– Пока ничего особенного я не вижу. А вот скажите, Светлана, лично вам звезды в этой жизни хоть раз помогли? Вот так, чтобы по-настоящему, без дураков. – Конечно, – с энтузиазмом сказала Светлана. – Вот вы знаете, у нас с сыном семейный бизнес. Мы работаем в сфере обслуживания. Отели, хостелы, мотели. И перед каждой крупной сделкой я обязательно делаю хорар. Смотрю, суждено сбыться планам в назначенное время или нет. И однажды по всему выходило, что проект будет суперудачным, а никак не получалось. Нам нужно было получить в собственность участок земли, чтобы поставить на нем гостиницу, а он был в аренде, и арендаторы никак не шли на уступки. Мы делали очень выгодные предложения, очень, а они ни в какую. Сын хотел отступиться, построиться в другом месте, но звезды говорили, что все получится, и я убеждала сына, что он должен быть настойчивым. И что вы думаете? Все устроилось самым благоприятным для нас образом. Так что зря вы не верите звездам. – Я уж как-нибудь сам, без звезд, – сказал Глеб, вставая. Эта женщина, признаться, ему надоела. – А ваша дочь? У нее вся жизнь впереди. Ей обязательно нужно советоваться со звездами. Вы можете ей подарить несколько индивидуальных гороскопов, которые я с удовольствием для нее составлю. Ермолаев представил Тайку, строящую жизнь по гороскопам, и заржал в голос. – Боюсь, с моей дочерью у вас получится не лучше, чем со мной. Она верит в матанализ и прочие высшие материи, в которых я ни черта не понимаю. Простите, Светлана, мне надо идти. Он вышел из беседки, оставив резановскую падчерицу одну. На полдороге к дому ему встретилась повариха Клавдия, несущая огромную корзину помидоров. Лицо у нее было красным от натуги. – Давайте помогу, – предложил Глеб, обычно не страдавший чрезмерным человеколюбием. Он не старался делать работу, зарплату за которую получали другие люди. Но поварихе было явно худо. – На летнюю кухню, если можно, – попросила она. – Порежу, чтобы в баню унести, вялить будем. Осип уж и растопил. Корзина оттягивала руки так, что, дойдя до летней кухни, Глеб основательно взмок. Вообще-то он с удовольствием бы попарился вместо помидоров, но проситься было неудобно, раз не предлагают. Или все-таки спросить? Решив, что оказанная Клавдии услуга позволяет легкую бесцеремонность, он задал вопрос. Повариха и, как он понял, домоправительница, уже имела нормальный цвет лица, видимо, успев отдышаться, освободившись от тяжести. – Так парьтесь, конечно, – удивилась она. – Помидоры на втором этаже разложу, туда труба от печи выходит, как раз нужная температура получается. А парилка готова. Павлуша очень пар уважает, да и Кирюша ему иногда компанию составляет. Веники запарены, свежие, этого года, не так давно Осип вязал. Полотенца чистые стопочкой в предбаннике лежат. Для гостей всегда баня топится. И сегодня, и завтра тоже. Хотя вы первый раз, откуда же вам знать. Знать Глебу было действительно неоткуда. В баню, жарко натопленную, после которой можно было с разбегу прыгнуть в прозрачную воду озера, хотелось уже невыносимо. Водрузив корзину с помидорами на стол в летней кухне, он развернулся и решительно направился к бане, стоящей чуть на отшибе. В конце концов, он заслужил немного отдыха. Глава четвертая Глафира Выскочив из гостиной с телефоном в руках, Глафира опрометью пронеслась по прихожей и вылетела на улицу. Неведомая сила гнала ее как можно дальше от дома, в котором рядом с ней за столом оказалась жена Валеры. Телефонные гудки разрывали тишину летнего вечера, и, отбежав на достаточное расстояние, она все же нажала на прием, чувствуя, как бешено колотится сердце. – Да, алло. – Ты там спишь, что ли? – спросил до боли родной голос в трубке. – Глаша, у тебя все в порядке? Ты не заболела? – Нет, у меня не все в порядке, – выпалила Глафира. – Валера, я встретилась с твоей женой. И это просто ужасно. Он помолчал, видимо, оценивая сказанное. – Зачем ты к ней поперлась? – наконец спросил он довольно грубо. – Глаша, от тебя я этого не ожидал. – Ты с ума сошел? – возопила Глафира. – Ты достаточно меня знаешь, чтобы понять, что я бы никогда добровольно не приблизилась к ней даже на пять метров, чтобы, не дай бог, не доставить тебе хлопот. Как ты вообще мог такое обо мне подумать? Я не в том смысле с ней встретилась. Я просто оказалась в том же месте, где и она. Могла бы и раньше догадаться, конечно. Хотя бы по яичнице из индюшачьих яиц. И по длительным трехмесячным командировкам. – Ты что, бредишь? В каком месте ты оказалась? Ты же сказала, что уехала куда-то за город, потому что тебя наняли написать книгу. – Да, но моя заказчица – тетка твоей жены, как оказалось. Меня наняла Инесса Леонардовна Резанова. Я приехала к ней в поместье вчера, а сегодня съехалась родня и среди них твоя Наталья. Он снова помолчал, переваривая услышанное. – Ну да, Наташка уехала к тетке на выходные. Это я знаю, – услышала Глафира. – Так, значит, это Инессу потянуло на мемуары? Впрочем, зная ее, вполне можно было ожидать чего-то подобного. Она с годами стала совершенно сумасбродна. И что, ты же не кинулась представляться моей жене только потому, что оказалась с ней на одной территории? – Разумеется, нет. Но я же все равно знаю, что это она. И понятия не имею, что мне теперь делать. – А что, обязательно нужно что-то делать? – осведомился Глафирин любовник довольно холодно. – Она понятия не имеет о твоем существовании, так что никакой неловкости между вами выйти не может. Ты-то, кстати, откуда знаешь, что она – это она? – Из соцсетей, – призналась Глафира. Ей было так стыдно, что даже уши горели. Но не врать же. Она вообще в своей жизни старалась никогда не врать. – Глаша, – простонал он. – Ну ты же взрослая, самостоятельная женщина, писатель с именем, а опускаешься до шпионажа в соцсетях? – Я – женщина, – сказала Глафира с некоторым вызовом в голосе. Не было у ее возлюбленного никакого права читать ей нотации. В конце концов, жене изменял он, а не она. – Я самая обычная женщина, которой, разумеется, интересно посмотреть, как выглядит соперница. – Кто? Ты считаешь Наташку соперницей? – Это твоя жена, Валера! Женщина, с которой ты прожил больше четверти века. Вы же серебряную свадьбу отметили. Она родила тебе двоих детей, она спит с тобой в одной кровати, лечит тебя, когда ты болеешь, готовит тебе твою любимую еду, знает все твои привычки. Это женщина, которая живет той жизнью, которой у меня никогда не будет. Я это знаю, но все равно продолжаю о ней мечтать, поэтому, да, разумеется, я залезала на ее страницы в соцсетях, чтобы понаблюдать за этой самой жизнью хотя бы в щелочку. Это преступление? – Ты знала, что я женат. Я этого от тебя не скрывал. – А я тебя ни в чем и не обвиняю. Я понимала, на что себя обрекаю. Я никогда не поставлю тебя перед выбором, потому что я тебя люблю, но это не значит, что мне очень легко. И обвинять меня в том, что я залезаю в соцсети твоей жены, бесчеловечно. Я никак себя не проявляю, ничего ей не пишу, не создаю проблем, но все остальное – мое личное дело. Она почти кричала, так ей было обидно. – Ладно, ладно, не кипятись, – примирительно сказал Валера. – Я тебя ни в чем не обвиняю. И вообще, чего ты так завелась-то? Ничего страшного не произошло. Ты знаешь, что это она, но она ничего про тебя не знает, так что можно расслабиться. В воскресенье утром Наташка уедет домой, так что тебе всего-то полтора дня продержаться. – Ты считаешь, что это так просто? – Глаша, ты можешь просто уехать, если тебе так невыносимо находиться рядом с моей женой. Вряд ли в выходные вы с Инессой будете работать над книгой. Скажи, что у тебя появились срочные дела в городе, в понедельник вернешься. – Почему я должна убегать? – резко спросила Глафира. – И как я, по-твоему, буду выглядеть в глазах хозяйки? – Не хочешь – не убегай. Только не ной, ради бога. Подумаешь, небо упало на землю. Ты увидела мою Наташку живьем. И что? Она на четырнадцать лет старше тебя, так что переживать нужно ей, а не тебе. Почему-то никогда раньше Глафире не приходило в голову, что ее возлюбленный может быть жестоким. И Наталью ей внезапно стало жаль, пожалуй, впервые в жизни. – Твоя жена прекрасно выглядит, – сообщила она язвительно. – Гораздо моложе своих лет. И вообще, она у тебя красивая. – Ну, не считала же ты, что я на уродке женился, – коротко хохотнул Валера. – Глаша, прекрати рефлексировать. Я понимаю, что тебе неприятно, но это не катастрофа. В конце концов, вы живете в одном городе, надо признать, крайне небольшом. Рано или поздно это все равно должно было случиться. Но ты у меня девочка вменяемая и разумная, глупостей не наделаешь, а это единственное, что от тебя требуется. Ну, успокойся, маленькая моя. Я тебя целую. Не скучай без меня. О том, что она почему-то совсем не скучает, Глафира предпочла умолчать. После разговора возвращаться в дом не хотелось. Она даже не знала, закончился уже ужин или еще нет, от мысли, что она снова окажется в одной комнате с Натальей, ее пробирала дрожь. Как ни крути, но перед этой женщиной она была виновата. Как уличная воровка, вытащившая у зазевавшейся хозяйки торчащий из сумочки кошелек. Гулять по территории она тоже не стала, дошла до дома, нырнула в холл, шмыгнула на лестницу и быстро пробралась в свою комнату, вновь порадовавшись тому обстоятельству, что, кроме нее, в восточном крыле никто не живет. Это означало, что никого она тут не встретит, в том числе и Наталью. Вычурные часы на столе показывали половину девятого. И что делать? Не ложиться же спать в такую рань. Еще немного поработать над биографией олигарха, чтобы потом было больше времени на книгу про Инессу Леонардовну, или на сегодня хватит и можно посмотреть на ноутбуке какое-нибудь кино? На душе скребли кошки, а хороший фильм всегда был для Глафиры Северцевой лучшим способом утешения. Решив, что отдых и бальзам для души она сегодня точно заслужила, Глафира быстро переоделась в спортивный костюм, удобно расположилась на кровати, разместила свой ноут на коленях и защелкала мышкой, входя в любимый стриминговый сервис. Из открытого окна струился чудный летний воздух, наполненный ароматом леса, озерной воды, мха, недавно скошенной, еще влажной травы, немного грибами, кувшинками, а еще полынной горечью, яблоками и медом. Глафира вдыхала его с удовольствием. – Мурзик, привет. Ты почему сегодня ведешь себя так, словно меня не знаешь? – послышался с улицы веселый голос, по которому Глафира узнала астролога Светлану. В ответ послышалось какое-то бормотание, словно собеседник Светланы понизил голос. Или собеседница. – Мурзик, ну брось. В конце концов, уже столько времени прошло. Снова неразборчивое бормотание. – Инесса, конечно, может быть суровой, это всем известно. Но, по сути, у нее доброе сердце. И именно этим лично я и собираюсь воспользоваться. Ты не знаешь, она сейчас в настроении или лучше даже не начинать? Ладно, не хочешь – не говори, да и откуда тебе знать. Ты Машке позвони. Она за тебя переживает, хотя, если честно, с моей точки зрения, ты этого совсем не заслуживаешь. Ладно, не сверкай глазами, в этой истории вы оба были хороши. Подслушивать было неудобно, хотя ответов второго человека Глафира так и не слышала. В отличие от звонкой Светланы, ее собеседник говорил тихо. С некоторым сожалением Глафира встала и захлопнула окно. Чужие тайны ее не касались, хотя надо признать, что в семье Резановых их немало. Впрочем, так, наверное, можно сказать про любую семью. Сериал, который она начала смотреть, неожиданно увлек Глафиру, так что она даже и не заметила, как прошли три с половиной часа. Батюшки, да уже полночь. Убрав ноутбук на стол и поставив его заряжаться, чтобы утром не быть застигнутой врасплох перед самым началом работы, она снова распахнула окно, впустив в комнату прохладный ночной воздух, прислушалась, чтобы убедиться, что поместье погрузилось в ночную тишину, выглянула наружу, неизвестно зачем. Лужайка перед домом была совершенно пустынна, так же как и дорожки, ведущие к парковке, хозяйскому флигелю и озеру. Похоже, все уже спали. Ей показалось или она действительно слышала звуки скрипки? Смутно знакомая, очень красивая мелодия раздавалась со стороны озера. Сон, который Глафира только что сладостно предвкушала, как рукой сняло. Сунув ноги в мягкие кожаные балетки, она вышла в коридор, спустилась по лестнице и очутилась на улице, не очень понимая, зачем это делает. Во время ужина кто-то заиграл на скрипке, перепугав Инессу Леонардовну. И сейчас тоже кто-то играл, возможно, пугая хозяйку едва слышной мелодией. Если это и была шутка, то весьма дурная. Резанова, с которой она была едва знакома, успела понравиться Глафире, и сейчас ей хотелось защитить пожилую женщину от какого-то неведомого зла, которое, казалось, было разлито в ночном воздухе. Или ей это только казалось благодаря богатой писательской фантазии? Несмотря на необычное для августа тепло днем, ночи стояли уже прохладные, вполне себе августовские. Глафира поежилась, потому что сразу продрогла в легком трикотаже спортивного костюма. Чем ближе она подходила к озеру, тем громче была слышна музыка, хотя неведомый музыкант и играл явно вполсилы. На причале, освещаемом одиноким фонарем, впрочем, никого не было. Глафира пошла дальше, к стоящей чуть в стороне, но тоже над озером бане, построенной так, чтобы можно было из парилки быстро нырнуть в прохладную воду. Она поежилась, потому что сама баню не любила. С ее низким давлением в бане ей быстро становилось плохо, а уж о том, чтобы распаренной сигануть в холодное озеро, и речи быть не могло. Сегодня баню точно топили, потому что Глафира еще перед ужином видела поднимающийся из печной трубы дым, но кто именно туда ходил, ей было неведомо. Странно, но окна на первом этаже двухэтажного строения, сделанного, как и все в усадьбе, на совесть, светились, словно, несмотря на поздний час, кто-то продолжал «водные процедуры». Заходить внутрь Глафира не собиралась, еще не хватало смущать людей. Они обычно в бане голые. Вот только звук скрипки слышался оттуда, из бани, и закрытая дверь делала его еле слышным, не давая разноситься в ночном воздухе и стелиться над застывшим озером. Не может же голый человек играть на скрипке! Так подумала Глафира и рванула дверь. Перешагнув порог, она оказалась в маленькой прихожей, в которой висела вешалка для одежды и стояла полка для обуви. Слева находился туалет и вход в собственно баню. Справа – большая комната с длинным столом, лестница из которой вела на второй этаж. Посредине этой комнаты стояла Таисия Ермолаева и, прикрыв глаза, самозабвенно играла на скрипке. – Это ты, – сказала Глафира, – прости, если отвлекла. Таисия распахнула глаза, опустила руку со смычком, музыка стихла. – О, Глафира, проходи. Я и не слышала, как ты зашла. Была уверена, что все уже спят. – Я собиралась спать, но услышала музыку. Не думала, что увижу здесь тебя, если честно.