– Хорошо хоть штаны надел, – сообщила его дочь. – Правда, не застегнул. Он охнул и схватился за распахнутый зиппер. Даже в темноте Глафира увидела, как краска стремительно заливает его крепкую шею, и злорадно хихикнула. Почему-то он ее не раздражал, нет, а цеплял за живое. Это было странно, потому что большинство людей оставляли ее равнодушной. Не было ей до них никакого дела. – Простите. Было не до политеса. – То есть вы точно никого не видели? И не слышали? Ваша комната находится как раз под тем местом, откуда упал шар. – Есть еще мансарда, а над ней чердак, – Ермолаев пожал плечами. Они у него были крепкие и рельефные. Видимо, этот человек немало времени проводил в спортзале. Глафира прикинула, сколько ему может быть лет, получалось сорок пять. Ненамного моложе Валеры, а фигура, несомненно, лучше. Тьфу ты, черт, и куда ее, спрашивается, понесло. – Я никого не видел, ничего подозрительного не слышал, и в то, что кто-то сбросил эту штуковину специально, не верю. Эти старые особняки, даже отреставрированные, являются абсолютным злом. Гораздо правильнее сносить их к чертовой бабушке и строить что-то новое и современное. – Могу я поинтересоваться, почему вы не спите? – в открытом проеме двери, кутаясь в шаль, стояла Наталья. Глафира тут же вздрогнула. – Вернее, почему не спите вы, меня совершенно не интересует, но вы гомоните на всю округу, не давая спать другим. – О, простите, пожалуйста. Мы не думали, что кому-то мешаем, – тут же сказала воспитанная Таисия. – Мы не спим и разговариваем, потому что эта дама только что избежала несчастного случая, чудом не покалечившись, – сердито отрезал Ермолаев. – С крыши дома вашей тетушки свалилась плохо закрепленная металлическая конструкция. Сочувствую, если это вас разбудило, но ночь могла стать бессонной по более трагической причине. Наталья перевела холодный взгляд с Ермолаева на Глафиру. Та дорого бы дала, чтобы узнать, о чем сейчас думает Валерина жена, но по ее непроницаемому лицу было невозможно ничего прочитать. Тем более в темноте. – Раз ничего не произошло, я все-таки пойду спать, – сказала она. – Постарайтесь говорить тише. Ночи теплые, у всех окна открыты. Словно в подтверждение ее слов из окна одной из спален первого этажа высунулась Елка Резанова. – Эй, что-то случилось? Она перелезла через подоконник и, как была, в пижамке, спрыгнула прямо в разбитую под окном клумбу. – Случилось. С крыши упало вот это, – Таисия указала на шар. – Ух ты. Не думаю, что он упал сам по себе. Убеждена, что его сбросили. – Да что ты, и, может, ты знаешь кто? – голос Натальи звучал чуть насмешливо. – Конечно, знаю, – сообщила девушка. – Привидение. Ему скучно, что на него никто не обращает внимания, вот оно и развлекается. – Елка, иди спать, – чуть устало сказала Наталья. – В час ночи не до твоих глупых сказок. – Пожалуйста, как хотите. Позже сами убедитесь, что я была права. Она независимо пожала плечами и скрылась в коридоре. Через пару мгновений оттуда раздался одобрительный возглас, и Елка снова появилась в дверях. В руках она держала пустую плошку. – Вот! Лишнее подтверждение моим словам. – Что это? – спросила Наталья. – Блюдце. Я перед тем, как идти спать, налила в него молока и положила немного печенья. – Зачем? – Чтобы покормить привидение. Я всегда так делаю, когда остаюсь ночевать в усадьбе. И блюдце всегда оказывается пустым. Кто, по-вашему, выпивает молоко и съедает печенье, если привидение тут не живет? – Когда ты поставила это блюдце? – спросила Глафира. Все происходящее казалось сном и дикостью, но пустая плошка ее отчего-то тревожила. – Я имею в виду, во сколько? – В половине одиннадцатого, – ответила Елка. – Перед тем как уйти в свою комнату. – И больше ты не выходила? – это спросил Глеб Ермолаев. – Нет. Я сначала смотрела ролики на китайском, а потом общалась в Сети с друзьями. Спать легла около полуночи, а проснулась оттого, что вы тут под окном орете. – Мы не орем, – сообщил Ермолаев ровным голосом. – Мы обсуждаем неприятный инцидент. Ладно, расходимся по своим комнатам и ложимся спать. Разбираться со всем будем утром. И с падающими металлическими конструкциями, и с привидениями. Тайка, запри дверь своей комнаты изнутри и никому не открывай. Вам, барышня, – он смерил Глафиру взглядом, очень мужским и очень оценивающим, – могу посоветовать то же самое. Не хотелось бы, чтобы неведомые силы, реальные или потусторонние, добрались до вас до того, как я пойму, что тут происходит. Ну надо же, этот тип почему-то считал, что несет ответственность за все, что видит. Глафира была уверена, что способна со всем разобраться самостоятельно. Всего-то и нужно, рассказать утром Инессе Леонардовне о том, что случилось. Та попросит Осипа подняться на крышу, после чего причина, по которой чугунный шар рухнул на землю, станет всем очевидна. Ничего мистического или криминального в ней, разумеется, нет. Потому что и быть не может. – Всем спокойной ночи, – с максимальным достоинством, на которое она сейчас была способна, сказала Глафира и, прихрамывая, потому что раненая нога все-таки болела, вошла в дом и повернула в свое крыло, в котором ей предстояло ночевать в полном одиночестве. Марианна На ночь ей пришлось дать Павлу снотворное, чтобы он хотя бы немного поспал. За последний месяц муж практически перестал спать, забывался часа на два-три под самое утро и при этом ворочался и стонал. Разумеется, она видела, с ним что-то происходит, и спрашивала, что именно, потому что была хорошей женой, но Павел лишь отмахивался от нее, вздыхал тяжело, целовал в висок и уходил от разговора, а то и из комнаты. Марианна Резанова слишком долго была дочерью и женой людей, принимающих решения, чтобы не понимать, что бессонница вызвана проблемами на работе. Она умела задавать вопросы и знала, где искать, поэтому быстро разобралась со всем сама. Ее муж потратил на запуск нового завода все семейные деньги, намертво увяз в огромных кредитах, и спасти его, а точнее, всю их семью мог только запуск предприятия и продажи по первым контрактам. Для этого не хватало сущей малости – пятидесяти миллионов рублей. Про малость – это была не шутка. В рамках всего проекта сумма сходила за сущие копейки, и вовсе не потому, что Марианна привыкла к таким большим деньгам, что пятьдесят миллионов казались ей семечками. К достатку она, разумеется, привыкла, денег в повседневном быту не считала, весь ужас ситуации заключался как раз в том, что именно эту небольшую по меркам бизнеса, тем более лесного, сумму взять было совершенно негде. Везде, где мог, Павел уже взял. Она помнила, конечно, что изначально была против того, чтобы Павел влезал в эту авантюру с заводом. То, что грядут непростые времена, было совершенно ясно всем, а Марианне, унаследовавшей от отца воистину звериное чутье, особенно. Павел ее тогда не послушал, посчитал, что, открыв завод, сможет перепрыгнуть в другую категорию бизнесменов – из выше среднего в крупные. И просчитался. Точнее, как говорится, порвался в прыжке. Он не просил помощи, но ему нужно было помочь. Именно так Марианна понимала свой долг жены. Помочь и сделать это незаметно, ненавязчиво. Так, чтобы он не догадался. Она подняла все свои связи, но в нынешние лихие для бизнеса времена никто не держал на счетах свободные пятьдесят миллионов, а кто держал, вовсе не собирался ими рисковать. Это Марианна, втихаря изучив всю документацию, любезно предоставленную помощницей мужа, разумеется на условиях полной анонимности, понимала, что риска, как такового, нет. Завод был уже построен. Отличный современный завод. И уже имеющиеся контракты с лихвой окупали все вложения, вот только вести переговоры об инвестициях с Марианной Резановой было не то же самое, что с ее мужем. Да никто особо и не рвался на эти самые переговоры. У друзей и партнеров ее отца бизнес-интересы простирались в совсем другой сфере, чем лес, и, будучи уже людьми в солидном возрасте, они вовсе не стремились расширять поле своей деятельности. Даже ради Марианны. Она знала, что Павел решил просить денег у тетки. Знала и заранее понимала, что эта задача обречена на провал. Свободных пятидесяти миллионов у Инессы Леонардовны, разумеется, тоже не было. Слишком много она уже потратила на ремонт своей проклятой, никому не нужной усадьбы. А если и были, так поместье, как ненасытный питон, высасывало все новые и новые порции денег, потому что конца и края бесконечному ремонту было не видно. Нет, денег Инесса точно дать не могла. Зато в поместье хранились ценности, в которые когда-то предусмотрительно вложил часть средств бизнесмен Алексей Тобольцев. Говорить об этом было не принято, полного перечня того, что после смерти Инессы войдет в наследственную массу, не знал никто, но Марианна, бывая в усадьбе, профессионально отмечала своим зорким глазом и старинные часы, расставленные по спальням, и еще дореволюционные кабинетные скульптуры, украшающие подоконник в гостиной. Одна фигурка Жанны д’Арк кусинского литья стоила сейчас около полутора миллионов рублей. Марианна узнавала. В спальне, которую обычно занимала дочь Светланы Тобольцевой Машка, стоял комплект антикварной мебели из Франции второй половины девятнадцатого века, включающий в себя кровать и туалетный столик, выполненные из махагони богатого коньячного оттенка. Комплект стоил семьсот тысяч. В бане, в гостевой комнате, в которой обычно отдыхали между заходами в парилку, тоже стоял французский антикварный гарнитур, на этот раз столовый. Он был выполнен из массива ореха, украшен потрясающей резьбой ручной работы, сохранил оригинальную фурнитуру, включал в себя буфет, стол, четыре стула и поставец и стоил полтора миллиона. И подобных предметов в доме было не счесть. Если отобрать и выставить на продажу, то пятьдесят миллионов становились вполне посильной суммой. Вот только вряд ли хозяйка собиралась что-либо продавать. После разговора с теткой Павел вернулся в дом с «опрокинутым» лицом. Как и следовало ожидать, помочь она отказалась. Несмотря на то что к Инессе Леонардовне Марианна относилась хорошо, сейчас она испытывала невольную злость. Старуха представлялась ей Кощеем, чахнущим над своим златом. Это было вдвойне обидно, потому что Резанова не раз говорила, что именно старший племянник станет основным ее наследником. И само поместье, и хранящиеся в нем ценности рано или поздно должны будут перейти Павлу. И даже если что-то досталось бы Светлане, Наталье и Кириллу, Павел все равно является основным «бенефициаром» теткиной смерти. Марианна осознавала весь цинизм подобного подхода, но факт оставался фактом. – Почему для того, чтобы сделать кого-то счастливее, нужно умереть? – вопросила она, глядя в потолок спальни, в которой лежала на кровати в ожидании, когда Павел придет ложиться спать. Он же предпочитал в гостиной в одиночку накачиваться виски, даже в баню не пошел, хотя обычно париться любил. – Почему нельзя дать людям то, в чем они нуждаются, при жизни? Вот ведь основной вопрос, существующий со времен создания мира. Примерно как быть или не быть. Но далеко не все и не всегда получают то, что хотят. Это она знала, как никто другой. Марианну немного тревожило, что человек, который никак не может получить желаемое, предпримет какие-то действия. Нет, в обычной ситуации это не могло быть чревато никакими серьезными последствиями. Но сейчас, когда Павел и без этого так напряжен… «Реквиема по мечте» ему только и не хватало. Нет, она обязана сделать все, чтобы это безобразие больше не повторялось. Марианна взглянула на часы, которые показывали без двадцати час. Павел так и не пришел, видимо, боялся тревожить ее своей бессонницей. Нет, это не дело, что он сидит в пустой гостиной, наедине с виски. За двадцать лет совместной жизни Марианна только пару раз видела мужа пьяным, обычно он знал свою меру и никогда не напивался до положения риз. Считал это оскорбительным и недостойным. Но сейчас, когда он настолько на взводе… Надо пойти проверить, вдруг ему стало плохо. Того, что здоровье мужа может не выдержать свалившихся неприятностей, Марианна боялась до одури, до черноты в глазах, до обморока. Конечно, он еще не старый, всего-то сорок четыре года, но и не мальчик. Такие эмоциональные нагрузки могут выйти боком. Она спустила ноги с кровати, нашарила тапочки. Окно в комнате было закрыто, потому что Марианна предпочитала уличной неуправляемой прохладе, наполненной к тому же комарами и мухами, ровную температуру кондиционера. Их во время ремонта установили во всех комнатах, заботливо спрятав сами системы на чердаке, чтобы не уродовать старинные фасады. Стоило это целое состояние. Марианна поймала себя на том, что ее мысли снова свернули на деньги, и досадливо поморщилась. Она всегда была выше этого, но не сейчас, когда на кону стоит вся жизнь ее семьи. Из-за закрытых окон, тоже сделанных качественно и основательно, как обычно, не доносилось ни звука. Именно из-за этой полной тишины ей в усадьбе всегда очень хорошо спалось. Проведенные здесь выходные по качеству отдыха могли сравниться только с отпуском на Мальдивах, где Марианна сладко спала под шум морского прибоя. Она потянулась за сброшенным на кресло халатом и замерла, услышав какой-то удар, а потом вскрик. Звуки были громкими, поэтому проникали через закрытое окно. И что это такое? Все ее мысли были заняты мужем, поэтому она не сразу разобрала, что вскрик был женским, а не мужским. Руки тряслись так сильно, что Марианна уронила на пол халат. Метнулась было к двери, но тут же вернулась обратно. В доме полно людей, даже если что-то случилось, она не может выскочить наружу практически голой, в очень дорогой и крайне развратной ночной сорочке, которую она специально надела, надеясь порадовать мужа. К сожалению, в последний месяц Павла ее прелести не только не радовали, но и вообще не интересовали. Да и ладно. Все нормализуется, если получится решить проблему с деньгами и запустить завод. Паша успокоится, и все у них обязательно будет хорошо. Подняв с пола халат, Марианна торопливо надела его, завязала пояс, выскочила в коридор и побежала в гостиную, расположенную в средней части дома. Там было темно и тихо. Господи, что с Павлом? Нашарив на стене выключатель, Марианна включила свет и зажмурилась от его неожиданной яркости. Комната оказалась совершенно пустой. Павла в ней не было. По лестнице, ведущей на второй этаж, кто-то спускался. Шаги были тихими, словно человек не хотел быть услышанным. Расположенные наверху спальни были отданы приглашенному в гости бизнесмену Ермолаеву и его дочери, с которой, кажется, успела сдружиться Елка. Марианна мимоходом подумала, что надо поискать информацию об этом Ермолаеве и его семье. Эта молодежь сейчас такая бесшабашная, не хотелось бы, чтобы Еленка попала под дурное влияние. Еще учиться бросит или на наркотики подсядет, не дай бог. Она никому никогда бы в этом не призналась, но Марианна не всегда понимала, как устроена голова ее единственной дочери, какие мысли в ней ходят. Это странное пристрастие к китайскому языку, который, видите ли, обязательно надо знать. Ну да, учится она на факультете иностранных языков местного университета, практикуется в английском, которым неплохо владеет. Так нет, еще и китайский ей подавай. И Паша, и его тетка эту идею всячески поддерживают, Инесса Леонардовна даже курсы оплачивает, поскольку оба уверены, что китайский язык вскоре будет просто необходим для ведения деловых переговоров. Но Марианне увлечение все-таки казалось странным для восемнадцатилетней девчонки. А теперь еще эти повторяющиеся бредни про привидение. Каждый раз, когда она думала про Елку, отчего-то испытывала странную тревогу. Легкую, потому что для нее не было ни малейших оснований, но все-таки тревогу. Впрочем, сейчас та была заглушена все усиливающимся беспокойством за мужа. Где же все-таки Павел? Она выключила свет и вышла из гостиной, пересекла коридор и очутилась в кухне, где было светло от стоящего во дворе фонаря. Здесь окно было открыто, поэтому с улицы отчетливо доносились голоса. Марианна прислушалась. Так, Ермолаев, его дочь, писательница Северцева, Наталья и, боже ты мой, Елка. А дочери-то отчего не спится почти в час ночи? Ужас, что причиной общего переполоха могло стать несчастье с Павлом, спускался из головы в желудок, наполняя рот кислой жгучей слюной. Марианна повернулась, чтобы выйти на улицу и выяснить, что случилось, и уткнулась в стоящего за ее спиной человека. Испугаться еще больше она не успела, потому что родные руки обняли ее крепко-крепко, не давая упасть. – Ты что тут делаешь, Марьяша? Есть захотела? Это был муж, и облегчение прошло по телу той же самой волной, что до этого страх. – Господи, Паша, где ты был? Я пошла искать, а тебя нигде нет. Ей показалось, или он слегка напрягся. – В библиотеке, – ответил муж после короткой заминки. – Сначала пил виски и читал обнаруженный там новый для себя детектив Дика Френсиса, а потом вырубился прямо в кресле. Представляешь? Через открытую дверь были слышны стук входной двери, быстрые легкие дочкины шаги, которые Марианна узнавала всегда. Какая мать не узнает звук шагов своего ребенка. Елка. Снова шаги и стук входной двери, возбужденный голос дочери, рассказывающий что-то про блюдце с молоком и печенье. Гул остальных голосов, совершенно теперь не страшных. Павел тут, рядом, с ним все хорошо, он просто заснул в библиотеке.