— Не стоит. Мне нравится жизнь такой, какая она есть. На ее лице появляется печальная улыбка, когда она вздыхает. — Хватит обо мне. — Она наклоняет голову. — Кто переходит в новую школу в середине первого семестра выпускного класса? Я поднимаю руку. — Кажется, я. Она смеется, успокаивая меня. — Да ладно. Почему? — Это долгая история. Она смотрит на часы. — Что ж, нам нужно убить еще двадцать пять минут обеденного перерыва. Я смеюсь. — Верно. Тяжело сглатываю, пытаясь придумать, как объяснить ту безумную историю, которая привела меня сюда. — Честно говоря, это довольно нелепо. — Выкладывай, — говорит она, ободряюще улыбаясь. Я мгновение колеблюсь, прежде чем кивнуть. Такое чувство, что открываются шлюзы, когда я рассказываю ей о подделанной фотографии уборщика и меня и о том, как мои родители сошли с ума. Я говорю ей, что никогда с ним не разговаривала, не говоря уже о том, чтобы переспать, и что за этим должна стоять Кейси Хоган, так как она всегда меня ненавидела. Наталья слушает, пока я не заканчиваю. Ее брови хмурятся, когда она смотрит на часы. — Не такая уж длинная история, в конце концов. — Она улыбается. — Хотя это отстой, что твои родители тебя не послушали. — Она пожимает плечами. — Я только что встретила тебя, но могу сказать, что ты говоришь правду. — Можешь? — спрашиваю я, удивленная тем, что она мне верит. Наталья кивает. — Ага. — Она быстро оглядывается вокруг, чтобы убедиться, что никто не подслушивает. — На твоем месте я была бы начеку. Кто-то хотел, чтобы ты оказалась здесь, в этой академии. Бьюсь об заклад, что это так. Я хмурю брови. — Я решила, что это розыгрыш Кейси из моей старой школы. Наталья качает головой. — Милая, наивная, Ева. — Она тяжело вздыхает. — В мире, в котором мы живем, подобных совпадений не бывает. Кто-то хотел, чтобы ты посещала эту школу. — Она кладет свою руку поверх моей и сжимает. — Будь осторожна, это все, что я хочу сказать. — Ее брови сходятся вместе. — У меня такое ощущение, что ты не похожа на других девушек здесь. Мы с ней поладим. — Хорошо, буду, — я улыбаюсь ей. — Спасибо, что посидела со мной. Она смеется. — Приятно поговорить с кем-то новым. Люди здесь такие скучные и предсказуемые, за исключением двух моих лучших подруг, Адрианны и Камиллы. — Она улыбается. — Я познакомлю тебя с ними сегодня за ужином, если хочешь. — Она со стоном достает из сумки расписание. — У меня сейчас занятия по боевой подготовке с Арчером. А у тебя? Я тоже вытаскиваю своё и смотрю на следующий урок. — Бинго, — я улыбаюсь. Наталья качает головой. — Это не то, чему стоит радоваться. Арчер — суровый тренер. Даже если он большую часть времени шутит, он доводит всех до предела. — Ее брови сходятся вместе, когда она смотрит на мои костыли. — Хотя, я почти уверена, что тебе придется пропустить это занятие. — Тогда, наверное, мне придется наблюдать? — спрашиваю. Она закатывает глаза. — Да, везучая сучка. Я смеюсь над этим. — Большинство людей не назвали бы меня везучей из-за того, что меня пырнули ножом. — Туше. — Она хихикает. — Но тебе повезло, что ты пропустишь боевую подготовку. — Она встает и взваливает на плечо сумку. — Если мы не хотим опоздать, надо поторопиться. Я киваю и хватаю свою сумку, перекидывая ее через плечо. А затем тянусь к костылям, которые находятся в руках директора Бирна. Мое сердце перестает биться в груди, когда он угрожающе смотрит на меня сверху вниз. Не знаю, что такого в этом человеке, но у него есть способ украсть весь кислород из комнаты, в которой он находится. — Сэр, можно мне, пожалуйста, мои костыли? — спрашиваю я. Глаза Натальи расширяются, когда она переводит взгляд с него на меня. — Ты пока не в состоянии участвовать в боевой подготовке. — Он крепко держит мои костыли, не делая никаких движений, чтобы вернуть их. — Твоя мать настояла на важности твоего обучения дисциплине. — Он смотрит на меня своими бледно-аквамариновыми глазами с такой интенсивностью, что я вздрагиваю. — Это урок, который мы преподаем в ранние годы, но я проведу с тобой индивидуальное обучение, пока ты не пригодна к боевой подготовке. Мои щеки пылают при мысли о том, чтобы провести время один на один с этим богом-мужчиной. Наталья смотрит на него с открытым ртом. Наверное, это нестандартно, когда с учениками занимаются индивидуально. Она переводит взгляд на меня. — Похоже, на этот раз я сама по себе. — Она улыбается. — Увидимся позже? Я киваю в ответ, чувствуя себя слишком смущенной, чтобы сформулировать ответ. Наталья выходит из столовой, оставляя меня наедине с директором, который нависает надо мной. Он все еще сжимает мои костыли железной хваткой. — Можно мне, пожалуйста, мои костыли, сэр? — Я спрашиваю снова. Мускул на его челюсти напрягается каждый раз, когда я называю его «сэр», но я не могу понять почему. Возможно, он не привык к ученикам-южанам в этой школе, поскольку я не так уж часто слышу южный акцент здесь. — Конечно. — Он вкладывает один костыль мне в правую руку, а другой — в левую, при этом его кожа на мгновение касается моей. Меня охватывает жар, и я пытаюсь игнорировать электрические искры, пробегающие по моему телу. Это безумие, как его прикосновения влияют на меня. — Спасибо. — Я неуклюже поднимаюсь на ноги, всматриваясь в него, как только обретаю равновесие. — Мне следовать за Вами? Его ноздри раздуваются, когда он кивает. — Да, мы пойдем в мой кабинет. — Он поворачивается ко мне спиной, готовый уйти. — Не в классную комнату, сэр? — спрашиваю я. Мысль о том, чтобы оказаться в этом маленьком темном кабинете наедине с ним, вызывает у меня беспокойство. Его спина напрягается, а шаги замедляются. — В это время все классы заняты. — На несколько мгновений воцаряется тишина. — Следуй за мной. Я тяжело сглатываю и молча следую за ним из кафетерия по темному коридору к его кабинету. Цоканье моих костылей по брусчатке — единственный звук, который эхом разносится в тишине. Мои ладони уже вспотели, а сердце практически колотится о грудную клетку с каждым шагом. Этот мужчина слишком устрашающий и слишком красивый, чтобы оставаться с ним наедине. Он одновременно пугает и возбуждает меня. То, как он наблюдал за мной сегодня на уроке лидерства, граничило с хищничеством. Он останавливается перед своим офисом, просовывает руку в карман пиджака и достает ключ. Я смотрю, как он вставляет его в замок, медленно поворачивая. Щелчок эхом разносится по холодному каменному коридору. Мысль о том, что я буду заперта с ним в его крошечном кабинете на целый час, заставляет бабочек порхать у меня внутри. — После тебя, — говорит он, его голос гладкий, как масло. Ненавижу, как от его голоса мурашки пробегают по каждому дюйму обнаженной кожи. Что, черт возьми, со мной не так? Я прохожу мимо него, ближе, чем следовало бы, и моя рука задевает его пиджак. За моей спиной раздается щелчок поворачивающегося замка, нервируя меня еще больше. Его мужской аромат наполняет воздух, заставляя желание вспыхивает прямо у меня между бедер. Зачем ему запирать дверь? Я неловко опираюсь на свои костыли в центре его кабинета, ожидая, когда он скажет мне, где сесть. — Присаживайся сюда, — говорит он, указывая на диван. Я с трудом сглатываю и, спотыкаясь, осторожно прислоняю костыли к дивану, прежде чем опуститься на него. Он садится рядом со мной, ближе, чем я ожидала.