— Не думаю, что у меня есть книги для этого урока, сэр, — говорю, смотря куда угодно в комнате, только не на него. Я замечаю фотографию в рамке, на которой улыбается красивая блондинка. В груди вспыхивает боль, которую я не могу понять. Интересно, его ли это жена, и не знаю, почему меня волнует, женат он или нет. Это не мое дело. — Нет, Ева. — Его голос прорывается сквозь мои мысли, предупреждая о его близости. — Это практический урок. Я резко поворачиваю голову, встречаясь с его взглядом. Мои брови сходятся на переносице. — Что это должно означать, сэр? Его челюсть снова сжимается, и он качает головой. — Я бы предпочел, чтобы ты называла меня Оак, Ева. Мое сердце трепещет в груди от просьбы называть его по имени. — Это кажется немного неуместным. — Я встречаю его напряженный взгляд. Он усмехается, и этот звук превращает меня в расплавленную лужицу желания, когда я крепко сжимаю бедра вместе. Его внимание перемещается на мои ноги, как будто чувствуя, насколько я сейчас возбуждена. — Нет, что неуместно, так это то, что ты все время называешь меня «сэр». Я морщу лоб. — Это вежливо, а не неуместно. Он рычит, его лицо темнеет. — Дисциплина дается тебе нелегко, не так ли, Ева? Тогда я понимаю, что просьба называть его по имени была моим первым испытанием, и я провалилась. — Да, — отвечаю я, опустив голову. — Наверное, Вы правы. Он прочищает горло. — Я — авторитетная фигура в этой комнате, и если я говорю тебе называть меня Оаком, что ты должна делать? Я облизываю пересохшие губы. — Называть Вас Оаком, — отвечаю я. — Хорошая девочка, — говорит он, и его похвала разогревает мою кровь. Он наклоняет голову. — Ты продолжаешь глупо притворяться, что не целовалась со школьным уборщиком? Вопрос застает меня врасплох, я сажусь прямо, ярость бурлит в моих венах. — Притворяться? — Спрашиваю я, впиваясь ногтями в ладонь. — Это не было притворством. Кто-то меня подставил. — Не лги мне, Ева, — говорит он убийственным голосом. В каждом произносимом им слоге звучит угроза. — Я не лгу. — Я высоко поднимаю подбородок. — Это правда, и ничто из того, что Вы можете сказать, не изменит этого. — Как я и думал, — бормочет он, направляясь к своему столу. Мое сердце колотится о ребра в предчувствии его следующего урока. — Я серьезно. Попросите экспертов проанализировать фотографию. — Я энергично впиваюсь ногтями в ладонь. — Они подтвердят, что это фальшивка. Его аквамариновый взгляд встречается с моим. — Это может быть правдой, а может и нет, но я видел фотографию, и она показалась мне убедительной. — Он достает линейку из ящика стола, заставляя мое сердце пропустить удар. — Я учу дисциплине с помощью одного метода. — Он проводит пластиком по ладони. Что он намерен делать с ней? — Какого метода? — спрашиваю, мое сердце колотится со скоростью сто миль в час. Мрачная улыбка изгибает его красивые губы, и вспышка зла, которую я видела в тот день, когда поступила в академию, загорается в его глазах. — Боль. Я тяжело сглатываю, когда он придвигается ближе. — Вы просите меня солгать о той фотографии. Я никогда не был хорошим лжецом. Я ненавижу врать. Он наклоняет голову. — Дисциплина — это соблюдение правил, Ева. Если я попрошу тебя перестать лгать о фотографии, то это то, что ты должна сделать. Я закрываю глаза, делая глубокий, прерывистый вдох. Я не позволю этому придурку заставить меня соврать об этом, что бы он ни делал. — Но я не лгу, — выдавливаю я из себя. Он вздыхает. Когда я открываю глаза, он стоит в нескольких футах от меня. — Ч-что Вы собираетесь делать? — Спрашиваю, ненавидя то, как мое тело дрожит от страха. На его губах появляется ухмылка, которая наполняет меня ужасом. — Я же говорил тебе, Ева, что мы здесь не стесняемся телесных наказаний. — Он выставляет ладонь и шлепает по ней линейкой. — Протяни мне руку, пожалуйста. Я с трудом сглатываю и раскрываю перед ним протянутую ладонь. Он поднимает линейку, а затем бьет ею по моей ладони с такой силой, что у меня перехватывает дыхание. Удар жалит, я в шоке смотрю на директора. — Ты перестанешь лгать мне, Ева? Я стискиваю зубы и пристально смотрю на него. — Я, блядь, не лгу. — Еще два за этот язык, — рычит он, хватая мою вторую ладонь и прижимая ее к другой. Он быстро опускает линейку поочередно на обе ладони, заставляя меня вскрикнуть. — Теперь скажи правду. Я смотрю на него с новообретенной ненавистью, испытывая противоречивые чувства, при взгляде в его аквамариновые глаза. — Я говорю правду, — выдавливаю я. Следуют еще шесть ударов, сильнее, чем раньше. Я чувствую, как слезы наворачиваются на глаза. Он щелкает языком, этот звук заставляет ярость закипать у меня внутри. — Я думаю, мне нужно быть жестче. — Его аквамариновые глаза сверкают злым умыслом, когда он смотрит на меня, заставляя мой желудок скручиваться от тошноты. Он не успокоится, пока я не признаюсь в чем-то, что не является правдой, что противоречит всем моим инстинктам и морали. Я не признаюсь в том, чего не делала. Это будет очень длинный час. Глава 9 Оак Требуется вся моя выдержка, чтобы не перегнуть эту красавицу через стол и не отшлепать ее линейкой по заднице до такого состояния, что она не сможет сидеть несколько дней. Я садистский сукин сын, потому что знаю, что она не лжет, но ничего не могу с собой поделать. Тьма внутри меня требует, чтобы я причинил ей боль, наказал ее за то, что она является отпрыском двух людей, которые разорвали мой мир на части. И все же какая-то часть меня хочет, чтобы она была рядом, умоляла меня своими прекрасными, ярко-карими глазами остановиться. — Ты готова сказать мне правду? — спрашиваю я, прекращая атаку на ее красные ладони. Ее глаза сужаются, и она молча смотрит на меня. — Нужно ли мне усилить наказание? — спрашиваю я, ища в этих глазах страх. Если она и боится меня, то не показывает этого.