— Это очень неуместно. — Мне все равно. — Я делаю еще два шага, прежде чем повернуться и захлопнуть дверь. В тот момент, когда она закрывается, сладкий цветочный аромат проникает в мои чувства, мешая сосредоточиться. Мои глаза сканируют ее комнату, останавливаясь на вибраторе, мигающем на тумбочке. Грязная маленькая девчонка. Ева прочищает горло, выглядя оскорбленной тем, что я заметил вибратор. Она подбегает, хватает его, и запихивает в тумбочку. — Я не ожидала компании, — бормочет она, выглядя очаровательно, когда окрашивается в этот темно-розовый цвет. — Расскажи мне, чему ты научилась за последние две недели на наших занятиях. Ее язык облизывает нижнюю губу, прежде чем она вздыхает. — Я узнала, что Вам нравится причинять боль. — Она пожимает плечами. — Это примерно всё. Я прищуриваю глаза. — Это всё? Она кивает в ответ, высоко держа подбородок. — В значительной степени. — Ты должна запомнить, что ложь имеет последствия. — Я знаю, что ложь имеет последствия, но я уже сказала Вам, что не лгу. Я провожу рукой по волосам. — Возможно, мне нужно использовать другой подход. У Евы мягко подрагивает горло. — Что за подход? Я пристально смотрю на нее. — Я еще не уверен. — Я поворачиваюсь, понимая, что находиться с ней в ее комнате крайне опасно. — Следуй за мной. — Но я не одета. Я не оборачиваюсь. — Возьми халат и иди за мной. Когда она не двигается, раздражение скребет меня изнутри. После нескольких секунд тишины она бросается к двери ванной и, схватив халат, натягивает его. — Куда мы идем? — Спрашивает она. — Без вопросов, — говорю, выводя ее из спальни и ведя по коридору. Я иду к примыкающей к школе часовне, зная, что прошлой ночью двое парней устроили кровавую драку. Ева не реагирует на физическую боль, но, возможно, если заставлю ее оттирать кровь с пола, результат будет лучше. Как только мы входим, Ева ахает при виде крови, забрызгавшей пол. — Что здесь произошло? — Ее глаза расширяются, когда я смотрю на нее через плечо. — Два парня подрались прошлой ночью. — Я достаю из шкафа ведро и щетку для мытья. — Наполни водой из-под крана. — Киваю на маленькую раковину в задней части. — И принимайся за работу. Ева несколько раз переводит взгляд с ведра на мое лицо, затем вздыхает и забирает его у меня. Она идет на поправку после травмы, так что полчаса на коленях не составят ей большого труда. Я сажусь на скамью прямо перед пятнами крови, наблюдая, как она наполняет свое ведро. Если она и удивлена, что я сижу так близко, она этого не показывает. Вместо этого девушка снимает свой белый халат и кладет его рядом со мной, устремив на меня пристальный взгляд. — Я не хочу, чтобы на нем была кровь, — говорит она, прежде чем опуститься на колени с легкой гримасой и начать оттирать испачканный пол. Мое тело полыхает жаром при виде ее в этой комбинации. Ева наклонилась ко мне спиной, что дает мне дразнящий вид на ее хорошенькую маленькую попку и киску, примостившуюся между бедер, хотя прозрачная ткань и несколько скрывает их. Я провожу рукой по своему члену, ругаясь себе под нос. Он натягивает мои штаны, стремясь освободиться и погрузиться в тугую девственную киску моей ученицы. Непристойность таких отвратительных мыслей в школьной часовне только сильнее заводит меня. Я отправлюсь в ад. Когда я уверен, что она не видит, я сильнее тру себя через штаны. Желание вытащить член и мастурбировать, пока не достигну пика, а затем извергнуть свою сперму на ее пышную задницу так сильно, но я не позволяю своей похоти управлять мной. Вместо этого крепко сжимаю челюсти и удовлетворяюсь легким поглаживанием руки своей ноющей длины. Ева невинно двигается вокруг, время от времени оглядываясь через плечо. Ее попка покачивается из стороны в сторону, когда она трет, заставляя меня так возбудиться, что кажется, я могу умереть, если не найду разрядку. Я прочищаю горло и заговариваю, надеясь, что это отвлечет меня. — Скажи мне, Ева. Были ли у вас похожие наказания в твоей последней школе? Ее брови хмурятся, когда она бросает на меня взгляд через плечо. — Конечно, нет. Это была обычная школа. — Конечно, учителя наказывали учеников за плохое поведение. — Не меня. Меня никогда не наказывали, пока я не попала в эту адскую дыру. Ее искренность освежает, но меня раздражает, что каждый раз, когда она высказывает свое мнение, это только заставляет меня хотеть ее еще больше. — Это правда? Мне трудно в это поверить. Она возвращает свое внимание на место, которое чистит. — Мне все равно, верите Вы в это или нет. Это правда. Что-то, что Вас совершенно не интересует. Я никогда не позволял ученику разговаривать со мной так, как она, и все же ни одна часть меня не хочет наказывать ее за это. Я хочу иметь с ней свой больной и извращенный путь. — Ты пропустила здесь, — говорю я, указывая на небольшое пятно крови в том месте, от которого она отодвинулась. Ее глаза сужаются, и затем она подползает к нему, лицом ко мне, бормоча что-то себе под нос. Я подавляю стон при виде ее твердых сосков, торчащих сквозь почти прозрачную ткань. — Что это было? — Я огрызаюсь. Она качает головой, невинно улыбаясь. — Ничего, сэр… я имею в виду, Оак. Я хватаюсь за скамью подо мной так сильно, что удивительно, как дерево не прогибается и не трескается, когда она полностью переключает свое внимание на текущую работу. Следующие пятнадцать минут — настоящая пытка, поскольку я сохраняю каждое изображение ее на четвереньках в своей мысленной картинной галерее, удерживая их в своих воспоминаниях, чтобы я мог разобраться со своим неудовлетворением сразу после того, как мы закончим. Когда остается пять минут, Ева встает и объявляет: — Готово. Я наклоняю голову набок. — Ты уже усвоила свой урок? — спрашиваю. Ева сердито смотрит на меня. — Не уверена, какой урок я должна усвоить. Я сказала Вам правду, это Вы — тот, кто не принимает ее. Я разминаю пальцы, задаваясь вопросом, почему она не скажет маленькую невинную ложь и не покончит с этим. Неужели она настолько неспособна исказить правду? — Иди сюда, — приказываю я, бросая быстрый взгляд на часы на стене. Если я задержусь, Ева сильно опоздает на следующий урок, так как ей нужно одеться. — Ко мне на колени, Ева. Ее тело напрягается.