– Не общались? Можно узнать почему? – Это личное, – спокойно объяснил Кирилл. – Тетя сочла некрасивым один мой поступок, а я не стал оправдываться, вот и все. Меня оскорбило, что тетя поверила, что я могу вести себя как полный мерзавец, и я предпочел отойти в сторону. Дать ей время остыть. – Получается, она остыла. – Получается, так. Как бы то ни было, она позвонила мне в среду утром с просьбой приехать и осмотреть систему, потому что камеры, по ее мнению, вышли из строя. – В чем это выражалось? – По словам тети, они показывали движущиеся фигуры в коридоре дома в то время, когда там никого не могло быть. И пустую прихожую в то время, когда там совершенно точно кто-то находился. – Движущиеся фигуры в пустом коридоре – это привидение, – возбужденно заговорила Елка. – Кирюша, а можно я тоже с вами пойду, я очень хочу его увидеть. – Елена! – то ли сказала, то ли простонала Марианна. – Прекрати, пожалуйста. Не до привидений сейчас. – И что, вы проверили камеры? – спросил Кирилла Глеб, никогда не позволяющий сбить себя с толку. – Разумеется. Мы поговорили с тетей, она показала мне, что имеет в виду, я проверил систему и обнаружил, что кто-то поменял файлы в памяти местами. По крайней мере, это единственное разумное объяснение, которое я вижу. Я все отсмотрел, очистил память, перепрошил систему и могу со всей уверенностью сказать, что, если выяснится, что с ней что-то не так, то это совершенно точно дело человеческих рук. Уж точно не привидений. – Сходите во флигель и проверьте. Тая, я на тебя надеюсь. Дочь коротко кивнула, сообщая, что поняла. На свою девочку он точно мог рассчитывать. Хорошая девочка получилась, правильная. Он помолчал, пока за ушедшими не закрылась дверь, затем повернулся к собравшимся. Внимательно их осмотрел. – Кто-нибудь из вас имеет соображения, что именно произошло? Все молчали. Наталья, закусив губу, покачала головой, словно выражая общее мнение. – Я не знаю, что произошло, но точно знаю, что еще пропало, – подала голос Глафира Северцева. Павел воззрился на нее с немым вопросом. – Часы. – Простите… – В моей спальне на столе стояли часы. Старинные, видимо, достаточно дорогие. Они пропали. – Та-а-ак. Утро окончательно перестает быть томным. Как именно они выглядели? – Тяжелые такие… Позолоченные. На подставке, увитой виноградом, пять ангелочков. Круглый циферблат. Я очень внимательно их не разглядывала. Просто обратила внимание, потому что они красивые. Вот и все. – И когда именно они пропали? – Мне сложно судить с определенностью, – Глафира говорила медленно, словно делая над собой усилие. – Вчера днем, когда я заходила в комнату за ноутбуком, они точно были на месте. Перед ужином я не поднималась к себе, поленилась идти в отдельное крыло, поэтому оставила компьютер на кухне. Решила, что он никуда не денется. В спальню я поднялась уже поздно вечером, после концерта, хотела пораньше лечь спать. Я не знаю, стояли часы на столе или уже нет. – Разве вы не ставили ноутбук на стол? – Я не забирала его из кухни. Оставила внизу. – Отчего же? – Просто забыла, – пожала плечами писательница. – Я довольно много написала за день, поэтому нужды продолжать работу не было. Я вообще не вспомнила, что мой комп остался внизу. – Что же было причиной столь странной забывчивости? – Глеб умел смотреть в самую суть. – Вы меня простите, но компьютер для писателя – самый важный инструмент. Вы поднялись в свою комнату, но почему-то не заметили отсутствия на столе ни ноутбука, ни часов. Ваше внимание было чем-то отвлечено? Краем глаза он заметил бледное, напряженное, откровенно злое лицо Натальи. Та настолько явно на дух не переносила тетушкину гостью, что даже не пыталась этого скрывать. Неужели он прав в своих подозрениях и Глафира Северцева и есть та самая разлучница? Впрочем, его внимание гораздо больше, чем выражение лица Натальи, привлекли ее руки. Ох ты, и как же он раньше не заметил. Теряет хватку. – Да. Мое внимание было отвлечено, – глухо продолжила Глафира. – Дело в том, что кто-то подбросил на мою кровать отрубленную куриную голову. – Что-о-о-о? – Этого Глеб, признаться, не ожидал. – Что слышали. Мне пришлось завернуть ее в туалетную бумагу и салфетки и упаковать в несколько пакетов, а также застирать покрывало, на котором остались кровяные разводы. Поэтому мне было не до часов. Извините. То, что их нет, я обнаружила, только когда Клава с утра начала стучаться в дверь и разбудила меня. – И из-за случившегося происшествия вы ночь не спали? – Не всю. Но да, я довольно долго не могла заснуть. Поверьте, это неприятно. – Почему же вы никому ничего не сказали? Не позвали на помощь Клаву или вон Ксению? Ему показалось, или щеки молодой женщины слегка порозовели. – Было уже довольно поздно. Я не стала никого беспокоить. – Но почему? – Потому что вчера утром кто-то запер меня в моей спальне. Точнее, вставил что-то в замочную скважину, чтобы я не могла повернуть ключ. Я позвонила Инессе Леонардовне, та отправила ко мне Клавдию, но, когда она пришла, в замочной скважине ничего не было и дверь открывалась совершенно свободно. В общем, Клавдия мне не поверила. – И вы побоялись, что в случае с куриной головой она тоже решит, что вы сами это придумали? – проницательно сказал Глеб. Ее поникшая голова, видимо, была подтверждением его правоты. – Да что же я – не человек? – вскричала Клавдия и снова залилась слезами. – Нешто я бы не помогла? Это ж кому нужно так над человеком издеваться? Сначала чугунный шар на голову, потом скважина замочная, а потом еще и куриная голова. Мало нам Инессы Леонардовны, хозяюшки нашей, которая нас с Осипом, почитай, спасла, так еще и второй труп, не дай бог, случится. – Клава, да что вы каркаете? – рассердился Павел. – Вы что, правда, думаете, что Глафиру тоже хотели убить? – Так ведь чудом же не убили. Может, и хозяйка пострадала, потому что ее с вами перепутали, – выдохнула вдруг она, повернувшись к писательнице и вцепившись той в руку. – Могло же такое быть? Думали, что это вы на озере, столкнули в воду, не разобрали в ночной темноте. – Вообще-то даже в темноте меня невозможно перепутать с Инессой Леонардовной, – довольно резко ответила Северцева. – И дело даже не в том, что я на тридцать с лишним лет моложе. Мы разного роста, у нас разные фигуры и прически. И, кроме того, вчера вечером светила довольно яркая луна, в свете которой невозможно было ошибиться, кто перед тобой. – Успокойтесь, – сказал Глеб спокойно. – Никто никого ни с кем не спутал. Я не знаю, кто и почему убил Инессу Леонардовну, хотя совершенно убежден, что рано или поздно это обязательно выяснится. Но вот кто виноват в ваших, Глафира, горестях, я совершенно уверен. Она требовательно уставилась на него. Глазищи у нее были невероятные – большие, ясные, прозрачные, словно лежащее в нескольких шагах от дома озеро. Ему даже послышался еле слышный плеск волн, набегающих на берег. Еще чуть-чуть, и эти глаза затянут его, словно в омут. Помотав головой, чтобы отогнать невесть откуда взявшееся наваждение, Глеб повернулся к Наталье и мягко спросил: – Вы ничего не хотите нам рассказать? Глава шестая Глафира Всю предыдущую ночь Глафира провела как в полубреду. Куриная голова, завернутая в несколько слоев бумаги и парочку полиэтиленовых пакетов, мирно лежала в мусорной корзине, застиранное от разводов птичьей крови покрывало сохло на спинке стула, а Глафира ворочалась в кровати с боку на бок, периодически проваливаясь в мутный обрывочный сон с кошмарами. Обрывки снов были странными, наполненными незнакомыми людьми и местами, в которых она совершенно точно никогда не бывала. То она шла по заброшенному городу, застроенному нелепыми зданиями, то оказывалась на деревенском кладбище с покосившимися крестами на неухоженных могилах. Выныривая из сна, она ощущала стоящий в комнате резкий запах. Он щекотал ноздри, заставляя время от времени громко чихать. Еще ей слышался шепот, шипение, чьи-то шаги над головой, заставляющие то и дело вздрагивать. Несколько раз Глафира вскакивала с кровати, подбегала к двери, проверяя, заперта ли она. Ей было трудно дышать, что было явным признаком начала панической атаки. «В общем-то немудрено», – мрачно подумала она, распахнула окно, чтобы впустить свежий ночной воздух. Снаружи кто-то был. Этот кто-то стоял и смотрел на Глафиру, хорошо видную в проеме окна благодаря свету ночника, который она боялась выключать. – Кто здесь? – негромко спросила она. Голос прозвучал жалобно, даже жалко, и она, рассердившись на себя за то, что испытывает такой глупый, детский, иррациональный страх, захлопнула окно, словно двойное стекло могло ее от чего-то защитить. Например, от пули? Мысль о том, что в нее могут стрелять, казалась такой бредовой, что Глафира даже засмеялась неуверенно. Смех тоже звучал жалобно, и она перестала смеяться, вернулась в кровать, вновь ощущая странный озноб в теле, как будто температура воздуха в комнате внезапно упала на несколько градусов. Так уже было, а потом прошло. Может, она заболевает? Провалившись в очередной сон, Глафира вдруг увидела призрака. Бесплотный, он проходил сквозь запертую дверь ее комнаты, наклонялся над кроватью, протягивал руку, чтобы коснуться ее лба. Она даже почувствовала прикосновение чего-то легкого к своей голове, проснулась, резко села в постели, тяжело дыша. Пижамная футболка была насквозь мокрой от пота. Теперь Глафире было не холодно, а нестерпимо жарко. Схватив с тумбочки телефон, она влезла в интернет. Через мгновение она читала признаки того, что по соседству с вами находятся призраки. Резкая смена температуры вокруг, когда становится то холодно, то жарко, странные звуки и запахи, легкие прикосновения, непонятные сны – все это указывало на то, что живущие в доме привидения пытаются выйти с ней на связь. Что-то сказать? О чем-то предупредить? «Привидений не существует, – шепотом уговаривала себя Глафира. – Я взрослый образованный человек, который не может верить в подобную чушь. Я не восемнадцатилетняя девочка Еленка. Я состоявшаяся в жизни писательница, которая никогда не впадает в мистику. Все происходящее имеет логическое объяснение, и то, что я его не вижу, не означает, что его нет». Уснула она под самое утро, когда на смену ночной тьме пришел рассвет, прогнавший ночных монстров. Вставшее солнце светило в окно, обещая еще один чудный теплый летний день. Уснула безмятежно и проснулась от резкого стука в дверь и расстроенного голоса Клавдии, просящей срочно одеться и спуститься вниз, в кухню. Глафира хотела узнать, который час, но часы с виноградом и ангелочками почему-то не стояли на столе. Видимо, их забрал тот, кто подкинул куриную голову. Впрочем, это сейчас казалось совсем неважным. Инессу Леонардовну убили ночью. Ее тело в озере нашла Таисия, бледная и молчаливая, стоящая сейчас у кухонного окна, обхватив длинными пальцами чашку с кофе. Ее отец, находящийся в крайней степени раздражения, разговаривал со всеми срывающимся голосом, отдавая короткие команды. Видимо, по привычке за все отвечать, решил, что он главный и до приезда вызванной им же полиции должен провести свое собственное расследование. Зачем? Почему? То ли от стресса, то ли просто оттого, что она не выспалась, Глафира смотрела на все происходящее словно со стороны. Она была одновременно здесь и не здесь, отстраненно собирая и складывая внутрь черепа информацию о происходящем. У Таси из комнаты пропала скрипка Страдивари, а у ее отца какое-то суперценное ружье. Ах да, у нее из комнаты исчезли тоже явно дорогие часы, и она сказала об этом, потому что информация могла оказаться важной. Сказала и тут же чуть не угодила в подозреваемые. Глеб Ермолаев вцепился в нее клещами, выпытывая, почему она не заметила этого сразу. Пришлось рассказать про куриную голову, хотя накануне Глафира дала себе слово, что никому про это не скажет, чтобы избежать дополнительных насмешек. Повариха Клавдия и так ей не верила. Ермолаев же, похоже, поверил, а потом щелк-щелк и вычислил корень всех Глафириных бед. Она так и не поняла, как именно ему это удалось. – Вы ничего не хотите нам рассказать? – спросил он у Натальи, и та вдруг заалела маковым цветом, просто вспыхнула от корней волос до шеи, словно ее поймали на чем-то совсем постыдном. Хотя так оно и было.