно экономке, но лицо миссис Макбейн оставалось непроницаемым: слуги умели скрывать свои эмоции. Спустя несколько мгновений Максвелл молча кивнула. – Насколько я могу судить, картина не закончена, но, сдается мне, это недавний портрет, а не поры вашей молодости. – Максвелл заерзала в кресле, но промолчала. Миссис Макбейн произнесла про себя молитву. – Вы были с ним на запруде в тот день, когда он умер? – Она затаила дыхание, не зная, какой ответ хочет услышать. – Да, – просто произнесла мисс Максвелл после долгого молчания. – Флора! Почему вы ничего не сказали?! – Миссис Макбейн была поражена. У нее вертелось на языке несколько крепких словечек, но она сохраняла хладнокровие, понимая, что так ничего не добьется. – Что произошло в тот день? – мягким тоном начала она, хотя ей хотелось придушить камеристку. Максвелл посмотрела на экономку долгим взглядом, очевидно что-то решая про себя. Когда женщина наконец заговорила, она была спокойна, но голос ее был едва слышен. Миссис Макбейн поставила картину на пол, всячески стараясь придать своему лицу подбадривающее выражение. – Он хотел поговорить со мной об Айрис, и мы пошли на запруду. Мне надо было сразу догадаться, что разговор предстоит неприятный. Он всегда водил меня к запруде, когда ждал, что я буду кричать. – Она умолкла, удобнее усаживаясь в кресле. – На балу Хэмиш договорился о месте гувернантки для Айрис. Через несколько недель она должна была приступить к работе в семье Макдональд. – Макдональд? – Миссис Макбейн судорожно рылась в памяти. – Не знаю таких. – Конечно. Они ведь живут в Ирландии. – О, – кивнула миссис Макбейн, начиная понимать, в чем дело. – Я знала, что он искал для нее место, но думала, это будет Эдинбург или Йоркшир. Мне и в голову не приходило, что он отправит ее так далеко. Если б она уехала в Ирландию, я бы ее больше никогда не увидела. Она не знает, что я ее мать, – во всяком случае, тогда не знала. С какой стати она стала бы поддерживать со мной связь? И когда бы приехала меня навестить? Эта новость застигла меня врасплох. Я рассердилась, и мы поругались. Миссис Макбейн с трудом заставляла себя молчать. Голова шумела от одолевавших ее вопросов, так что хотелось вопить. Дыши глубже, Элис. – Итак, вы пошли к реке, и он сообщил вам, что Айрис уезжает. Что было потом? – Я разозлилась, потому что он не посоветовался со мной, но больше всего меня расстроила мысль, что я навсегда расстанусь с ней. Ведь Ирландия так далеко! Он заявил, что я говорю глупости. Для слуг, сказал он, сентиментальность – непозволительная роскошь. И… я просто вспылила. За все время, что мы были вместе, он никогда не называл меня прислугой и не относился как к таковой. Я была в ярости. Чуть не ударила его. Чтобы не сорваться, пошла на запруду, просто чтобы отойти подальше от него. – Как он оказался в реке, Флора? – Мягче, мягче, Элис. – Это я виновата. На меня выпрыгнул лосось, и я от неожиданности свалилась в воду. А эти юбки… они такие тяжелые. Меня потянуло на дно, и я попыталась их снять. Хэмиш, должно быть, подумал, что я тону, и прыгнул за мной, идиот. – А плавать он не умел, да? – Не умел. Я годами просила его научиться, но он всегда отказывался. Как он рассчитывал меня спасти… – Голос Максвелл сорвался; из глаз полились слезы. – Камнем пошел ко дну. Мне удалось вытащить его на поверхность, но потом течение подхватило нас и понесло вниз по реке. Из последних сил я доплыла до берега, а потом, должно быть, потеряла сознание. Очнулась уже в винокурне. – Как вы туда попали? – Меня обнаружил Росс. Отнес к Мактавишу, а сам пошел искать Хэмиша. Вернулся где-то в четыре утра и сказал, что не нашел его. – И никто не видел, как вы вернулись в дом, потому что Мактавиш отправил вас по туннелю, ведущему на чердак, где находится ваша комната. Максвелл кивнула, заливаясь слезами. Миссис Макбейн вспомнились слова Мактавиша: «Бедняжка и без того натерпелась. Дайте ей спокойно погоревать». Действительно натерпелась. Ужас. Миссис Макбейн дала ей выплакаться. – Простите, Элис. – Шмыгая носом, Максвелл несколько раз глубоко вздохнула. – Я знаю, что не должна была молчать. Просто… как бы я объяснила, почему оказалась там? Мы всегда так тщательно скрывали наши отношения. И все напрасно. – Она опять разрыдалась. Миссис Макбейн обняла Максвелл и вместе с ней стала раскачиваться, стараясь ее успокоить. Выходило, что это все-таки был несчастный случай, несмотря на множество фактов, свидетельствовавших об обратном. Миссис Макбейн сидела в халате перед камином в своей комнате. День выдался нелегкий: она была физически и душевно истощена, но мозг ее продолжал усиленно работать. Родди Джарвис оказался прав: лорд Инверкиллен погиб в результате несчастного случая. Только инспектор не догадывался, что произошло на самом деле. А она знала. Медленно расчесывая свои длинные волосы, миссис Макбейн размышляла о том, что ей стало известно. Его светлость многие годы создавал подделки. Одно это настолько скандальная новость, что вся Шотландия десятилетиями обсуждала бы ее. А есть еще леди Инверкиллен и Гарви. Максвелл и лорд Инверкиллен. Айрис. Любой, кто утверждает, будто в маленьком городке невозможно скрыть что-то от окружающих, явно никогда не бывал в Лок-Дауне. Качая головой, миссис Макбейн протяжно вздохнула. Она снова задумалась о рассказе мисс Максвелл. Вне всяких сомнений, это был несчастный случай. Но должна ли она сообщить подробности Джарвису? Пожалуй, не стоит. Официальному заключению это никак не противоречило. Зато Джарвис запросто сделает неверные выводы и арестует мисс Максвелл за убийство. С него станется. А какие факты, свидетельствующие о невиновности Максвелл, она может ему предъявить? Только чужие слова и косвенные доказательства. К тому же не хотелось бы посвящать в детали Инверкилленов. Им неизвестно, что Максвелл была у реки; только Элспет слышала крики. И как ни противен ей был обман, это маленькая ложь во спасение. Что случилось, то случилось: произошел несчастный случай, и граф погиб. Поставить в известность семью – значит навлечь на Максвелл еще большее негодование, а ей необходимы рекомендации, чтобы устроиться на другое место работы. Если, конечно, она захочет уйти. В этом миссис Макбейн сомневалась. Огонь едва теплился, и она поежилась. Было уже поздно, и в доме царила тишина. Завтра предстоял очередной загруженный день. Хватит ли у нее сил на трудный разговор с Джарвисом? Она улеглась в постель, укрылась одеялом матери и погасила лампу. «Лучше не спрашивайте меня об этом», – сказал ей в тот вечер Мактавиш. Может, и ей не стоит рассказывать. Не ее это дело. Спала экономка неспокойно, но, когда проснулась на рассвете, голова у нее была ясная. Незачем, рассудила миссис Макбейн, предавать огласке подробности гибели лорда Инверкиллена. Достаточно того, что она сама знает всю правду. Следующий день был вторник, а по вторникам миссис Макбейн принимала леди Джорджина. Обсудив все намеченные вопросы, вдовствующая графиня сложила бумаги и взяла ручку. Экономка тихо кашлянула. – Что-то еще, миссис Макбейн? Она силилась сохранять самообладание. – Принимая во внимание вчерашние события, миледи, я подумала, может быть, лучше закрыть детскую и переместить детей в одну из основных комнат дома. – Закрыть детскую? – Удивление графини быстро сменилось подозрительностью. В проницательности леди Джорджине не откажешь. – И что конкретно вы подразумеваете под «основными комнатами»? – Я имела в виду библиотеку. – Библиотеку! На целый день? – Да. В этом случае господа помогали бы Айрис присматривать за детьми. Пока они читают или… еще что делают. – За пятнадцать лет службы в Лок-Дауне миссис Макбейн так и не поняла, чем семейство занимается целыми днями. – Одна-две пары лишних глаз не помешают. Айрис умница, но ей трудно управляться с малышами. – Да, это так. Зря мы ей их поручили. – Леди Джорджина поразмыслила с минуту. – Но отдать им библиотеку? – жалобно произнесла она. – Неужели нет других комнат? – Из достаточно больших только библиотека и географический зал, но, думаю, в географическом зале слишком много соблазнов. Выдвижные ящики, глобусы, секстант, коллекция… им будет трудно устоять. – Согласна. Но сама я не могу сидеть там целый день. На моих плечах и так два дома. – При всем уважении, миледи, вы своих детей уже вырастили. Пусть теперь их родители исполняют свой долг. – Женщины обменялись насмешливыми взглядами. – Ладно. Допустим, в течение дня они в библиотеке. – Леди Джорджина вздохнула. – Но есть, очевидно, они все-таки будут в детской? – Учитывая, что из детской есть доступ в туннели, – помедлила миссис Макбейн, – думаю, лучше, чтобы дети кушали вместе со взрослыми. – Она затаила дыхание, понимая, что предлагает неслыханное. Леди Джорджина это тоже понимала. Для одной это был реальный выход из положения, в восприятии второй – настоящая дерзость. – Но дети в столовой! – в ужасе воскликнула леди Джорджина. – Это же неприлично! А если об этом узнают? И это говорит женщина, которая прославилась тем, что усадила за стол вместе с герцогом и герцогиней Арденлох свою любимую шотландскую борзую. На званом ужине, где присутствовали тридцать человек во фраках и бриллиантовых тиарах, собака щеголяла в очаровательном жемчужном ошейнике. – Пока мы не установим расположение всех до единого входов в потайные коридоры, они так и будут сбегать от нас. – Да, пожалуй, – нехотя согласилась леди Джорджина. – Но девятнадцать человек в шести комнатах… Как в викторианских доходных домах! – Качая головой, она отошла к стеклянным дверям и посмотрела на улицу. – А все потому, что няня умерла. Уму непостижимо. Миссис Макбейн приняла это за согласие и неслышно удалилась. Детям отвели места на одном конце обеденного стола. Схему рассадки горячо обсуждали все утро. Хью и Фергюс считали, что детей следовало поделить на две равные группы и усадить их на противоположных концах стола, а Белла и Констанция настаивали, что дети должны сидеть вместе; леди Джорджина полагала, что это абсолютно неправильно. Довольно долго обсуждали и меню. Леди Джорджина заявляла, что его менять не следует. – Мы же никого заранее не предупредили. У кухарки не будет времени что-то приготовить для детей. – Если дети будут сидеть за столом вместе со всеми, они должны есть то же, что и взрослые, – поддержала ее Белла. И хотя Ангус с ней согласился, она сердито бросила брату: – А ты свое мнение оставь при себе. Что ты можешь знать, если у тебя своих детей нет?