Мы вереницей вошли в святая святых, оставляя за собой мокрую дорожку. Я осмотрелась и тихонько присвистнула. Словно в зимнюю сказку попала. Голубые обои с узором изморози заставляли ежиться от несуществующего холода, стол, шкафы и полки резного дерева создавали иллюзию невесомости, а пушистый толстый ковер на полу напоминал сугроб. — Какая красота! — ахнула Изабелла, прижав ладони к груди и делая вид, будто задыхается от восторга. — Красотища! — вторила ей Мари-Августа. — Спасибо, — зарделась от удовольствия обычно безэмоциональная грет Морал. Хм, вот оказывается, как нужно завоевывать благосклонность преподавателей. Лестью. А я-то все недоумевала, как некоторые студенты получают хорошие оценки, имея посредственные знания предмета. — Грет Морал, вы каждый сезон что ли делаете себе ремонт? На дольше не хватает? — ляпнула я прежде, чем обдумала сомнительный комплимент. Мари-Августа прыснула, за что получила тычок локтем под ребра от подруги. — Я всего три месяца назад здесь была, — попыталась объясниться я, — и кабинет напоминал осень. Тогда я свалила забор, пытаясь перелезть через него и сбегать в ближайший лес за дремотником, между прочим, для лабораторной работы по толкованию сновидений. Ну не засыпается у меня по указке! Так нет же, Изабелла быстро доложила ректору о нарушении и сломанной собственности академии. Тоже мне достояние — частокол деревенский. Теперь другое дело, поставили кирпичную стену, ее и перелезать легче, и сломать сложнее. Ректор на мою реплику поджала губы и жестом указала нам на скамью. Сама она устроилась в роскошном ортопедическом кресле за секретером. Мы, потоптавшись на месте и покосившись на жесткую лавку, все-таки решили присесть — кто знает, насколько растянется наша встреча с грет Морал. Тут как повезет: бывает сразу назначает наказание и отпускает, а иной раз входит во вкус и читает воспитательные лекции на протяжении нескольких часов. — Греот Пуфик! — удивленно воскликнула ректор, заметив, что преподаватель скромно присел на скамью вместе с нами. Она взмахнула ладонью на кресло с торца стола, указывая мужчине переместиться поближе к ней. Связавшись по внутреннему коммуникатору с начальником охраны, грет Морал защелкала длинными пальцами по клавиатуре. Пара секунд, и на огромном настенном мониторе отобразилось запрошенное видео. Четкая, максимально приближенная съемка, как Мари-Августа толкнула меня в грудь, а Изабелла не растерялась и вдобавок подставила подножку, я взмахнула несколько раз руками и, падая, утянула за собой обеих. Разумеется, нечаянно. — Девочки, разве можно так! — вздохнул греот Пуфик и покачал головой. — И что мне с ними делать? — всплеснула руками грет Морал, явно рассчитывая на сострадание добросердечного мужчины, не зря же она его с собой привела. Должен же кто-то вступиться за дочку советника и отговорить ректора от справедливой кары нарушительницам порядка. — Простить? — с надеждой спросил греот Пуфик и бросил на нас жалостливый взгляд. — Пусть извинятся перед потерпевшей, это станет для них самым жестоким наказанием. В кои-то веки я была полностью согласна с преподавателем. Для высокомерной Изабеллы и спесивой Мари-Августы банальное извинение было бы чрезвычайно оскорбительно. — Вы думаете? — Ректор изобразила сомнение. Сама грет Морал предпочитала наказывать дополнительными занятиями, лично контролируя выполнение сложных заданий, и физическими упражнениями, которыми студентов мучил преподаватель спортивной деятельности. Разумеется, по распоряжению ректора. Подружки насупились. — Конечно! — обрадовался греот Пуфик, что к его мнению прислушиваются, и не кто-нибудь, а начальство. — Новогодние праздники все-таки, не стоит девочек наказывать уроками и физнагрузкой. — Хорошо, — наконец, приняла решение грет Морал и строго посмотрела на Изабеллу и Мари-Августу. Тем пришлось встать со скамьи и дружно процедить: — Прости, Дори-Анна, простите грет Морал. — Тон их извинения не оставлял сомнений, что девчонки вовсе не раскаялись, но жалкий вид пронял даже меня. Ректор довольно кивнула. — Свободны. Подорвались четверо: не только подруги, но и мы с греот Пуфиком. — Дори-Анна, — застал меня оклик в дверях. Нужно ли говорить, что я с завистью проводила взглядом выскользнувших из кабинета ректора счастливцев. — Да, грет Морал. — Я слежу за тобой, — предупредила ректор. — Но вы же видели, что я в этот раз не виновата! — Видела, но не слышала. А зная твой характер, совсем не уверена, что ты ни при чем. Поэтому, повторяю, не забывай, что ты девица из благородной семьи Грей, веди себя соответственно. Я буду за тобой внимательно приглядывать. — Да, грет Морал. — Я сделала книксен и приняла кроткий вид. Но женщина сдвинула брови на переносице и открыла рот для продолжения лекции. Знаем, проходили, не менее получаса придется стоять и выслушивать. Я перехватила пальцами рукав платья и сжала в кулаке. На толстый пушистый ковер потекла струйка воды. Ректор демонстративно вздохнула. — Иди уже. — Хорошего дня, грет Морал, — совсем уж покладисто пролепетала я и шустрым воробьем выскочила из кабинета. Пронесло! Разумеется, иллюзий я не питала и понимала, что Изабелла наизнанку вывернется, но напакостит, а грет Морал еще пару недель будет придираться к каждому моему жесту. Но это ничего, справлюсь. Главное сейчас — поскорее переодеться. Болеть мне, конечно, в академии никто не позволит — за сутки вылечат, лекарства и медицинские приборы в наш развитый технологический век наилучшие. Но ощущения прилипшей мокрой ткани к телу терпеть становилось все сложнее. Бегом в общежитие! Немедля. Я уже почти долетела до двери, ведущей из административной части замка в жилую, но, вывернув из-за поворота, наткнулась на Авеля — нашего с братом одногруппника и по совместительству жуткого бабника. Поджидал он, как ни странно, меня. Глава 4 — Дори! — бросился ко мне Авель, едва завидев. — А я тебя жду. Он знает, как меня зовут? Его наглый взгляд принялся шарить по моему телу, облепленному мокрой тканью. — Зачем? — бросила я на бегу, даже не подумав сбавить скорость. Этот задавака за полтора года совместного обучения в одной группе ни разу не заговорил со мной. Да что там! В упор не замечал. А все потому, что я не вышла внешностью. У Авеля, понимаете ли, «эстетический вкус», по его утверждению, не позволяющий видеть недостойные вещи. Чему я неизменно радовалась, так как блондинчик назойливо волочился за симпатичными девчонками и бессовестно компрометировал бедняжек. С моими навыками самообороны меня сложно зажать в темном углу, скорее случилась бы обратная ситуация, но репутацию хулиганки родители мне не простили бы. Впрочем, с появлением в академии Яромира, я и сама не стремилась ославиться. Поэтому дистанцию с Авелем воспринимала за высшее благо. — Пойдешь со мной на свидание? От неожиданных слов я споткнулась и чуть не врезалась в косяк, хорошо, вовремя затормозила. А раз уж остановилась, пришлось обернуться к парню. — Можешь повторить? — попросила я. — А то мне какая-то ерунда послышалась. — Пошли на свидание! — выдохнул Авель. Его глаза возбужденно блестели. Поспорил с парнями? Проиграл желание в фишках? Или Изабелла уже начала строить козни и успела подговорить? — Нет. — Я обогнула парня и вышла из административной части замка. Авель увязался за мной. — Почему? — Ты мне не нравишься. — Я? — Глаза Авеля заметно погрустнели. Я рассчитывала услышать реплику типа: «Это ты мне не нравишься, уродина», но никак не тихое: — Почему? — Не люблю бабников, — честно ответила я. — Я исправлюсь, — с готовностью пообещал Авель, не отставая от меня ни на шаг. — Мое сердце принадлежит другому. — Дай мне шанс, и я докажу, что лучше, кто бы он ни был! Вот пристал! Всех красавиц перепортил, и, наконец, до меня очередь дошла? Сам огого-какой-парень Авель снизошел до неприметной Дори? — Я тебе категорически не подхожу. — Почему? — Я уродина. Ругать себя — последнее дело, но на что не пойдешь, лишь бы поскорее отвязаться от странных домогательств. Не посылать же его по матушке, все-таки я — девица из благородной семьи, как выразилась грет Морал. — Ты о чем? — искренне удивился Авель. — После того, как вы с девчонками искупались в фонтане, все увидели тебя настоящую и поняли, что, если другие девицы наносят макияж, делая себя красивее, то ты все это время, напротив, скромно пряталась под маской серости. А на самом деле прехорошенькая! Дори, твой секрет раскрыт. Ясно. После происшествия в зимнем саду парни, оказавшиеся свидетелями, сплетничали и пришли к выводу, что я — вполне ничего в сравнении с Изабеллой и Мари-Августой в подтекших красках. Авель решил подсуетиться и раньше других охмурить очередную красавицу академии. Меня! Нет, правда! Меня! Я теперь считаюсь «прехорошенькой»!