Оказываеьтся, за беседой они успели уйти далеко от главного дома, и сейчас оказались на берегу большого ручья или маленькой речки – словом, того самого препятствия, которое не дало стражникам добраться до места преступления вовремя. Заячий ручей успел присмиреть, вошёл в свои обычные берега и бодро нёс весеннюю воду в сторону реки Истры. На другом его берегу виднелись деревья, явно старые, кряжистые, с мощными тёмными стволами и прихотливо пересекающимися ветвями. – Это та самая дубовая роща, в которой Наталья Константинована хотела выращивать трюфели? – спросила Елена. – Да. Видите, какие деревья замечательные? Им лет по двести, наверное. Разве ж можно такое вырубать? – Нельзя. – Вот и я думаю. Пойдёмте, Леночка, замёрзла я. Да и солнце скоро спрячется, скоро ужин. Раскисшие под солнцем дорожки стали подмерзать, Софья Яковлевна взяла Лену под руку и несколько смущённо улыбнулась: – Я бы сделала воздушную дорожку, но сегодня почти весь резерв потратила, помогала Лёвушке восстановиться. Так что я за вас подержусь. Они уже почти дошли до дверей, когда Елена вспомнила: – Скажите, а Стеллу вы знали раньше? – Конечно, она часто здесь бывала вместе с Корнелием. А что, от расследования вас не отодвинули? – Да, старший инспектор Коваль попросил помогать… по мере возможностей. А почему здесь, а не в Москве? – В городской квартире у Вадима мы все старались не появляться, его жена… – Софья Яковлевна поморщилась. – Она очень старалась сблизиться с нами, вернее, со Львом Борисовичем, а Васильева, например, всячески принижала. Глупо, как-то по-детски, но было неприятно. А что? – Дело в том, что среди вещей Стеллы нашли бутылку ликёра, явно для подарка. Ликёр – подарок для женщины, мне кажется. С Аллой Марковой они были давно знакомы, но не дружили, о моём приезде никто заранее не знал. Вот я и решила, что это было привезено для вас. Я неправа? Остановившись, Софья Яковлевна звонко расхохоталась. – Совершенно неправы! Идёмте! За рукав она втащила несколько растерявшуюся спутницу в дом, быстро переобулась, бросила шубу на скамью в прихожей и так же быстро вошла в кухню. – Наталья Петровна, любимый десерт я сегодня получу? – А как же, – ворчливо ответила повариха, она же экономка. – Вот скажи девушке, что это будет и что туда входит? – Зачем это? – Надо! Говори! – Ну, кекс апельсиновый с заварным кремом. Мука, яйца, масло, ликёр… Тот, что Стелла привезла, мне не отдали, ну да у меня был в запасе. – Понятно? – Повернулась Софья Яковлевна к Елене. – Ликёр привезли для Натальи Петровны. И это единственный вид совпадений, в который я готова поверить! Лена лишь развела руками. «Дорогой дневник, сегодня был такой длинный день! Длинный, запутанный, со множеством непонятных и до сих пор не разъяснившихся казусов. Хватило бы одного только бесследно исчезнувшего душеприказчика Натальи Константиновны, но это было самое начало, дальше пошло гуще. Тут и привязка здешней земли к снигирёвской крови, и странные отношения внутри семьи Марковых, и Софья Яковлевна, оказавшаяся вовсе не домашней уютной старушкой, а железным магом-адвокатом, и ликёр, который, как оказалось, убитая привезла для Натальи Петровны. Кстати, а что мы знаем про кухарку – экономку? Получается, что ничего. Лично я даже фамилии её не знаю! Госпожа Левинсон, очаровательна, очень умна и совсем непроста. Можно ли верить тому, что она рассказала? На данный момент мы знаем несколько версий, зачем эта супружеская пара приехала в Снигири. Первая – из-за процесса, который ведёт Вадим. Дело о дубовой роще, так сказать. Вторая – болезнь Софьи Яковлевны и желание её мужа купить загородный дом для постоянного проживания. Третья – по желанию самой мадам, обнаружившей нестыковки в деле о наследовании. И что есть истина? К ужину спустились все, кроме Корнелия и Аллы Марковой с ребенком. На мой вопрос о том, как себя чувствует Коля, Владимир Марков посмотрел диковато, ничего не ответил, подхватил поднос с двумя тарелками и ушёл наверх. Может, я перепутала, и его зовут всё-таки как-то по-другому? Апельсиновый кекс с заварным кремом удался, несмотря на конфискованный ликёр. Из хорошего – Вадим взялся за ум и решил заняться делами поместья. Здешняя стража оказалась весьма адекватной, хваткой и хорошо работающей. Старшего инспектора Коваля в былые времена я бы, не задумываясь, взяла к себе в группу. Вот только патологоанатом пока молчит. Где же протокол вскрытия?» Лена посмотрела на часы: не так и поздно, начало одиннадцатого. Ну да, ужин подали в девять, рассиживаться никто не стал, быстренько съели предложенное и разбежались по комнатам. Решительно достав коммуникатор, она набрала номер Коваля. Ответил он почти сразу. – Олег, это Лена. Слушай, а что с протоколом вскрытия? Не готов? – Пока нет, обещали прислать завтра прямо пораньше. – Пришлёшь мне выжимку? – Договорились! Да я подъеду с утра, сам привезу, и расскажу кое-что – я ж и с Марковыми поговорил, и с Левинсоном. Попрощавшись с инспектором, Елена сладко зевнула и решила ложиться. Вышла в коридор – там было пусто и так тихо, словно все гости давным-давно пали без задних ног. А, нет! Из-за двери Левинсонов раздавался ритмичный храп. Почему-то её это успокоило; уже не оглядываясь по сторонам, Лена добежала до ванной, умылась и пошла обратно. Возле того самого окна, куда так смотрели и младший Марков, и инспектор, она задержалась и глянула в темноту. Ну, так всё таки, на что же вы там так пялились? Сине-серо-голубой с чёрными проплешинами подтаявший снег возле самого дома, там, куда попадает свет из окна. Дальше темнота, чуть более густая внизу и синеющая вверху, там, где небо. Жёлтый огонёк, горит неровно, словно живое пламя. Костёр – почему перемещается? Фонарик – отчего вздрагивает и колеблется? Странно… Тряхнув головой, чтобы избавиться от этих непонятных чар, она вернулась в комнату, забралась под одеяло и сразу уснула. Глава 7 23 марта 2186 года «Дорогой дневник, сегодня мы уезжаем из Снигирей. Вроде бы дело раскрыто, никакого убийства не было. Ой, что это я? Убийство – это Олегу, а наше расследование вовсе даже о том, как удачно были облагодетельствованы Снигирёвы их богатой тётушкой. И как теперь Вадиму выкручиваться из этой ситуации? Зря я, наверное, из-за него переживаю. Большой мальчик, справится. Ну, или не справится, это уже зависит от него. Правда, у меня есть ощущение. что всё не так просто с этим поместьем. В самом деле, не все семь отказов можно так просто объяснить случайностью! Кстати, семь… а мы ведь обсудили только шесть, кто же там седьмой-то? О, зовут завтракать. Едем домой, дорогой дневник, и продолжим разбираться с людьми, нелюдьми и обстоятельствами. И с убийством ведь тоже не всё так просто, уверена». – Иду-иду! – откликнулась она на громкий голос Андрея, уже стоящего в дверях и нетерпеливо притоптывающего ногой. Убрала дневник в сумку, тщательно застегнула, подумала мельком, что так и не узнала у Гая, как он ехал сюда – его ведь не было видно ни в поезде, ни в экипаже! И как он будет добираться обратно? И застыла, сообразив, что не расспросила домового насчёт выпихивания трупа из окна, да и вообще об обстоятельствах смерти Стеллы. Это ведь всё в доме происходило, так почему он молчит? Тряхнула головой, мол, успею ещё! И пошла завтракать. Возможность уехать из Снигирей в ближайшее время чрезвычайно приободрила гостей. К завтраку спустились все, даже Корнелий, с невиданной красоты лицом, больше похожим на подушку. Наталья Петровна посмотрела на него с сомнением, покачала головой и долго над чем-то колдовала у плиты. Потом принесла художнику персональный стакан с желтовато-бурой смесью самого подозрительного вида, сунула в руки и сказала сурово: – Пей! Тот заглянул в стакан с сомнением, зажмурился и заглотнул одним духом. Лицо его побелело, покраснело, щёки надулись, а глаза выпучились. Несколько секунд Корнелий сидел недвижимо, все завтракающие оставили в покое свои яичницы и сырники, и с тревогой за ним наблюдали. Наконец Васильев отмер и сказал: – Бр-р-р! Спасибо, Наташенька, спасительница! А мяса жареного нет? Экономка захлопотала у плиты, оживившийся Вадим тоже попросил мяса, а за ним и остальные, так что завтрак стал плавно перетекать в подобие обеда. За этим всех и застал приехавший старший инспектор. Увидев Коваля, гости поскучнели и уткнулись в тарелки – видимо, никому не хотелось вспоминать, что два дня назад здесь, в этом доме, убили молодую и красивую женщину, собиравшуюся с ними вместе праздновать равноденствие. Инспектор нашёл глазами Елену и кивнул ей. Она одним глотком допила кофе и выбралась из-за стола. – Пойдём, прогуляемся, – предложил Коваль. Оказывается, на улице вовсю наступила весна. Птицы орали, как сумасшедшие, сияло голубое прозрачное небо, какое бывает только весной, снег отступил, оставив почерневшие языки только там, где залегала глубокая тень… Лена глубоко вдохнула и зажмурилась, подставляя лицо солнечным лучам. – Рассказывай, – предложила она. Коваль хмыкнул. – Ну, хорошо… Значит, для начала о Марковых: мальчик – сын Аллы от первого брака. Владимир его усыновил, но заниматься им не считает нужным. – Понятно. – Он всё ещё судится с пациентом, вернее, пациенткой, из-за «неправильного лечения», извини, вникать в подробности я не стал. Сюда приехал, в первую очередь, из-за Левинсона, надеялся если не уломать того взять на себя ведение дела, то хотя бы проконсультироваться. – А Левинсон, разумеется, отказал. – Разумеется. Поскольку у Маркова основная стихия вода, а магии жизни кот наплакал, он занимается не беременностями и родами, а патологиями. Мои коллеги подняли и изучили историю болезни, так вот, лечение и в самом деле было назначено неверное, и любая медицинская экспертиза это подтвердит.