– Ваша планета? – поинтересовался Матиас, садясь. – Нет, это усредненное изображение неба кислородных миров, – любезно ответила Первая-вовне. – Я полагаю, что это способствует мыслительному процессу. Последними пришли Бэзил и Мэйли. Матиас не сомневался, что китаянка уговорит Николсона, она ему явно нравилась. И все-таки появление главного специалиста по Невару он встретил с облегчением. Бэзил уселся рядом с Первой-вовне, достал из кармана куртки блок памяти, включил. Через несколько секунд на одном из экранов отобразилась структура данных. Бэзил одобрительно кивнул. – Давайте не будем тянуть. Все происходящее крайне тягостно, и с каждым мгновением существования этой реальности уничтожить ее будет все тяжелее. – Мы не говорим «уничтожить», мы говорим «стереть», – произнесла Первая-вовне. Бэзил посмотрел на нее с плохо скрываемой неприязнью: – Первая-вовне, вы наш основной специалист по неправильной истории. Сколько лет вы провели на станции? – Почти восемь, – ответила Ракс. – Надеюсь, это были плодотворные и приятные годы, – сказал Бэзил. Прозвучало жестко, но англичанин явно решил отбросить дипломатичность. – Расскажите, как произошел первый контакт двух цивилизаций? – Шестьдесят второй год по летоисчислению «детей солнца». Астроном Галпер, наблюдая за четвертой планетой системы во время великого противостояния, обнаружил на темной стороне проблески света. Он выдвинул теорию о существовании там разумных существ. Была определенная проблема с церковью, тогда она играла существенную роль в жизни гуманоидов Невара. Но в итоге экзарх заявил, что религия допускает существование другой разумной культуры. Матиас с любопытством посмотрел на экраны – где появлялись и исчезали старинные рисунки. Манера рисования была своеобразной, но в истории Земли случались и более экзотические подходы к графике. Астроном Галпер… телескоп… экзарх-Солнце в затейливом обрядовом облачении… – Все верно, – кивнул Бэзил. – Но эти «проблески света» были ошибочным наблюдением? Первая-вовне кивнула: – Конечно же. В летописях кис не сохранилось никаких данных о световых источниках такой силы. Обе цивилизации в тот момент находились на уровне начала великой промышленной революции Земли – широкое использование тягловых животных, но появились простые механизмы, развивались физика и химия, возникли первое огнестрельное оружие, первые паровые машины и поезда. Электричество воспринималось забавным фокусом. – Вероятно, развилка позже, – решил Бэзил. – А что у кис? – У них теория обитаемости второй планеты возникла лишь через семнадцать лет. По летоисчислению кис шел четыре тысячи восьмой год. Ученый Вадрик – очень талантливая личность, я могу соотнести ее лишь с Моос у Халл-один или с Леонардо да Винчи у людей, – придумал теорию ракетного полета. После этого он задумался о том, имеет ли его идея практическую ценность. Чтобы понять природу других планет, он создал крупнейший по тем временам телескоп, организовал астрономическую обсерваторию в горах и три года вел наблюдения. Вадрик очень точно предсказал природные явления на других планетах и обнаружил световые пятна на второй планете, названной им Желанная. В его мечтах это была первая колония кис. Те пятна, кстати, были настоящими – несколько крупных городов у гуманоидов к тому моменту получили газовое освещение и действительно были заметны в телескоп. – Все так, – кивнул Бэзил. – Дальше? – Вадрик был лидером древнего и богатого прайда. Редкий случай, когда великий ученый оказался и великим общественным деятелем. Государство у кис имело странную форму, как и поныне, с большим количеством прав у каждого крупного прайда и сложной системой делегирования полномочий. Но Вадрик в нашем понимании был всеобщим лидером. Не по формальной власти, а потому что его решения каждый раз приводили к общему благу. Представьте себе, что среди вас живет гений, пророк, философ, который за семьдесят лет своей жизни коренным образом улучшил всю цивилизацию… Так вот, Вадрик выдвинул план космической экспансии – как это ни смешно звучит для столь малоразвитого общества. И предложил захватить Ласковую и Желанную. Причем не из агрессивных побуждений, а чтобы упредить возможную агрессию соседей. Его план в общем-то не сводился к оккупации и геноциду. Скорее – установление контроля, воспитание и просвещение аборигенов. – Очень земная позиция, – сказала Мэйли. – Все верно. Я не вижу расхождений. – Все так, – добавил Уолр. – Я в меньшей степени знаю их историю, но все сходится. Дальше, если не ошибаюсь, было сборище всех прайдов, где обсуждали предложение Вадрика. И в нашей реальности мистик Мард смог его переспорить… Он замолчал, выжидательно глядя на Первую-вовне. – Совершенно верно, – сказала та. – Вадрик первый раз в жизни потерпел поражение в диспуте, да еще и по столь важному вопросу. Он смирился с общей волей, но предсказал, что решение ошибочно и приведет к беде. – Я был уверен, что расхождение здесь, – нахмурился Бэзил. – Самая напрашивающаяся точка бифуркации – спор Вадрика и Марда… Продолжайте, Прима. Матиас был заинтригован. Наверное, по меркам Бэзила, Мэйли или даже Уолра, он был лишь нахватавшимся верхов дилетантом. Но он был очень старательным дилетантом и тоже считал эту точку в истории ключевой. Ведь в тот момент кисы ясно и прямо выбирали один из двух путей: первый, в их реальности, привел к миру; второй, в этой Вселенной, закончился войной. – Далее началось «время фальшивых надежд», – сказала Первая-вовне. – Стоп! – воскликнул Бэзил. – Что-что? – произнесла Мэйли. – «Время протянутых рук»! Уолр одобрительно хрюкнул и подался вперед. – Это период, длившийся более полувека. – Первая-вовне обвела ученых взглядом. – Первые попытки наладить прямой контакт. Световой телеграф кис… Построенный через несколько лет после этого световой телеграф «детей солнца»… Матиас опять с интересом посмотрел на экраны. Световой телеграф кис был восхитителен в своей простоте – огромные поля зеркал на мачтах, ориентируемых в сторону планеты людей. Люди сразу пошли по более верному пути, создавая телеграф по принципу маяков с искусственным светом, который куда проще заметить на ночной стороне планеты. – Суперпушка людей, выбрасывающая снаряды с записями… достоверно известно о трех случаях попадания снаряда в планету кис. Одно попадание было в океан, его наблюдал торговый корабль, но снаряд достать не удалось, один снаряд нашли через сотню лет в лесных дебрях, один попал удачно, в центр города, при этом никого не убив, но все записи и предметы внутри от удара превратились в месиво… – Как они ухитрились достичь второй космической при помощи пушки? – спросил Матиас. – Или это был рельсотрон? – Пушка выстреливала реактивные снаряды. По сути – твердотопливые ракеты, там даже были примитивные парашюты для торможения, впрочем, они ни разу не сработали. Путь был изначально тупиковый, и от него быстро отказались, перешли на жидкостные ракеты. Начали строить корабли, с интервалом в год на орбиту вышли кисы и гуманоиды. Но к этому моменту они уже наладили радиосвязь, даже передали первые примитивные изображения. Бэзил кивал, поглядывая то на экраны, то на Первую-вовне. – Первый контакт, по обоюдной договоренности, было решено осуществить на орбите Ласковой. Обе цивилизации были технологически не готовы осуществить высадку на планету, поэтому предполагалось состыковать два корабля, на каждом из которых находились четыре члена экипажа. Предстояли совместные наблюдения, подписание договоров… для кис, кстати, само понятие подписанного договора было внове, но они восприняли его с большим энтузиазмом. Корабли были примитивными, по сути, это была авантюра похлеще полета «Аполлона» на Луну, но ядерные двигатели, над которыми началась работа, пока оставались проектом далекого будущего. Как ни странно, но оба корабля совершили межпланетный полет успешно и смогли состыковаться. Первая-вовне замолчала. Потом сказала: – И после этого началось «время утраченных иллюзий». – «Время братских объятий», – сказал Бэзил. – Точка расхождения понятна. Что случилось на орбите? – Капитан корабля «детей солнца» отказался подписывать заранее согласованный договор. – Почему? Пракс был его активным сторонником! – Бэзил посмотрел на экраны и кивнул. – Понятно. Вижу. Капитаном был не Пракс, а его дублер. На экранах сейчас были члены экипажа обоих кораблей. Двое мужчин и две женщины – очень похожие на людей, даже дизайн космических скафандров, в которых они фотографировались, напоминал двадцатый век Земли. Двое мужчин, не похожих друг на друга, и две женщины-близнецы. Четыре кисы, на взгляд Матиаса, различались лишь оттенками шерсти. Он не настолько хорошо помнил лица космонавтов, хотя… – Я знаю о Праксе. – Первая-вовне нахмурилась. – Он действительно готовился как капитан первого корабля и считался одним из самых ярых сторонников дружбы с кисами. Но после трагической смерти брата, тренировавшегося как второй пилот, он ушел в отставку. – Вторым пилотом был брат Пракса. – Бэзил нахмурился. – Нэтрис. Он ничем себя особо не проявил, обычный астронавт, тень знаменитого брата, такое часто случалось на Неваре. Я плохо знаю его историю. Марк! Что есть по Нэтрису в твоих базах данных? – Только имя и даты жизни. Умер через тридцать лет после встречи кораблей у Ласковой. – Ага, – сказал Бэзил с удовлетворением. – Первая, выводи свою информацию на те экраны. – Он взмахнул рукой направо. – А меня подключи к левым… Достав из кармана старомодные виртуальные очки, Бэзил стал разгребать воздух перед собой. Структура данных на служебном экране раздробилась, начала ветвиться – Бэзил шел по одному ему понятным ссылкам, извлекая из электронной памяти давным-давно забытый всеми эпизод из истории Невара – мирной истории. – Вот наша версия, – сказала Первая-вовне. Нахмурилась: – Однако… я зря не обратила внимание на эту историю, крайне странно… Нэтрис был командиром корабля «Ураган‐8», совершавшим пробный полет по высокоэллиптической орбите… корабль получил повреждения от столкновения с метеоритом… экипаж погиб при разгерметизации… На экранах замелькали фотографии, строчки печатного и рукописного текста – шрифт был причудлив и напоминал кириллицу, которую перерисовывал, по ходу дела украшая завитушками, неграмотный каллиграф. – Ничего себе, – сказал Матиас. – Я знаю лишь два случая за всю историю земной космонавтики, когда происходило столкновение с метеоритом. Один раз при полете у кольца Сатурна, другой раз в поясе астероидов. И то… второе столкновение серьезных повреждений не вызвало. – А первое? – спросил Уолр. Матиас сделал скорбное лицо и развел руками. – Вот оно, – сказал Бэзил. – Спасибо за уточнение, действительно – «Ураган‐8». Испытательный полет. Они испытывали системы жизнеобеспечения в длительном полете, крутились почти три недели. Благополучное приводнение, проблемы со здоровьем у экипажа… нет, ничего серьезного, просто невесомость и гиподинамия… Через год «Теплый ветер» стартовал к Ласковой, и Нэтрис был на борту вместе со своим братом-капитаном. Во время встречи они подписали заранее согласованный договор о преимущественном праве владения Ласковой кисами с особым правом «детей солнца» на свободное посещение, перемещение, поселение и ведение хозяйственной деятельности. По большому счету, там только вопрос формального суверенитета! Все, кто желает, могут там жить. – В нашей истории капитаном стал Лоус, дублер Пракса. Он придрался к одной из формулировок договора, как впоследствии было признано, трактуя ее не совсем правильно. Отказался подписывать договор и предложил разделить планету на две зоны колонизации. Кисы были оскорблены, в первую очередь – самим фактом нарушения согласованного договора. После возвращения кораблей они предъявили права на планету и бросили все ресурсы на строительство флота. Гуманоиды поступили аналогично. – Расхождение понятно, – сказал Бэзил. – Но как вы хотите его исправить? Скудная порция информации на его части экранов неподвижно застыла. А вот на экранах, подключенных к базе данных станции, продолжался какой-то поиск. Матиас отметил для себя, что либо Первая-вовне использует неизвестный и невидимый интерфейс, либо на станции все же есть искин, достаточно мощный, чтобы воспринимать беседу и работать без формального задания. – К кораблю была направлена спасательная экспедиция, – сказала Первая-вовне. – Пракс и еще один астронавт… на корабле «Ураган‐9» они осуществили стыковку с мертвым кораблем… перешли в жилой отсек, сняли научную аппаратуру и тела погибших… – Кажется, нам повезло, – сказал Уолр, тоже изучающий экраны. Похоже, специалист по гуманоидам знал и язык «детей солнца». – Нам неслыханно повезло! – подтвердил Двести шесть – пять. – Я огорчен тем, что это означает наше исчезновение из реальности, но для Невара – это спасение. Матиас не умел читать на языке «детей солнца», но в этом, похоже, не было нужды. На всех экранах теперь было лишь одно изображение – фотография большого шара из белого камня на зеленой лужайке. Судя по намеченным контурам иллюминаторов и нарочито грубо вырубленной дыре – это было стилизованное изображение злополучного «Урагана‐8». А в дыре был закреплен маленький серый камень. – Тот самый метеорит? – воскликнул Матиас. – Да, – напряженно сказала Первая-вовне. – Если верить открытой информации – тот самый. Перед нами памятник героям космоса, открытый после возвращения «Урагана‐9». Его уже давно не связывают с несчастным Нэтрисом и его напарником. Это памятник всем погибшим в небесах. Нам нужно лишь взять этот метеорит – и убрать его из реальности. После этого мир изменится. – Нэтрис не погибнет, Пракс возглавит экспедицию, «дети солнца» поступятся амбициями и сделают навстречу кисам шаг, который те признают бесспорным доказательством вечной дружбы и любви, – подхватил Бэзил. – Браво! История вернется к норме! Но… вы действительно готовы на это? Есть ли у вас возможность самой… проследовать в наш мир? – Нет, – сказала Первая-вовне. – Я уже говорила это. И даже высокочтимый Двести шесть – пять не вправе уйти в тот мир. Вернетесь только вы. Феол шумно вздохнул. Его жутковатый третий глаз закрылся, будто паразит внутри гуманоида решил поспать. – Простите моего бедного друга, – невозмутимо сказал Двести шесть – пять. – В силу особенностей разума Толлы ему трудно осознать всю печальную необходимость нашей гибели. Вначале он умолял меня отпустить хотя бы его, если уважаемая Первая-вовне позволит. Но потом решил, что не хочет покидать меня, что это будет бесчестно. – Отпустить? – Бэзил ошарашенно посмотрел на ученого Феол. – То есть вы можете его выну… отпустить? – Разумеется, так же как и впустил, – ответил Двести шесть – пять. – Вы же не считаете меня тираном, главенствующим в нашем симбиозе? Не думаете, что я принуждаю Толлу силой? В природе их вид практически неразумен, личность формируется в нем лишь после нашего соединения. Если я отпущу Толлу, он утратит доступ к моему мозгу и станет лишь смышленым животным. Я объяснил это Уолу, и он, поразмыслив… – Уважаемый и добрейший Двести шесть – пять, – сказала Первая-вовне. – Я убеждена, что все люди знают особенности вашего симбиоза. Не стоит зря тратить время. Лучше сосредоточимся на том, как нам добыть метеорит! – Спускаемся и забираем, – произнес Матиас, обнаружив, что все смотрят на него. – Это памятник, верно? Где он? На кладбище?