– Но реальность изменилась… – задумчиво сказал Валентин. – Все верно, – продолжала Ксения. – Реальность изменилась в той части, которая касается взаимоотношений между цивилизациями Невара. Слабые возмущения, однако, присутствуют во всех мирах Соглашения. Невар был не просто одним из многих миров, а крайне необычным примером дружелюбия и сотрудничества разных форм жизни. Его изучали. Опыт контакта гуманоидов и фелиноидов входил в стандартные научные курсы – теперь они изменились. В нескольких мирах существовали культурные произведения, связанные с Неваром, – мультипликационный фильм и книга на Земле, серия картин на Халл-один, песня касаний на Феоле. – Песня касаний? – внезапно зашевелился и заговорил Двести шесть – пять. – Вы хотите сказать, что про Невар была сложена песня? – Мастером Четырнадцать – три, – любезно подтвердила Прима. – Теперь ее нет. – Тогда эта реальность не имеет права существовать, – сказал Феол и снова замер неподвижно. – Мы размышляли о причине произошедшего, – продолжала Первая-вовне. – Если вина не наша, то чья? Центр изменений – Невар, логично предположить, что источник именно там. – Их научные исследования были очень интересны и многообещающи, – продолжила Ксения. – Вероятно, мы ошиблись в оценке прогресса некоторых исследований, – вновь заговорила Первая-вовне. – Всегда есть опасные направления… стороны Соглашения о них предупреждены, но малоразвитые цивилизации мы не принимали в расчет. Вероятно, зря. – Кто-то из ученых Невара создал машину для перемещений во времени, – продолжила Ксения. – Это единственное объяснение. – Разве перемещения во времени возможны? – спросил Валентин с сомнением. – Но почему тогда… – Именно по той причине, что, отправляясь в прошлое, вы стираете настоящее, – сказала Ксения. – Мы не создавали таких устройств, но мы допускали теоретическую возможность. Цивилизация такого уровня, как Невар, могла создать разовый портал в прошлое, достаточный для прохода нескольких человек. – Уничтожив при этом половину планеты, – добавила Прима. – Но это не важно, поскольку тот, кто отправился в прошлое, уничтожил все настоящее. – Они понимали, что творят? – спросила Мегер. – О да, – кивнула Ксения. – Невозможно создать столь сложное устройство и не просчитать элементарных последствий. – Но зачем? – воскликнул Валентин. – У них же прекрасная система, гармоничные отношения… были. Кто мог отправиться в прошлое, уничтожая свой мир? – Тот, кому он не нравился, – сказал Уолр. – Вы хороший человек, командир. Но неужели вы считаете, что все люди и все кисы Невара были счастливы жить вместе? Что среди них не было, например, шовинистов, ненавидящих соседей? – Но если такие и были, то это проценты, доли процента! – не сдавался Валентин. – Это же патология! – Достаточно и одного в нужном месте и в нужное время, – меланхолично ответил Уолр. – Вам это дико, мне тоже. Но представьте себе, что этот мир, где люди и кисы палят друг в друга ядерными ракетами, – чья-то осуществленная мечта? Валентин неохотно кивнул. Посмотрел на Ксению: – Так что нам делать? У вас есть машина времени? – Нет, и это строжайше запрещено, – резко ответила Ксения. – Но нам и не нужно самим куда-то отправляться. Достаточно найти развилку во времени, точку, где история из мирной превратилась в военную. Вычислить ошибку. Найти материальный предмет, связанный с ней. Скорее всего необходимо будет поместить его в космическое пространство. После этого мы уйдем в червоточину, а Первая-вовне произведет перемещение в ключевую точку и совершит коррекцию. – Вы уже делали это раньше, – сказал Валентин. – Я уверен, что делали! – Командир, давайте прекратим разговор, который я все равно не буду поддерживать, – попросила Первая-вовне. – Вы же понимаете, что меня тоже не станет вместе с неправильной Вселенной. Ракс всегда знает и принимает эту вероятность, но если вы думаете, что мне не страшно, что все во мне не протестует против этого, что сердце не замирает в груди, – вы ошибаетесь! Валентин замер, глядя на повысившую голос Первую-вовне. «Киса» смотрела на него яростно и зло. – Мне очень жаль, – сказал он. – Очень. Вы уверены, что не можете полететь с нами? А корабль свой отправить автоматически… – В той Вселенной я стану четвертой Ракс-вовне, – сказала «киса». – Меньше суток назад этот факт стоил жизни двойнику Ксении, вашему двойнику и всему экипажу земного корабля. Как вы думаете, уверена ли я, что скоро погибну? Валентин кивнул: – Я не буду говорить громких слов, Первая-вовне. Давайте лучше разберемся, где история Невара пошла по неверному пути? Он заметил одобрение во взглядах Мегер и Ксении. Но самое странное, что даже Первая-вовне глянула на него с благодарностью. * * * В кают-компании был только Диал – валялся на диванчике с планшетом в руке, что-то перечитывал. Анге кивнула социологу, прошла к панели климатизатора. Все работало исправно, но кто это знал, кроме нее? Сдвинув крышку, она подсоединила свой планшет к разъемам, запустила тестовую программу. Как бы начать разговор? Непринужденно, но искренне… она понимала, что не слишком-то умеет врать. К ее удивлению, анализатор вдруг выдал серию пограничных символов – мощность кондиционера упала ниже стандартной. Анге нахмурилась, считывая параметры системы. – Что-то случилось, Анге? Она так удивилась неполадкам, что даже забыла, зачем на самом деле пришла. – Немного барахлит кондиционер, – сказала Анге. – Странно. – Может, фильтры забились? Анге посмотрела на Диала – социолог с искренней симпатией и желанием помочь смотрел на нее. – Да с чего бы? Не так долго летим. – Это же любимое место у кис, – усмехнулся Диал. – Странно, что сейчас тут никого нет. А у многих нынче линька. Он провел по диванчику ладонью и продемонстрировал Анге налипшие волоски. – Ручаюсь, в фильтрах кондиционера ты найдешь здоровенный комок шерсти, – сказал Диал. Это была удача! – Точно, – сказала Анге, вставая. – Придется чистить. Как же меня достала эта шерсть… Она пододвинула кресло под заборное отверствие кондиционера, встала на кресло и отщелкнула декоративную решетку. И впрямь – тонкая сетка пылеуловителя была покрыта разноцветным слоем шерсти. – У всех есть недостатки, – сказал Диал. – Я думал, ты привыкла к особенностям кис. – Привыкнешь тут, – нарочито зло сказала Анге. – Чувствую себя домашним любимцем. Диал нахмурился. – Криди, похоже, считает меня забавной игрушкой, – раздраженно пояснила Анге. – Спасибо ему, конечно. Он хоть замечает меня. Но… в детстве у меня была плюшевая игрушка-киса. А теперь я сама себя ощущаю игрушкой. – Анге, – Диал сел на диване, отложил планшет, – мы, наверное, виноваты перед тобой. Это стереотипы нашего общества, они до сих пор не изжиты. Ты прекрасная женщина и замечательный инженер. Но для Криди ты не игрушка. Я видел, как он с тобой общается, он дорожит вашей дружбой. Не удивляйся, если он однажды попросит тебя стать его тра. – Тра? – скатывая ладонью шерсть в плотный валик, произнесла Анге. – Это понятие кис, можешь спросить об этом Квана. Недосягаемая любовь. Что-то среднее между платоническим объектом обожания и сексуальным фетишем. – И что мне с того? – равнодушно сказала Анге. Перед глазами вставали тела Криди и Линге, переплетенные, сцепившиеся, она почти ощущала запах их тел, слышала громкое дыхание Криди, тихие стоны Линге… а ее обнаженное тело обжигал жаждущий взгляд кота… – Я должна радоваться, что меня платонически полюбит кот с таким половым аппаратом, который меня искалечит? Извини за откровенность! Она вынула из кармана пакет с влажными салфетками и стала протирать фильтр. – Знаешь, лучше уж когда тебя любят хотя бы платонически, – сказал Диал. Что-то в его голосе заставило Анге посмотреть на социолога. – Я учился в смешанной школе… Он замолчал, глядя куда-то мимо Анге. Потом сказал: – Я бы предпочел быть тра. – Тра-мужей не бывает, – ляпнула Анге, забыв, что только что изображала полное незнание в этом вопросе. Диал рассеянно посмотрел на нее: – В старину говорили, что подарки богов всегда имеют скрытое несовершенство. Потому что божественный подарок без изъяна слишком велик для человека и сжигает его как огонь. У кис, кстати, есть похожая поговорка. Мы получили божественный подарок – братьев по разуму, живущих рядом с нами. По космическим меркам, конечно. Но этот подарок обязан был иметь изъян. Я когда-то даже думал, что лучше бы мы жили в разных системах… А потом понял, что неправ. Что неполное счастье все равно лучше, чем горе. Дружба меньше, чем любовь, но куда больше, чем одиночество. Неизмеримо больше. Он встал, подошел к Анге: – Тебе помочь? Анге покачала головой. – Береги своего кота, – сказал Диал. – Не жалей, что ты для него недостижимая любовь. Некоторым не достается и этого. Он быстро коснулся руки Анге и вышел из кают-компании. Анге еще раз провела салфеткой по чистому уже фильтру. Социолога не полюбила киса. Интересно, кошка или кот? Анге вдруг поняла, что ничего не знает про его личную жизнь.