– Прощайте, командир Горчаков. Прощай, Третья-вовне. Прощай, экипаж «Твена», – ответила Прима. Голос Ракс был спокоен и ясен, казалось, она стоит рядом, в рубке. – Прощай, Первая-вовне… – прошептала Ксения. Валентин с удивлением увидел, что Третья-вовне закрыла глаза и руки ее вцепились в подлокотники кресла. Она так переживает? Или боится? – Корабль стабилизирован по оси входа, – сообщила Мегер. – Включаю генератор… – Валентин осекся. – Гюнтер! Отбор мощности на оружейном блоке! – Командир! – выкрикнул Гюнтер. – Пульт… Корабль вздрогнул, когда две лазерные пушки, дав залп, выбросили в пространство остатки отработанных стержней накачки. Корпус «Твена» на миг окутала дымка расходящегося ксенона и нити расплавленного вольфрама – потом их унесло прочь. Металлическое веретено корабля Первой-вовне осталось на месте. А вот гигантская станция за ним разваливалась на части… нет, не разваливалась – исчезала маскировка, мерцала, теряла яркость, становилась прозрачной. Вместо изящной, разукрашенной геометрическим орнаментом станции на орбите возникло нагромождение больших и малых отсеков, скрепленное узкими трубами переходов, натянутыми и рвущимися теперь тросами, решетчатыми фермами и кабелями. В общем – обычная станция, не нуждающаяся во внешнем корпусе и построенная сугубо функционально. Часть отсеков выстрелом разнесло в клочья, из пробитых переборок струился воздух. Валентин вдруг с удивлением понял, что просторных жилых помещений на станции не так уж и много. Входя в стыковочный отсек, они, похоже, долго блуждали кругами по путанице коридоров – чтобы каждый раз оказаться в одном и том же, но каждый раз выглядящем иначе отсеке. У Ракс действительно была великолепная технология проецирования изображений. – Браво, командир, – сказала Прима. – Браво. В рубке царила тишина. Ксения повернула голову, посмотрела на Гюнтера. Потом на командира. Валентин включил связь. Сказал: – Прошу прощения, Прима. Но ведь это не важно и не имеет никакого значения. Верно? – Я могу переместиться прямо сейчас, – сказала Прима. – И стереть вас вместе с этой реальностью. Вы еще не готовы ко входу в червоточину. Мегер повернулась к капитану и сделала быстрый жест рукой – будто ныряя куда-то. Теоретически корабль мог уйти в червоточину без включения генераторов Лавуа. Несколько раз этот фокус удавался. – Я знаю, – сказал Валентин. – Улетайте, – сказала Прима после короткой паузы. – Вы заслужили право вернуться в правильную реальность. Валентин коснулся пульта. Корабль, окутанный защитным полем, на мгновение засиял радужными огнями – а потом исчез. В рубке «Твена», идущего по «кротовьей норе», командир Горчаков откинулся в кресле и закрыл глаза. Потом спросил: – Ты знала, что Прима собирается нас уничтожить? – Да, командир, – ответила Ксения. – Я знала. Простите. Но это стандартное правило. – Понятно, – сказал Валентин. Помедлил. Повернул голову и посмотрел на оружейника, будто закрывая разговор с Третьей-вовне. – Спасибо, Гюнтер. – Пожалуйста, – ответил Гюнтер. – Только я тут ни при чем. Мой пульт вообще был блокирован. Выстрел произвел корабль. Валентин открыл глаза и посмотрел вверх. Зачем только аудиосистемы корабля программируют так, что голос искина идет будто бы с потолка? Каждый раз, заговаривая с компьютером, невольно задираешь голову к небу, будто молиться собрался… – Марк, – сказал Валентин. – Да, командир. – Кто произвел выстрел по станции Ракс? – Я, командир. – Причина? – Протонная эмиссия из центра станции. Аналогичное явление наблюдалось перед уничтожением моего двойника. С вероятностью в девяносто четыре процента… – Марк. Уничтожение кораблей и станций членов Соглашения возможно лишь согласно коду безусловного подчинения. – Да, командир. – Тогда почему ты атаковал станцию. – Простите, командир. Я не могу ответить. – Ты не знаешь или не можешь? – Не могу. – Марк, код «песня». – Принято. – Голос искина сразу утратил эмоции. – Почему ты атаковал станцию? – Протонная эмиссия… – Тебе был дан код безусловного подчинения с разрешением атаки на объекты Соглашения? – Я не могу ответить. Мегер откашлялась и сказала со своего места: – Командир, код не сработает, если предыдущий код прямо запрещает это. Можно утончить у Тедди, но насколько я знаю… – Не будем пугать парня, – помолчав секунду, ответил Валентин. – Вы же понимаете, что нас сюда отправляли не случайно. Корабль, вероятно, был подготовлен. – К тому же это спасло нам жизнь, – добавил Гюнтер. – Я бы не успел, простите. Мне кажется, командир, что профессия офицера специальных систем утратила всякий смысл. – Я бы на твоем месте не спешил, – сказал Валентин. – Алекс, сколько до выхода? – Восемнадцать минут, – сообщил навигатор. – Хорошо. Как только мы вернемся в пространство, немедленно прокладывай обратный курс. Посмотрим, получилось ли у Примы. Он встал, прошелся по рубке, разминаясь. Ксения неотрывно следила за ним взглядом. Валентин остановился, спросил: – Хотите что-то сказать, Третья-вовне? – Я готова понести наказание, – сказала Ксения. Валентин пожал плечами: – Наказывать вас не в моей компетенции. Как вы понимаете, мое мнение о вашей цивилизации не улучшилось, но вы были готовы погибнуть вместе с нами… что ж, теперь вам придется жить. Если очень хотите наказания – попросите старпома вас отшлепать. Алекс нервно хихикнул и зажал рот рукой. – Молодежь, – вздохнул Валентин. * * * Первый час после выхода из варпа прошел в суматохе и суете. Отказов систем не было, но инженеры вместе со всем экипажем проверяли каждую систему «Дружбы». Капитаны объявили по громкой связи, что корабль благополучно прибыл в систему Соргос и начал торможение. Это было более чем полезно – пусть в жилых отсеках пол поменялся местами со стеной, зато теперь по всем коридорам можно было свободно перемещаться. Да и неприятное покачивание прекратилось – на время торможения вращение жилого кольца было остановлено. Братья-астрофизики и двое кис-планетологов оказались единственными освобожденными от проверок оборудования. Анге в какой-то момент прошла мимо наблюдательного отсека и поразилась царящему там шуму – казалось, что каждую минуту на глаза ученым попадается что-то удивительное. Планетологи уже обнаружили две планеты, причем одна, самая близкая, как и предполагали еще до старта, была кислородной и теплой. Астрофизики возбужденно спорили об аномальной радиоактивности фотосферы звезды… в общем, ученым было решительно не до банальных проверок техники. Наверное, пробей отсек метеорит и начни выходить воздух, ученые все равно не оторвались бы от своих спектрометров и телескопов. Время от времени корабль слегка вздрагивал – это отстреливались из гнезд зонды. Часть из них будут следовать за кораблем, ведя наблюдения, часть выйдут на орбиту вокруг кислородной планеты, картографируя и изучая ее. Несколько займут стационарные орбиты – и для наблюдений, и для обеспечения постоянной связи. Впрочем, со связью тут было плохо. Фотосфера звезды фонила почти на всех радиодиапазонах, солнечный ветер был таким интенсивным, что пилоты почти всерьез предлагали учитывать его при расчете курса. Наверное, на планетах должны быть потрясающие по красоте полярные сияния… Где-то в глубине души Анге было завидно. Каждый из ученых, находящихся на «Дружбе», станет знаменитым. Вначале астрофизики и планетологи, потом геологи и топографы, биологи и ботаники, вполне вероятно – лингвисты и психолог-контактер… Все. А из остального экипажа история сохранит только имена капитанов. Про нее, да и про Криди, будет написано самым мелким шрифтом в самом конце энциклопедических статей. Мол, были и такие, чинили кондиционеры и унитазы, хорошо, что двигатели не сломались, их все равно на орбите не починишь… Но с другой стороны, она любила свою работу. Ей нравилось возиться с техникой, она ее понимала, и уж если не брать досадную историю на сборке волновода – ошибок не допускала. За работу по сборке корабля ей хорошо заплатили. Еще больше она должна получить после возвращения. Она заработает достаточно, чтобы до конца дней не притрагиваться к инструментам. Впрочем, любая крупная фирма будет рада принять ее на руководящую должность – хотя бы ради престижа. Да и в глазах мужчин она будет не самой обычной молодой женщиной заурядной внешности – она будет астронавтом, героем. И даже то, что она одиночка, превратится в пикантную деталь ее личности. «Она совершила столько всего, что достаточно для двоих» – так будут говорить… Анге невольно улыбнулась. Подотчетные ей отсеки она уже обошла, можно было возвращаться. Но рядом был ангар, а там, кажется, работал Криди… хотя он наверняка закончил все раньше, но вдруг… Анге открыла люк и вошла.