– Только если вы надеетесь обнаружить здесь Лас-Вегас… Или квартал красных фонарей… – То?.. – Боюсь, мне придется вас разочаровать. – Вы не можете меня разочаровать. Вы – само очарование. Это звучит как приглашение посетить придорожный кемпинг на Среднем Западе, из недостатков подобных заведений можно отметить тонкие стены, хлипкие задвижки на дверях и отсутствие горячей воды. – И, кстати, у вас странный акцент. Вы ведь не марокканка? – Нет. – Может быть, Техас? Аризона? Небраска? Фрэнки так и норовит съехать с автострады к греющим его душу картонным мотелям с вечно живой неоновой вывеской «VACANCY»[4]. – Номер семь. Возьмите ключи. – А дубликаты у вас есть? – интересуется Фрэнки. – Конечно. – Если вы когда-нибудь решите воспользоваться дубликатом, я буду рад. – Когда-нибудь? – В течение двух недель. Я пробуду здесь две недели. Не такой уж он симпатяга, как мне показалось вначале. Не симпатяга, но и не липучка, форсировать события не стал, просто внес предложение и отвалил от стойки. Я смотрю на прямую, лишенную всяких сантиментов спину, на аккуратную практичную задницу: никакой он не Франсуа Пеллетье, он и правда – Фрэнки. Из двадцати семи номеров заняты (с учетом прибывших шестерых) десять. День, когда мы с Домиником прогорим, гораздо ближе, кажется. «Мы с Домиником» – эта чудесная формула спасала меня до сегодняшнего дня. Ради нее я занимаюсь кондиционерами и кухней, езжу в аэропорт за псевдосерферами и целыми днями торчу на ресепшене. Но теперь все изменилось. И меняется – каждую минуту, каждую секунду, каждое мгновение. К чудесной формуле прибавился новый элемент, и одного этого оказалось достаточно, чтобы полностью исказить ее сущность. Чертовски красивые глаза – что я делаю на проклятом ресепшене? Чертовски красивые глаза – что я забыла в проклятой Эс-Суэйре, забытой богом задолго до меня? Чертовски красивые глаза – мне нужно увидеться с Ясином. Я почти уверена, что одна из его улыбок скажет мне больше, чем говорила до сих пор. Чертовски красивые глаза – они и сейчас передо мной. Это – не наваждение, нет. Чертовски красивые глаза принадлежат vip-персоне, внимательно изучающей меня с противоположной стороны стойки. – Вы?! – я не верю собственным глазам, совсем не таким красивым. – Что вы здесь делаете? – Мне пришлось арендовать машину, – сообщает vip-персона вместо приветствия. – Это обошлось недешево. – Надеюсь, вы не выставите мне счет? – Нет. Я начинаю перекладывать бумаги, я щелкаю ручкой, я отодвигаю ящик стола – все эти жалкие ухищрения направлены на то, чтобы не встретиться с чертовски красивыми глазами. – Чем могу быть полезна? – Вы уже могли быть полезны, – в голосе vip-персоны нет злости, но и ничего другого тоже нет. Полное безветрие, я чувствую себя застрявшей в складках ледника, без всякой страховки, без всякого снаряжения. – О’кей. Давайте начнем все сначала. – О’кей. Давайте попытаемся. Это отель «Sous Le Ciel de Paris»? – Если верить вывеске – да. – Свободные места есть? Отель Доминика (и без того небольшой) съеживается до размеров коробки из-под пиццы с последним черствым куском на дне: он не полезет в глотку даже электромонтеру, даже разносчику овощей – что уж говорить о vip-персоне! – Свободные места… э-э… свободные места… – С ними какие-то затруднения? – Нет. Никаких затруднений нет. Хотя в разгар сезона свободные места отыскать трудно. – Мне важно поддержать престиж отеля Доминика. А заодно – и свой собственный престиж. Остаток ночи уйдет на выяснение причин, почему это так важно. Но ночь еще не наступила. – Сейчас ведь не разгар сезона? – Нет. Вам нужен номер с видом? – А у вас имеются номера с видом? – vip-персона удивлена, если не сказать – потрясена. – Вообще-то мне нужен просто номер. Любой номер. Желательно – с работающим сливным бачком. Еще никому не удавалось вот так, походя, оскорбить отель Доминика. – У нас здесь, конечно, не «Ритц» и не «Амбассадор», но на бачки еще никто не жаловался. Второй этаж и вид на океан вас устроит? – Валяйте второй этаж. – За океан придется доплатить. – Сколько? – Пятьдесят евро. Vip-персона перегибается через стойку: теперь чертовски красивые глаза приблизились ко мне вплотную, и я могу рассмотреть их. Темные с едва заметными зеленоватыми прожилками, что-то это мне напоминает. Ну да – ту первую бусину, которую выложил передо мной Ясин. Забавно. – Дополнительных пятьдесят евро в сутки. За океан, – говорю я. – А он того стоит, океан? Океан шумит, не умолкая, – подобно испорченному сливному бачку. Прожекторы горят всю ночь. И десятки Рональдо, гоняющих мяч в свете прожекторов. И десятки Рональдиньо. – Нет. Он того не стоит. – Тогда я оставлю пятьдесят евро себе. Давайте ключ. Полностью раздавленная железной логикой vip-персоны, я отдаю ей ключ от двадцать пятого номера. И только спустя несколько минут, когда она уже скрылась в недрах отеля, до меня доходит смысл произошедшего: – я не потрудилась взять у vip-персоны паспорт; – я не заполнила регистрационную карточку; – я поселила его в номере рядом с собой. Последнее обстоятельство пугает меня больше всего. «Воспользоваться служебным положением», вот как это называется. У двадцать пятого номера и номера двадцать семь, который занимаю я, – смежный балкон, разделенный узкой фанерной перегородкой. И дверь в стене, закрытая с незапамятных времен. Но это не означает, что ее невозможно открыть. Просто ключа от нее не существует. Меня ждет ужин с Домиником. Я так заинтригована чертовски красивыми глазами, что почти забыла об этом. И мне совсем не хочется есть, мне хочется вернуться к себе в номер. Не сейчас. Вернуться сейчас означало бы капитулировать. Признать, что состариться в Эс-Суэйре мне не суждено, что привязанность к Доминику – фантом, что привязанность к отелю Доминика – ложь, я просто использовала их – и Доминика, и отель; я пережидала время – именно так. В любом случае – был бы другой город, и другой отель, и другой Доминик. Они ничего не стоят, ровным счетом ничего. …Ничего не стоящий Доминик ждет меня на террасе. В окружении песка – он летит с океана, в ореоле прожекторов – их только что включили. Картину дополняют несколько парашютов и несколько воздушных змеев, несмотря на вечер болтающихся в небе. Идиллическая картина сотворения мира по серферу, Доминик здесь нужен так же, как лыжи в пустыне. – Привет! – Я улыбаюсь Доминику самой ласковой из своих улыбок. Самой ласковой и самой фальшивой. – Все в порядке? – интересуется Доминик. – Все отлично.