– Мне оно очень нравится, – говорю я, поворачиваясь вокруг своей оси. – А тебе не кажется, что оно слишком открытое? – спрашивает Анджела, разглядывая лиф. Я, подняв на нее глаза, вижу, что она спрашивает об этом не меня, а Джулию. – Если у девушки изумительная фигура, то она вполне может позволить себе выставить ее напоказ, – говорит Джулия. – Особенно в день своей свадьбы. – Правильно, – говорю я. – Это как раз про меня. – Ты разве не собираешься больше ничего примерять? Анджела, похоже, пришла в ужас. Это платье явно весьма далеко от того, что носила Грейс Келли. – Мне нет необходимости это делать. Мне очень нравится это платье. – Вообще-то очень полезно посравнивать различные стили, – говорит Джулия. – Вполне ведь может получиться, что вы найдете что-то такое, что понравится вам еще больше, чем это платье. Может, примерите еще парочку? У меня возникает подозрение, что она закончила какое-то учебное заведение по специальности «Переговоры между мамой и дочкой относительно свадебного платья». – Хорошо, – говорю я, решив, что это будет самым легким способом успокоить Анджелу. – Я примерю вот это, с широкой юбкой. – Из тафты, да, – кивает Джулия, приподнимая это платье. – И вот это, – говорит Анджела, беря то платье, в котором я видела себя на свадебной фотографии. – Думаю, в нем ты будешь выглядеть великолепно. Я, пожалуй, примерю и его – лишь бы только угодить Анджеле. Это все равно не сыграет никакой роли, потому что я не собираюсь менять своего решения. Я иду вслед за Джулией в примерочную. Первым делом я примеряю там платье из тафты. Взглянув на себя при этом в зеркало, я едва не начинаю хохотать: я похожа на крупногабаритную фею, ведущую себя не совсем адекватно. – Пожалуй, не очень подходит, – говорит Джулия. – Явно не подходит, – отвечаю я. Я стараюсь не смотреть в зеркало, когда надеваю следующее платье. Я мысленно говорю себе, что надеваю его только ради того, чтобы угодить Анджеле. Я надену и сниму его как можно быстрее, а затем куплю то платье, которое примеряла первым. Но когда я выхожу в этом платье из примерочной и вижу выражение лиц Анджелы и Джулии, я понимаю, что поступить так, как задумала, будет, наверное, не очень-то легко. – О-о, Джесс, – говорит Анджела. – Ты выглядишь ну просто идеально красивой. – Кружева в верхней части платья вам очень к лицу, – поддакивает Джулия. – Я тем не менее отдаю предпочтение тому, первому платью, – говорю я. – А мне кажется, что вот это платье – более сдержанное, – говорит Анджела. – Я уверена, что оно очень понравится Ли. Да и твоему папе тоже. Это коварный прием, но я на такую удочку не попадусь. Папа будет доволен, что бы я ни надела. При условии, что буду довольна и я – так он мне всегда говорит. – Спасибо. Оно красивое, но я однозначно выбираю первое. Я ведь сказала, что пойму, что это именно то платье, когда увижу его. Джулия бросает взгляд на Анджелу – так, как это делает аукционист, желающий выяснить, будет ли еще какое-либо – самое последнее – предложение. Анджела в ответ лишь пожимает со смирившимся видом плечами. – Ну хорошо, – говорит Джулия. – Полагаю, мы подобрали именно то, что нужно, причем в рекордно короткое время. Я иду в примерочную и снимаю платье, надеясь, что вместе с ним я избавляю себя и от всего, что с ним связано. Я освобождаю себя от всего этого, чтобы начертать для себя уже другое, новое будущее – будущее, в котором я могу повлиять на его исход, могу в какой-то степени восстановить контроль над собственной жизнью. Анджела ведет меня в кафе, расположенное чуть дальше в этом же торговом центре. Мы заказываем кофе и пирожные и садимся за стол у окна. Она достает из своей сумочки мобильный телефон. У меня складывается впечатление, что она на меня сердится. – Я просто позвоню в другие магазины для новобрачных и сообщу, что мы не придем. Однако не успевает она набрать какой-нибудь номер, как ей самой кто-то звонит. – Привет, Джулия, – говорит она, и в ее голосе чувствуется удивление. Она молча слушает, лишь иногда говоря «Понятно». Я изо всех сил напрягаю слух, пытаясь услышать, что же ей говорят с другого конца линии, но все заглушает общий шум кафе. – Я спрошу ее, – говорит Анджела некоторое время спустя. – Я перезвоню вам и сообщу, какое будет решение. Нет-нет… Не переживайте. Такое случается. Она кладет телефон на стол и смотрит на меня. – Это звонила Джулия, – говорит она. – Платье, которое ты выбрала, уже, оказывается, кто-то купил сегодня утром. Ее помощница должна была повесить на него соответствующую бирку, но она забыла это сделать. Эта помощница – новенькая, покупателей с утра заходило очень много, и она запуталась. Джулия позвонила в компанию, которая изготавливает такие платья, но ей ответили, что, к сожалению, таких платьев в наличии больше нет и появятся они снова не раньше августа. Она очень сильно извинялась и сказала, что сделает нам скидку десять процентов на то, другое платье, которое ты примеряла, – если, конечно, ты согласишься его взять. Если не согласишься, то мы можем пройтись по другим магазинам. Так что решай. Я смотрю вниз, на свои руки, которые я держу сейчас под столом и которые сильно дрожат. Получается, что бы я ни делала, я не могу ничего изменить. Как бы я ни упиралась, меня будут тащить вдоль какой-то определенной линии. Сопротивляться – бессмысленно. Мне, наверное, следует смириться со своей судьбой. – Ну что ж, я тогда возьму то, второе платье, – тихо говорю я. – Ты уверена? Ее голос звучит так, как будто после того, как она добилась своего, ей меня уже почти жаль. Почти. Она, наверное, договорилась с Джулией подстроить все это, когда я переодевалась. Но вообще-то не важно, каким образом это произошло. Не очень важно. Важно только то, что это все-таки произошло. – Да, – отвечаю я. – Я позвоню Джулии прямо сейчас и поставлю ее в известность. Я слушаю дальнейший разговор Анджелы с Джулией, то и дело усиленно моргая, чтобы отогнать слезы. – Как бы там ни было, – говорит Анджела, закончив свой разговор с Джулией, – я думаю, что все к лучшему. Это платье подходит тебе идеально, Джесс. Попросту идеально. Это прямо-таки судьба, да? Я киваю и отхлебываю из своей чашки кофе. – А теперь, прежде чем я уберу телефон, ты должна помочь мне найти тебя в «Фейсбуке», чтобы мы там записали друг друга в друзья. Что нам потом еще надо будет сделать – так это попытаться убедить Ли зарегистрироваться в «Фейсбуке». Знаешь, ты окажешься более толковой женщиной, чем я, если тебе удастся это сделать. Я пытаюсь сказать что-то в ответ, но не могу выдавить из себя ни слова. Поэтому я просто откусываю кусочек от шоколадного пирожного с орехами, которое она мне купила. Я уже больше не знаю, смогу ли я как-то влиять на свое собственное будущее или же мне остается только смириться с ним – таким, какое оно есть. Я начинаю чувствовать себя в своей собственной жизни каким-то пассажиром и не уверена, что смогу остановить поезд и сойти с него, если захочу это сделать. Анджела Гриффитс → Джесс Маунт 3 октября 2017 г. Я понимаю, нелепо полагать, что ты сможешь увидеть это, но мне захотелось показать тебе последнюю фотографию. Ему уже почти шесть месяцев, нашему Гаррисону. И он с каждым днем все больше и больше похож на своего отца. Он уже даже пытается ползать: делает движения локтями, как ползущий спецназовец, а затем подтягивает ноги. Ему, видишь ли, на месте не лежится. Все время норовит двигаться. Мне, наверное, придется перейти на неполный рабочий день, как только он начнет ходить, – я это уже предвижу. И произойдет это уже довольно скоро. Ходить он начнет рано – как начал рано ходить и Ли. Он ведь, похоже, решительный. И с крепкими ножками. Как бы там ни было, он очень бойкий. Ему, конечно же, тебя не хватает. Но нам повезло, что он еще слишком маленький для того, чтобы помнить тебя и чтобы правильно понимать то, что произошло. Так ему будет легче. Мы, конечно же, покажем ему твои фотографии, когда он подрастет. И расскажем ему все про тебя. Хотя тебя уже и нет на этом свете, ты не будешь забыта. Ты оставила мне самый драгоценный из всех возможных даров. Моего первого внука. Джесс Воскресенье, 3 апреля 2016 года Я вижу эту публикацию, уже находясь дома. Обычно в ночь с воскресенья на понедельник я остаюсь ночевать у Ли, но, когда мы ушли от Анджелы после обеда, я как бы «отпросилась» у него: сказала, что сегодня поеду домой, чтобы увидеться с папой и лечь спать пораньше. И вот теперь у меня нет уже никаких шансов заснуть. С экрана компьютера на меня смотрит мой сын. У него прекраснейшие огромные карие глаза и маленькие ямочки. Анджела права – он и в самом деле похож на Ли. Так сильно похож, что я не могу найти в нем вообще никаких своих черт. Я даже задаюсь на пару секунд вопросом, а мой ли это ребенок, хотя в глубине души я знаю, что мой. Это как-то странно: я рожаю этого младенца, но он остается для меня абсолютно незнакомым. Протянув руку, я касаюсь пальцами экрана. Мне на мгновение кажется, что я вижу, как его улыбка становится шире и как он что-то лепечет мне в ответ. Интересно, можно ли распечатать эту фотографию? Думаю, что нет, но стоит попробовать. Я сохраняю ее в своей папке «Изображения», но, когда открываю эту папку, в ней ничего нет. Получается, у меня даже не может быть его фотографии. Всего лишь одной фотографии, которую я, его мама, могла бы у себя хранить. Жаль, что у меня нет какого-нибудь 3D-принтера. Может, он сработал бы и я смогла бы напечатать Гаррисона в объемном виде. Он появился бы на полу передо мной, стал бы смеяться и ползать и пах бы тем, чем пахнут младенцы, – думаю, смесью какашек, отрыжки и молока. А если без фантазий, то мне просто придется как-то коротать свое время. Потому что мне предстоит увидеть его в реальной жизни. Через несколько месяцев он уже будет расти внутри меня. И я буду чувствовать, что он толкается у меня в животе, – как это чувствуют все другие мамы. И я рожу его, и буду держать его на руках, и кормить его грудью, и делать все прочее – как это делают все новоиспеченные мамы. Единственная разница между ними и мной будет состоять в том, что я очень скоро с ним расстанусь. И что самое грустное для меня – он не будет помнить то короткое время, которое мы с ним проведем вместе. Когда умерла моя мама, у меня по крайней мере остались воспоминания о приятных событиях, связанных с нею. Событиях, происходивших целых пятнадцать лет. У него же не останется ничего. Впрочем, как написала Анджела, так ему будет легче. Надеюсь, что это правда. Хотя надеяться на такое – это ужасно. Подумать только – надеяться на то, что твоему сыну будет легче мириться с тем, что ты мертва, потому что он абсолютно ничего про тебя не помнит! – Я люблю тебя, – шепчу я ему. И чувствую в этот момент, что в самом деле люблю. А еще я чувствую, что мне нужно держаться за Ли, что бы со мной ни происходило, потому что без Ли не будет Гаррисона. И я сомневаюсь, что я смогла бы это вынести. Нет, точно не смогла бы. Я больше не буду читать эти публикации и комментарии к ним. На этот раз я решила это твердо. Я не буду заходить в «Фейсбук». Я не позволю этим публикациям влиять на мое поведение. Я снова улыбаюсь «Г». – Спокойной ночи, спокойной ночи, – говорю я. – Я не буду смотреть на тебя какое-то время, но это не означает, что я не буду о тебе думать.