– Фу, какой ты мерзкий! При чем тут Диана?! – я резко вырвала свою руку, немного оцарапавшись о когти баггейна. Отчего-то меня взбесила его последняя фраза, сказанная с явным сардоническим смешком и каким-то неприличным подтекстом. Я бегло огляделась – сейчас мы были в том самом роковом туннеле, по которому я шла навстречу своей участи в город баггейнов. Где-то здесь должен был быть мой амулет. Тут было значительно светлее, чем раньше, но все же мы были еще в потемках. Я стояла напротив Вадима и сверлила его сердитым допрашивающим взглядом. – Она так и не рассказал тебе? Вау, кажется, у лучших подруг появились тайны друг от друга. Я обещал не говорить тебе, Диана поклялась мне, что скажет тебе сама об этом, порадует лично, – начал с нескрываемым сарказмом нести околесицу Вадим. Я недоуменно глядела на него, пытаясь понять, о чем он толкует, но на ум мне совершенно ничего не приходило. – Что с ней? Быстро говори! – разозлилась не на шутку я. Вадим со скоростью света приблизился ко мне, схватив меня с силой за плечи. Его лицо озарила безумная маниакальная улыбка. Мне стало немного страшно, но моя неподавляемая злость притупляла испуг. Вадим ненормально рассмеялся, а затем шустро заговорил. Я еле поспевала за его скачущей речью. – А ты думаешь, почему мои собратья не грохнули твою драгоценную лгунью-подружку?! Не потому, что я якобы защищал вас обеих – я оберегал лишь тебя, – и не потому, что они не хотели ее убить, а потому, что внутри нее в течение всего этого года струился мой яд, который делал ее на время невидимой по запаху для моих братьев и сестер! Она постоянно приходила ко мне сама, искала меня, молила меня, чтобы я укусил ее, буквально в ногах валялась, унижалась, чтобы я впрыснул в нее свой яд, этот токсин, к которому у нее возникло жуткое привыкание. Она, как наркоманка, и если долго не принимает дозу, то становится не только видимой, но еще и помешанной, психически неуравновешенной, усталой и вялой. Она выполняла мои мелкие поручения касательно тебя, следила за тобой и докладывала обо всем мне, готова была на все что угодно, лишь бы снова получить ту эйфорию, которую испытывает заядлый героинщик, вкалывая себе очередную порцию «счастья». – Пока он говорил, на глаза моих наворачивались гневные слезы, а зубы сжались так сильно, что стали крошиться. Я понимала, что он не лжет, и все факты сходились. Значит, та рана на плече Дианы, которую я увидела во время празднования моего дня рождения, мне не показалась в пьяном угаре, как и те капельки крови. И ее мешковатый и скрывающий стиль одежды тому такое же прямое доказательство. И эти ее постоянные перемены в настроении. Теперь также ясно, почему баггейны не трогали ее весь этот год. Они просто не чуяли ее, пока не вышли на мой свежий след и не устранили со своего пути главную помеху – Вадима. – Ты… – тяжело дышала я, испепеляя баггейна глазами. – Ты… отвратительное… ужасное… ненавистное мне всем сердцем… мерзкое… и жестокое чудовище!.. От своего неконтролируемого бешенства я начала впадать в исступленную истерику. Мое остервенение переходило на новый уровень, перерастая в настоящую необузданную, свирепую ярость. Мне казалось, что невозможно ненавидеть сильнее, чем сейчас. Но с каждой секундой моя запальчивость становилась все сильнее и острее. – Не обвиняй во всем меня! – грозно прошипел Вадим, прижав меня спиной к загнутой стене туннеля с силой. – Я предупреждал тебя, что в живых мы зачастую не оставляем укушенных и раненых людей и сразу съедаем их. И делаем мы это не из-за какой-то необъяснимой первобытной безжалостности, а потому, что они привязываются к нам и становятся обузой, точно рабы, посаженные на иглу. Таких людишек и так полно в нашем подчинении! Я не убил твою подругу лишь из уважения к тебе, черт подери! Так бы я уже давно от нее избавился! Просто я не хочу, чтобы ты мучилась! Вадим буквально взвыл, а затем обессиленно выпустил меня из рук, потупил взгляд и отошел на метр, пытаясь выровнять сбивчивое дыхание. Его лихорадило. Он отчего-то разрывался. Я упала, эмоции отпустили меня, на их место пришла некоторая опустошенность и безумная усталость. Мне просто хотелось свернуться комочком и пролежать так до скончания веков. Потом от долгого напряжения и нахлынувших эмоций я заплакала навзрыд, но Вадим так и остался стоять ко мне спиной, пытаясь не реагировать на это, хотя сзади его всего трясло. – Так чего же ты хочешь от меня?! – истерично заорала я, усевшись на колени. – Чего ты хочешь?! Скажи! – Я не знаю! – так же прорычал он, слегка трансформируясь. – Я хочу съесть тебя! Я уже говорил, что твой запах буквально сносит мне крышу, я еле-еле держу себя на цепи, когда ты рядом. Мне хочется разорвать тебя на куски, поглотить твою плоть, вкусить тебя… Он говорил все это очень мучительным и сладострастным, вожделенным тоном. А я так и не могла унять слезы, не могла унять свой нервный срыв, который лишь усиливался. Все стало невыносимо сложным, и мне казалось, что я вот-вот свихнусь. За одну секунду моя жизнь превратилась в реальный ад, который устроил мне этот баггейн. Он погубил мою подругу, заставил ее быть рабом своих зависимых и унизительных потребностей. Он уничтожил мой мир, заставил считать себя уже одной ногой в могиле. Из-за Вадима на меня охотятся баггейны, из-за Вадима не только мне угрожает опасность, но и моей семье. Что я еще могу думать о таком жутком и презрительном типе? Он лишь рушит все то, что дорого и ценно для меня. – Так сделай это прямо сейчас… ты и так уже сгубил почти все, что было в моей жизни важного. Когда меня не станет, то хотя бы моя мама, моя семья будут в безопасности… Диану я уже потеряла… – обреченно заговорила я, безразлично уставившись на Вадима. Тут его лицо исказилось гримасой боли и истинного страдания. – Я не могу… зачем ты заставляешь?.. – прошептал он еле слышно, горестно схватившись за голову, из которой уже полезли рога. Они прорывали его кожу, которая постепенно окрашивалась в естественный грязно-коричневый цвет. Голос его изменился и стал нечеловеческим. Волосы мужчины тоже стали понемногу выпадать, оставляя после себя лысые островки. Он увеличился в росте, в комплекции, конечности Вадима удлинились и немного, кажется, заострились. Глаза баггейна пожелтели и ожесточились. Спустя минуту на меня уже смотрело не подобие человека, а настоящее чудище, вылезшее из-под земли, чтобы проникнуть в чей-нибудь ночной кошмар. Но я не боялась. Я готова была принять свою участь уже давно и, кажется, сейчас настал тот самый момент. Я закрыла глаза и приготовилась наконец-то принять свою долгожданную смерть. Топот копыт приблизился ко мне. Я быстро и судорожно задышала, смиряясь лишь мыслью об освобождении себя от оков этого мира. – Я ведь обещал, что не сделаю этого сегодня… – опасная и жгучая лапа баггейна легла нежно на мою щеку, отчего ее начало саднить. – Зачем откладывать неизбежное? – опечаленно спросила я, не открывая глаз. Монстр провел когтистой рукой от щеки к подбородку, словно пытаясь прочувствовать меня. – Я не хочу лишать тебя твоего мира, Соня, – искренне и по-особенному произнес баггейн. Голос его еще сильнее переменился и стал походить на утробное рычание дикого животного. Я больше не ощущала рядом с собой Вадима. Был только этот беспощадный и хладнокровный, кровожадный убийца, изверг, мясник. – Но ты это сделаешь. Не сейчас – так потом, – всхлипнула я. – Не-ет, – прогудело чудовище, гундося, хотя лапы его уже так и тянулись к моей плоти. – Ты же не можешь справиться со своими инстинктами, – дрожащим голосом пробормотала я, решаясь приоткрыть глаза. Жуткая морда была настолько близко, что меня начала бить крупная дрожь. Я чувствовала, что я на грани припадка. Меня одолел такой страх, что было ощущение, словно я стою на краю многоэтажки и собираюсь шагнуть в пустоту, навстречу болезненной смерти. Я не могла ни шелохнуться, ни взгляда отвести. Желчные и убийственные глаза приковали меня. Они не сводили с меня звериного хищного взгляда. – Не могу, – призналось оно, самопроизвольно оскалившись. Обнажились крупные кривые клыки баггейна, покрытые многолетним налетом. Вновь я почуяла это зловоние, которое предвещало лишь одно насилие, одну боль. – Так чего ты тянешь? – исполнившись смелостью, с дерзким вызовом спросила я, гневно оглядев гадкий лик баггейна. Внутри этого существа словно бились два чувства, и одно из них явно проигрывало второму. Кажется, это было не в мою пользу. Но оно мучилось, страдало похлеще меня. Это продолжалось с долгий миг, но потом монстр что-то четко и определенно решил для себя. Он задумался, а затем взгляд баггейна стал вновь ясным и решительным. Он маниакально облизнулся, усмехнувшись чему-то нервно, и поставил свои лапы по бокам от меня, уперев их в стену туннеля, чтобы отрезать мне путь к отступлению. Я жалобно вскрикнула, осознав всю безвыходность ситуации. Предсмертный страх застал меня очень не вовремя. За минуту до смерти я вдруг резко осознала, что очень хочу жить. Так всегда бывает в последние моменты жизни. Это больше походило на условный рефлекс. Я стала метаться и дергаться, а баггейн приближался ко мне своим телом, пока и вовсе не впечатал меня в стену. Казалось, что меня приперли валуном. Стало тяжело дышать, я начала задыхаться. От жара тела чудовища у меня поднялась температура. Я оказалась полностью обездвижена, и часы мои были сочтены. Я знала, на что иду, и знала, чем это окончится. Баггейн плотоядно захрипел и опустил голову, уперевшись участком головы между рогами в мой лоб. Я заныла и слезливо застонала, пытаясь вызвать жалость, но он был непреклонен. Он решил все-таки съесть меня. Существо, бывшее когда-то Вадимом, пригнулось ко мне еще теснее. – Думаю, это оставит хорошее и яркое воспоминание о тебе, пора свершиться задуманному, и я больше не стану делать необдуманных, нелогичных поступков, – ненормально заулыбался он, как сумасшедший. Баггейн припал своей невыносимо горячей пастью к моим маленьким, по сравнению с его, губам. Я широко распахнула глаза, так как мне стало ужасно больно. Такой физической боли я не испытывала никогда прежде. Ни одно падение со скейтборда, ни один перелом, ни одна разбитая голова не шла в сравнение с тем, что я испытывала сейчас. Клыки этого чудища с силой вонзились в мою кожу, и из глубоких ран тут же потекла густая теплая кровь. Кожа баггейна обжигала мою, оставляя настоящие ожоги, которые вспухали нездоровыми язвочками и набухшими волдырями. Я пыталась кричать, но челюсть этого создания сжала всю нижнюю часть моего лица, поэтому я могла издавать лишь истерично громкое спазматичное мычание. Слезы рефлекторно от инфернальной боли катились из глаз и щипали, стекая на раны. Перед глазами стали проноситься лучшие эпизоды из моей жизни, и я готова была уже потерять сознание от болевого шока, как вдруг услышала вдали какой-то шум. – Соня! – кричал кто-то в мглистой дали. Вдруг раздался какой-то хлопок, больше похожий на выстрел, кто-то грозно и по-звериному зарычал, затем завизжал, как ужаленный пчелой пес, и боль на время отступила. А я просто упала, захлебываясь собственной кровью, теряя сознание от нестерпимой нарастающей ломоты, которая разносилась по всему телу от головы. Кто-то подхватил меня, но я уже ничего не соображала. Разум мой затуманился и помутился. Далее была лишь темень и моя страшная фантазия, в которую я погрузилась долгим и крепким сном. День 20 Я еле-еле разлепила глаза – в них ударил яркий свет. Я лежала в комнате, которая чем-то напоминала мне больничную палату, только здесь было множество аппаратов, компьютеров и прочей техники, но при этом не было ни единого окна. Я с трудом даже смогла найти дверь, которая сильно сливалась с бледно-голубыми стенами, отражающими металлический блеск. На мне была кислородная маска. Ее пластиковые стенки запотевали каждый раз, когда я выдыхала воздух. Рядом со мной пиликал какой-то экран, но мне было слишком тяжело повернуть голову, чтобы увидеть, что это. Я взглянула на свои руки, которые мирно лежали по бокам туловища. На обеих были катетеры, проводящие капельницы. Внезапно дверь загудела, открылась и в помещение подскоками вошла Маришка. На этот раз у нее были заплетены милые косички по бокам головы. Ее задорный энергичный взгляд вселял уверенность. Я хотела было подняться, но мое тело онемело и затекло. Сколько я так лежала? – С пробуждением, спящая красавица, – улыбнулась она во весь рот. У нее были маленькие кривые зубки, но ее это вовсе не портило, ведь ее извечный образ девочки-непоседы был бы совершенно не тем без этих перекошенных зубов. Я хотела поздороваться с ней, но мне мешала кислородная маска. Я с трудом подняла руку, стараясь не повредить катетер, и аккуратно стянула ее с себя. Казалось, что воздух в комнате гораздо прохладнее и жестче. Я на несколько секунд отвела взгляд в сторону, пытаясь прийти в себя. Только после этого я слабо изрекла: – Привет, Маришка… Как долго я спала? – Неделю, – беззаботно промолвила она. Мои глаза стали больше блюдец, и я все же подорвалась, но слабость после долгой комы дала о себе знать. – Мама! – воскликнула я и опустилась обратно. – Она здесь, и она в курсе, – ухмыльнулся ребенок, скрестив руки на груди. – Что?! – искренне удивилась я, одновременно перетрухнув. – Мама тут? Но как? – Ее нашел Артем. Он сказал, что ей будет полезно знать, что ее дочурка водит дружбу с баггейнами, – иронично фыркнула она, не скрывая своего предвзятого отношения. Меня затрясло от волнения. Господи, что же подумала мама? Она же, наверное, жутко беспокоилась, ведь я подвела ее. Я скрыла от нее столько важного, столько опасного. Я могла погибнуть и оставить ее одну, о чем я только думала?! Она не пережила бы такого! Я ее единственная дочь, и она любит меня больше жизни. Как я только посмела подумать о том, чтобы лишить ее самого дорогого? Но я руководствовалась благородными целями, я хотела обезопасить ее от возмездия баггейнов. Хоть эти твари и боятся ведьм, все же против всех она бы не справилась, а полагаться на бабушку Катарину – слишком непредсказуемая и авантюрная затея, ведь она тот еще крепкий и своевольный орешек. – Маришка, позови мою маму, будь другом! – чуть ли не взмолилась я. Она с секунду поглядела мне прямо в глаза, и поверьте мне, это не был взгляд ребенка. Я бы назвала такие глаза глазами истинного и бесстрастного охотника, умудренного опытом, причем весьма горьким. Казалось, что эта девочка пережила много зла, несмотря на ее юный возраст, а ее прозорливость – всего лишь маска, чтобы скрыться от надоедливых косых взглядов. Непонятая душа эта Маришка. – Ладно, – снисходительно согласилась она, словно сделала мне огромное одолжение. Я спокойно вздохнула и на время расслабилась, но недолгим было это умиротворение. Вскоре в светлой комнате появилась моя мама, а за ней вошел Артем. Лица обоих были просто каменными и непроницаемыми, словно они шли выносить приговор смертнику. Оба молчали. Я тревожно оглядела их. Артем скрестил руки на груди и уставился на меня испытующим прямым взглядом, встав неподалеку. Мама же стояла и явно очень злилась. Никогда не видела ее рассерженной, до прошлого года, разумеется… А все эти баггейны. Она медленно подошла к моей койке, смотря на меня так, будто я совершила мировое предательство. – Мама, я хотела всего лишь… – начала заискивающе оправдываться я, но она и слова не дала мне сказать и влепила сильную хлесткую пощечину. У меня даже голова развернулась на сто восемьдесят градусов. Этого я никак не ожидала. Я ошарашенно глядела в противоположную сторону, не решаясь посмотреть на нее вновь. Я слышала, как свирепо и грузно дышит мама, словно сдерживая в себе какой-то непреодолимый гнев, который накатил на нее. – Ты мне обещала, что будешь держаться подальше от всяких опасностей! Тем более от этих грязных отвратительных тварей! – закричала она так, что задрожали стены; затем повисла гробовая тишина, но вскоре она продолжила, не сбавляя оборотов. – Разве я тебя не предупреждала, София?! Какого черта ты водишься с этим подземным отродьем?! Моли Господа, чтобы бабушка Катарина об этом не прознала! Не дай Бог, духи ей нашепчут, что ее внучка тискается с баггейнами! Она же перебьет всех и вся на своем пути, никого не пожалеет, даже нас! Ты, видимо, очень плохо знаешь о ее свирепости и о ее мощи, Соня… ты ведь могла погибнуть… он чуть голову тебе не откусил… Тут мама обмякла, упала коленями на пол, а грудью на край моей постели и устало заплакала. Я медленно повернула голову. В глазах у меня тоже застыли слезы, так как мне было очень стыдно перед ней. Я невообразимо подвела ее. Она чуть рассудка не лишилась, наверное. Было не передать словами, как мне жаль. – Прости меня, я пошла с ним, чтобы достать амулет и защитить Диану. Но он, видимо, решил съесть меня раньше положенного срока. Все так сложно, там очень необычная ситуация была, буквально чрезвычайная… – я положила ладони на лицо и почувствовала какие-то неровности на своей до этого гладкой коже. Я тут же испугалась. Артем с мамой жалостливо посмотрели на меня. – Дайте мне зеркало… – судорожно попросила я. Но просьба моя звучала больше, как требовательный приказ. Мама поднялась и красноречиво взглянула на Артема. Тот не на шутку напрягся. Я повторила свою мольбу, срывая интонацию: – Зеркало! Артем потянулся к тумбе, но мама схватила его за руку. – Нет! – воскликнула она на эмоциях. Но он отодвинул ее. – Рима Леоновна, она все равно потом увидит… Затем траппер протянул мне круглое зеркало в металлической блестящей оправе. Я установила его перед собой. Сначала отражение прыгало и было нечетким, так как у меня тряслись руки, но вскоре я сумела совладать с собой. То, что я увидела в отражении, повергло меня в глубочайший шок: вся нижняя часть моего лица была изуродована розовато-красными рубцами, шрамами и кожаными впадинами. Я лихорадочно открыла рот и начала им хлопать, не в силах что-либо сказать. Зеркало выпало у меня из рук и упало на серое покрывало. Мама метнулась ко мне и обняла. – Поверь, это лучшее, что могло случиться с тобой наедине с этим… уродом, – последнее слово она выдавила сквозь стиснутые зубы. Из ее глаз снова покатились слезы. Я тоже не выдержала и дала волю эмоциям. Мне было невыносимо позорно перед мамой, она тут с ума сходила просто; мне было жаль мое лицо, ведь теперь, когда все окончательно заживет, останутся уродливые отметины на всю жизнь; мне было больно за Диану, ибо она уже больше года пресмыкалась перед Вадимом не по своему желанию. – Артем и другие трапперы очень вовремя подоспели. Они следили за вами все это время. Его насторожили твои мысли касательно связи с баггейном. Он ведь такой же, как и я: все видит, все чувствует – но сильнее. Хвала небесам, что они спасли тебя. Чем ты только думала? Скажи мне! – мама заглянула мне в глаза и выжидающе уставилась на меня слезливым утешительным взглядом. Ее злость перешла в стадию отчаянной жалости. – Я хотела лишь сделать все как лучше, – единственное, что сумела вытянуть я из себя, чуть ли не задыхаясь от осознания трагичности ситуации. – Мы ранили, но упустили его, – вмешался в нашу трогательную семейную сцену серьезный Артем, – этот гад очень умело и незаметно скрылся. Видимо, воспользовался одним из потайных ходов баггейнов. Их полно в туннелях нашего метро. Но мы его вычислим. Этот засранец живым от меня не уйдет. Я перебью все его поганое племя! Баггейны этого селения перешли последний рубеж! После этой экспрессивной фразы Артем поспешил удалиться из помещения, оставив нас с мамой наедине. И тут я спохватилась, вновь начиная ощупывать свое лицо. – Боже! Он же укусил меня! Его яд… Мама, яд!.. Я буду, как Диана!.. – Успокойся, – выловила мои руки и уложила их на простынь, – трапперы очистили твою кровь от токсичного вещества. Они сделали все в лучшем виде, позаботились о тебе и твоих ранах. Ты не будешь зависима от этого баггейна! – А что с Дианой? – я тоскливо взглянула на маму. Она отвела взгляд в сторону, тяжело вздохнув. – Я думаю, она отправилась вслед за Вадимом. Она целый год жила только за счет того, что в ее жилах тек его яд… – О чем ты? – Ох, мы с тобой не все знали о баггейнах, это моя вина! Ведь мои знания о мифическом мире настолько ничтожны! – глубоко и несчастно сокрушалась мама. – Они гораздо опаснее, чем ты даже можешь себе представить, Соня! Трапперы просветили меня о многом. Поэтому я так и разозлилась, и испугалась одновременно. В теле взрослого баггейна присутствуют железы, которые вырабатывают очень специфические токсичные вещества, вызывающие при попадании в кровь жуткое непреодолимое привыкание. При помощи него же они парализуют свою жертву. И если человек не будет хотя бы раз в неделю употреблять яд баггейна после укуса, он умрет. Тебе крупно повезло, твою кровь вовремя очистили. Благо современная медицина сегодня способна на великие подвиги. Артем очень образованный молодой человек. Я неплохо успела с ним познакомиться за ту неделю, что ты была в коме. Он отличный охотник, историк, геолог, химик-биолог, еще и первоклассный медик. Это он очищал твою кровь и делал переливание, зашивал раны. Слова мамы изумили меня, и я долго не могла прийти в себя. Я просто сидела на постели и смотрела в ее бездонные глаза, которые были полны грусти. Внезапно я заметила, что ее виски поседели. – Мама! – я едва сумела рукой дотронуться до ее седины, потому что поняла, что это из-за меня она так перенервничала. И я, и она виновато отвели взгляды по сторонам. – Прости меня! – я первая не выдержала и кинулась ей на шею, крепко обняв. – Ты не виновата! Ты просто не знала, не знала! Ты такая благородная, такая храбрая… Ты просто ничего не знала, не знала, с каким миром связалась! – как заклинание, повторяла она, тоже обхватывая меня руками. – Я должна была лучше осведомить тебя, должна была все внимательнее изучить, а не относиться к этому так халатно… – Нет, мамочка, ты все прекрасно сделала! Просто я… такая глупая! – всхлипывала я спазматично. Так мы просидели с ней около часа. После этого небольшая доля сил вернулась ко мне, и я смогла встать. Артем любезно предложил нам остаться на базе трапперов до тех пор, пока они не решат проблему с баггейнами. Мы с мамой посовещались и решили, что это будет наилучшее решение в данной ситуации, ведь амулет так и не был найден. Я просто не успела достать его, а возвращаться в туннель вновь было неимоверно рискованно. Мне с трудом удалось объяснить Кате и Антону, где я пропадала, почему вынуждена уехать из их дома на неопределенный срок. Пришлось соврать, что Диана вновь пропала без вести и на этот раз, похоже, серьезно, и что я искала ее целую неделю. По сути, это была фактическая правда с некоторыми корректировками, чтобы скрыть суровую реальность от наших друзей. Также было много проблем с работой, ибо я подставила знакомую, которая согласилась дать мне место в цветочном магазине, ведь я не появлялась на работе целую неделю, а она ждала меня, рассчитывала на помощь. Думаю, теперь мы общаться, как прежде, точно не будем. Оставшееся лето мне придется провести на базе трапперов, чтобы быть в безопасности от Вадима, ведь он так и не закончил то, что начал. Я уверена, он не сдастся, пока не найдет меня и не завершит свое дело. И все-таки что-то в нем сильно не хочет губить меня, но эта часть гораздо слабее его природных инстинктов хищника. Возможно, я почти прониклась к нему, но теперь, каждый раз глядя на себя в зеркало, я не могу думать о том, что баггейны хотя бы отчасти славный и великодушный народ. Мне до сих пор жаль их, я понимаю их беду и их агрессивность по отношению к людям, но всему есть разумные пределы, и всегда можно найти компромисс, даже в такой затруднительной ситуации. Однако баггейны решили пойти путем кровопролитий и жестоких убийств. Видимо, трапперам действительно ничего больше не остается, как истреблять их. Они сами сделали свой выбор.